«Советское троеборье: квартира, машина, дача – это же никто не отменял!»
ОГФ-2020: как Кудрин мечтал о Поволжской агломерации, Аузан назвал выигравших от пандемии, а Зубаревич предлагала сначала «посчитать трупы»
Сегодня на 11 площадках в 7 городах разворачивается ежегодный общероссийский гражданский форум. Это мероприятие, традиционно проходящее под патронажем нынешнего главы Счетной палаты РФ Алексея Кудрина, всегда собирает российских политиков и экспертов с либерального фланга. «От глобального к локальному: как выжить бизнесу, когда обстоятельства против тебя?» — так называлась сессия, за которой в режиме онлайн наблюдали корреспонденты «БИЗНЕС Online».
«ЧЕРНЫЕ ЛЕБЕДИ» МОГУТ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО КЛЮНУТЬ КАЖДОГО
«Состав у нас блистательный, не побоюсь этого слова», — так начала одну из сессий проходящего сегодня общероссийского гражданского форума модератор встречи, политолог Екатерина Шульман. ОГФ, впервые собиравшийся еще в 2013-м, на 8-м году существования по известным причинам вынужден был поменять свой формат — в 2020-м это 11 тематических площадок в 7 городах страны и максимальное включение онлайн-механизмов.
Впрочем, непосредственно спикеры сессии «От глобального к локальному: как выжить бизнесу, когда обстоятельства против тебя?» находились рядом с Шульман, все — сплошь цвет либерального экспертного сообщества страны во главе с руководителем Счетной палаты РФ Алексеем Кудриным, как известно, одним из идеологов ОГФ.
Для начала Шульман попросила своих коллег ответить на вопрос о том, как конкретно пандемия коронавируса повлияла на российскую экономику со знаком плюс или минус.
«Колоссально выросли господдержка и зависимость бюджетов регионов от федерального, — сказала известный экономический географ, специалист по региональной политике, профессор МГУ Наталья Зубаревич. — Это колоссально, такого не было ни в один из предыдущих кризисов. Колоссально сжалось МСП, которое это делало еще до всякой пандемии». Она напомнила, что еще с 2017 по начало 2020 года из сферы малого и среднего бизнеса ушли порядка 1 млн человек (теперь здесь задействованы не 12 млн, а 11 млн), а цифры, к которым экономику привела пандемия, еще предстоит проанализировать: «Мы еще „трупы“ не можем посчитать».
Президент московской школы управления «Сколково» Андрей Шаронов считает, что происходящее сегодня — это удар по глобализации в сторону локализации и изоляции: «Но не все, кто упал по статистике, умерли, часть из них перешли в серый сектор». Кроме того, он обратил внимание на рост онлайна во всем, начиная с личной жизни и заканчивая государственным управлением, а также на возникшее ощущение: «„Черные лебеди“ могут действительно клюнуть каждого».
«Я согласен с Натальей, с сокращением глобализации, но для меня, для всего общества станет серьезным ударом рост бедности, — взял слово Кудрин. — У нас за последние лет пять уровень жизни сократился на 10 процентов примерно, в этом году мы еще падаем». По прогнозам главы Счетной палаты РФ, в 2020-м в стране станет на 1 млн бедных больше (20,5 млн вместо 19,5 млн). Среди тенденций пандемийного года он также отметил поддержку государства «через канал семьи», проблемы МСП («треть его может остановиться», если пойдет новая волна коронавируса), а также проявляющуюся взаимовыручку россиян. Согласно исследованию, данные которого привел Кудрин, 98% наших соотечественников за последние месяцы оказывали поддержку своим родным, близким и даже незнакомым, причем 78% выручали деньгами, а 25% помогали совершенно незнакомым людям.
Но и у «меценатов» теперь все непросто. «У людей истекают резервы, запасы, и, конечно, я уверен, что государство должно поддержать дополнительно и население, и средний, и малый бизнес, — сказал Кудрин. — Ресурсы есть, безусловно, была бы громадная поддержка, в том числе для регионов, и сегодня нельзя остановиться, вторая волна требует большей поддержки, чем оказанная в первую».
Декан экономического факультета МГУ Александр Аузан в свою очередь заметил, что текущий кризис носит не экономический, а цивилизационный характер. «Ныне живущие поколения такого не видели, — уверен Аузан. — И этот кризис отличается тем, что в нем не все падает, а меняется относительная цена активов. 25 отраслей ушло в ноль во время первого локдауна и, в общем-то, не очень поднялось ко второму. Что-то просто сокращается, а что-то стремительно увеличивается. Цифровые индустрии растут колоссально, и не только „Фейсбук“ и Amazon, наши тоже. Фармацевтика поднимается».
Также спикер напомнил слова знаменитого британского экономиста Джона Кейнса, который говорил, что нельзя одновременно максимизировать свободу, справедливость и эффективность. По словам Аузана, он и его коллеги по этому поводу проводили два исследования в 2017 и 2020 годах: «И вы знаете, на первое место вышла [в 2020-м] венчурная ценность государства, а не свобода, которая стояла раньше. На втором месте справедливость, на третьем — свобода. Колесо Сансары повернулось. В других странах это тоже происходит, но как — мы пока ответить не можем».
Еще одним участником дискуссии стал глава региона, руководитель Удмуртии Александр Бречалов, согласившийся с тем, что бюджет субъектов стал очень зависим от федерального центра. «Первый квартал 2021 года — надо определяться, — заявил спикер. — Либо мы оперируем и планируем годом, а в конце него с протянутой рукой бежим за деньгами, доказывая, что мы умные, но бедные и несчастные, либо все-таки договариваемся с правительством в горизонте хотя бы 5–10 лет в тренде развития». И Бречалов не согласился с модератором Шульман, назвавшей Удмуртию небогатым регионом: «И, кстати, регион-то богатый». Просто более 70% его доходов уходит в Москву.
«ГЛАВНЫМ ВОПРОСОМ ОКАЗАЛОСЬ: ЧТО БУДЕТ С НАШЕЙ ТЕНЬЮ?»
Далее Шульман предложила поговорить о том, как меняется структура потребления в России в нынешних условиях: «Люди испытывают снижение доходов или вовсе их прекращение. Скажите, пожалуйста, и существует такая вещь, как смещение потребления по Энгелю. Когда по мере роста доходов у нас от еды переходят люди к непродовольственным товарам, а потом к услугам. И мы говорили о том, что на уровне всего человечества, на уровне стран эта закономерность уже действует, человечество перестает производить одну еду, переходит к промышленной фазе, а потом к пресловутой экономике услуг, экономике потребления, сервисной… Происходит ли обратный откат? То есть люди переходят на потребление еды, отказываясь от всех остальных расходов?»
Зубаревич предложила ведущей мероприятия «не максимизировать» и вообще с некоторым раздражением реагировала на попытки Шульман рисовать апокалиптические картины происходящего, хотя сама модератор и признавалась, что ее задача — это «законтрастить».
«Я статью академическую специально написала — „Структура потребления“, — сообщила профессор Зубаревич. — Каждый кризис в РФ, в регионах идет сдвиг, когда беднеем — доля еды возрастает, а у непрода почти не меняется. А раньше снижалась доля услуг. И когда хороший рост, то все, еды меньше, непрод стоит, как скала… Слушайте, давайте вспомним главное. Советское троеборье: квартира, машина, дача — это же никто не отменял! Деньги растут — вот на что и тратится. А услуги поднимались до какого-то времени. В последний кризис ничего не поменялось. С 2015–2016-го услуги как скала — 28 процентов [в структуре потребления] и по регионам. Что случилось? Тарифы на ЖКХ, транспортные тарифы — они же продолжали увеличиваться. Поэтому вы парикмахерскую потреблять будете меньше, но платить „жировочку“, как она раньше называлась, вам придется все больше и больше. Не все так просто».
«Не про еду надо говорить», — парировал Аузан. По его мнению, главный вопрос современности касается персональных данных. «Возникает ситуация совершенно по Андерсену, — считает декан экономфака МГУ. — Главным вопросом оказалось: что будет с нашей тенью? Вот в это окошко можно его пускать, есть у нас формула — тень, знай свое место. Потому что персональные данные — основа больших данных. Основа профиля человека, который позволяет совершенно по-другому настраивать навязывание ему любых услуг и продуктов. Это основа манипулирования человеком в политическом, и коммерческом, и каком угодно смысле. Потому главный вопрос современного мира: чьи это данные и кто их защитит?» Спикер привел данные еще одного исследования, согласно которому 54% россиян считают, что это они должны решать, могут ли они передавать властям свои персональные данные, а 40% готовы их передать лишь ради двух целей — «борьба с преступностью или борьба с эпидемией». «А кто их защитит, кто вернет [персональные данные]? — задается вопросом Аузан. — На мой взгляд, в зависимости от того, какие будут найдены решения этой развилки, очень многое определится на десятилетия вперед».
«Все равно я считаю, что в этот кризис мы упали на более низкий уровень жизни населения, — вернулся к заявленной теме Кудрин. — И даже по нашей кривой Энгеля мы больше должны потреблять продовольствия, продуктов, текущие нужды удовлетворять. Но все равно мы будем жить хуже. Продолжая то, что говорит Александр, что в таком кризисе каждая страна действительно по-своему реагирует на эти вызовы судьбы с учетом и проблем отраслей, и способности войти в тренд таких новых растущих отраслей, по-разному умеет принять данный вызов. В результате отдельные государства у нас уйдут дальше, другие не смогут с этим справиться. Наша страна находится, в общем, в достаточно жесткой ситуации с большими сложностями. По прогнозам всех ведущих агентств, которые прогнозируют потребление нефтересурсов и энергетики, от 2025-го до примерно 2033 года, по разным оценкам, придется пик потребления нефти в мире. А дальше оно будет снижаться. Для России это двойной вызов по сравнению с другими странами».
«ТРАДИЦИОННЫЙ ГЕОГРАФ ГОВОРИТ, ЧТО ТАКОГО В ЖИЗНИ НЕ БУДЕТ!»
Наконец, что станет делать государство, когда пандемия закончится? Способно ли оно будет поднять со дна экономику?
«Я не люблю черно-белых фотографий. Я человек, который различает оттенки, — заметила Зубаревич. — Апокалиптика — это не про экономистов, у нас мозги очень здравые. Мы не любим апокалипсисы, понимаем, что жизнь продолжается». По ее словам, восстановительный рост будет при любом раскладе, потому что экономики восстанавливаются после кризисов. Но он пойдет медленно, потому что: а) мы уже не так интересны глобальному спросу; б) у нас очень неэффективное государство. «И лучше, чтобы оно мешало поменьше. А вот на это я на восстановительной стадии, к сожалению, рассчитывать не могу. Навыки, привычки и компетенции государства в России меняются только в одну сторону», — резюмировала профессор и продемонстрировала жест, означающий закручивание гаек.
Шаронов начал еще оригинальнее. «Как правильно?» — спросила Шульман о действиях государства. «Короткий ответ: не знаю, — сказал директор „Сколково“. — Сразу видно — эксперт».
«Может быть, это шанс, воспользовавшись ситуацией, все-таки сделать упор на образование и здравоохранение, то есть переориентировать политику на поддержку данных отраслей, — продолжил спикер. — Причем не воспринимая их как часть соцсобеса в грубом смысле этого слова, а относясь к ним как к главным драйверам развития экономики. Обеспечить рост во всех сегментах, которые связаны с непосредственным удовлетворением потребностей человека в здоровье, образовании, культурном развитии и так далее. А не в нефти». Также Шаронов обратил внимание на то, что государство у нас постоянно находится на стороне предложения, а нужно быть на стороне спроса: «Не стройте завод, а сформулируйте политику таким образом, чтобы это стало интересно всем. И вы получите фантастический выбор такого предложения, потому что вы создали правильные стимулы».
Кудрин же согласился с тем, что нам нужна новая модель экономики, Шульман обозначила это как «НЭП 2.0». «Госуправление должно ориентироваться на новые фокусы, меняющиеся раза в 3 быстрее, чем сейчас, — считает глава Счетной палаты РФ. — Мы отстаем бесконечно от того, что предлагает мир. Новые стандарты в управлении, новые технические стандарты, мы живем по старым, а должны опережать. Нам необходимо все время открывать дорогу к чему-то новому нашим компаниям, предпринимателям, ученым».
По словам Кудрина, государство всю экономику обвязало регуляторными нормами и здесь должна быть революция. Он напомнил, что еще при правительстве Дмитрия Медведева заговорили о «регуляторной гильотине», когда происходит анализ и пересмотр действующих нормативно-правовых актов, нынешний кабинет министров также собирается отказаться от части устаревших нормативных актов, а некоторые из своих функций максимально цифровизировать. «С госуправлением что-то происходит, но мы пока не до конца видим этот образ», — сказал Кудрин.
Также, по его словам, средства должны получить регионы. К примеру, зачем распределять субсидии в 2,8 трлн рублей, если их можно просто не забирать? И цели, на что потратить эти средства, в таком случае необходимо принимать области или республике.
Наконец, под занавес беседы случился и спор, который косвенно касался и Татарстана. «В мире рост идет в основном через крупные города и такие технологические метрополии. И там производительность труда в 2–3 раза выше, чем в других регионах. И мир сейчас будет соревноваться агломерациями», — заметил Кудрин, а у нас есть «всего лишь Москва и чуть-чуть на это претендует Санкт-Петербург». «У нас 15 городов-миллионников», — заметила Шульман. «Они вообще на карте такой конкуренции не видны, их никто не знает в мире», — уверен руководитель Счетной палаты России.
«Связать три-четыре областных центра, — вспомнил Кудрин свою старую инициативу. — Например, около Екатеринбурга есть Челябинск, Пермь, там недалеко Кемерово… Если их связать, это полтора-два часа по скоростным дорогам, новый рынок, агломерация. Там иное расселение, другой поиск работы, мобильность… Поволжская агломерация может быть одной из мощнейших в мире! Там сразу несколько субъектов, соединенных и дорогами и водными путями. От Казани — Самара, Саратов, Ульяновск и другие».
— Коллеги, я тут географ, типа, я ругаться не хочу, — вступила в спор Зубаревич. — Но морально готова поругаться. Не бывает таких протяженных агломераций с пустотами в сотни километров!
— У нас подсчитано… — заметил Кудрин.
— Традиционный географ говорит, что такого в жизни не будет!