День волка: «щас спою…»

Почему русский человек «толерантнее» к серым хищникам, чем европеец

Так товарищ или не товарищ?

Как-то раз, представляя в московском книжном магазине свой четырёхтомник очерков песенного фольклора, я стал рассказывать о новой книге – сборнике пословиц и поговорок русского блатного народа. Речь зашла о поговорке «Тамбовский (или – брянский) волк тебе товарищ», о двойственном отношении русского человека к образу серого разбойника: с одной стороны, волк – хищник и вредитель, с другой – почти родич, друг, товарищ и брат. И далее я привёл много примеров из русского фольклора, где серый волк оказывался лепшим корешем какого-нибудь Ивана-царевича.

Тут мне неожиданно возразил на ломаном русском языке иностранец неясного происхождения: «Это не есть так! Вольф – злая животная, бестия, это страшний враг для щеловьек! Он не друг, он шудовище!». Клянусь, это реальный случай. И вспомнил я о нём неслучайно.

Дело в том, что декабрь на Руси – конкретно волчий месяц. Уже с самого начала «волчьи торжества» идут косяком. Так, 8 декабря в народе – так называемый «Волчий день»! Согласно поверью, у избы родившегося в этот день ребёнка собираются его «серые собратья», чтобы намекнуть ему: «Мы с тобой – одной крови!». Ну, одной – не одной, а предки наши старались лишний раз избу-то не покидать, особливо в тёмное время.

Я уже не говорю о 9 декабря – празднике в честь Георгия Победоносца, который больше известен как Юрьев день.

Православные убеждены: каждый год накануне своего праздника святой Георгий объезжает на коне поля и леса, собирает волков и определяет каждому добычу. На этот счет существует много пословиц и поговорок: «Что у волка в зубах, то Егорий дал»; «На то Георгий волку зубы дал, чтобы кормиться», «Без Юрьева наказу и серый сыт не будет!» и прочее.

Я уже не говорю о «волчьих праздниках» с Николы Зимнего (19 декабря, или 6 декабря по старому стилю) до Крещения Господня (19 января). Да и вообще праздников в честь волка на Руси пруд пруди. Помнится, и 28 марта, и 6 мая, и 30 ноября, и ещё Бог знает когда. Но праздник Волчьего пастыря можно считать наиболее значимым. В «волчьи дни» русские чествуют серых хищников, пытаясь задобрить «паству Егория Храброго». Они не только рядятся в волчьи шкуры, но и приглашают волка к столу, разделить с ними трапезу! Это как бы олицетворяет некое духовное единение между русским волком и русским человеком.

Кстати, я уже как-то вскользь касался этой темы, когда рассказывал, почему эмблемой чемпионата мира в России стал волчонок Забивака.

Ведьмины скачки и чумные оборотни

Но как быть с нашим иностранцем, который так горячо мне возражал? У них, выходит, всё иначе? 

Ну вообще-то в дохристианский период культ волка существовал у многих народов. Этносы, которые жили на одной территории с этим хищником, поклонялись ему, считая прародителем (так, волчица вскормила Ромула и Рема – основателей Рима). Образы волков – основателей рода традиционны для башкирского, бурятского, татарского фольклора, для сказок и легенд всех тюркских народов. Чингисхан своим предком считал пепельного волка. Кстати, в реальной жизни и впрямь встречается нечто подобное, киплинговский «Маугли» не на пустом месте родился. Профессор А. Джезелл из Йельского университета в 1940 году провел исследование: из 20 «диких» детей 14 вскормлены волками. 

Знамена с изображением волка были у воинских братств многих народов. Ведь одним из главных способов добычи пропитания у людей была охота, им хотелось походить на зверей-хищников, сродниться с ними.

Но после принятия христианства на Руси волка стали ассоциировать с нечистой силой. Считалось, что волки боятся молитвы, креста, освящённых предметов: «Хрест на мене, волк от мене» и проч. Согласно поверьям, волк не переносит колокольного звона, поэтому ямщики подвязывали под дугу колокольчики. Имя волка старались не поминать вслух, как и имя черта. Поэтому использовали названия «серый», «бирюк», «кузьма», «лютый»... «Волками» называли «нехристей» – татар, евреев и т.д. 

Однако в православии волк также – гонитель нечистой силы. По преданиям, когда Бог создал человека, чёрт слепил волка. А тот откусил чёрту пятку. С тех пор нечистый хромает. Так его и зовут – «анчутка беспятый». Во многих поверьях волки охотятся на чертей и пожирают их.

А вот в Европе католичество рисовало волка исключительно как дьявольское отродье. Монахи называли себя «псами Господними», а их борьба с еретиками изображалась как нападение стаи собак на волков. В средневековой книге о животных «Бестиарий» волк показан как дьявольское животное; изображение волчьей головы с красными горящими глазами вошло в средневековую геральдику как символ злобы, жадности, хищничества, жестокости. Ведьмам приписывались скачки на волках.

Укреплению таких представлений способствовали кровопролитные войны, которые бушевали в средневековой (да и возрожденческой) Европе непрерывно. Их последствиями были эпидемии чумы, холеры, дизентерии, оспы, сифилиса, опустошавшие города и селения. Люди гибли от эпидемий миллионами. Трупы не успевали сжигать или погребать, их пожирали волки, что привило целым поколениям серых хищников вкус к человеческой крови и плоти. Серые стаи врывались в города и рвали народ прямо на улицах. Парижанин пишет во время Столетней войны: «На протяжении 1423 года волки входили в Париж каждую ночь, иногда их убивали по три или четыре еженощно». Войны и эпидемии породили волков-людоедов, которыми кишела средневековая Европа. Так что церковникам было легко привить пастве чувство мистического ужаса к серому хищнику.

Католические отцы церкви Августин Блаженный и Фома Аквинский раскручивают тему оборотней-вервольфов (людей, умеющих превращаться в волков). Людей, заподозренных в оборотничестве, отправляли на костер вместе с вeдьмами и колдунами. Константин Гончаров в книге «Образ волка в русских и иноземных сказках» отмечает в Европе «нагнетание массового психоза, состояние глубокого и постоянного невроза, граничащего с безумием… Почти четыре столетия кровавой резни на почве суеверий, фанатизма и невежества не могли не найти свое отражение в сказках, легендах, преданиях и т.п.». 

Так что Европе навязали образ того волка, которого она была достойна.

На нашей псарне лучше не «косорезить»

Мне возразят: можно подумать, Россия не страдала от эпидемий и волчьих нападений! Справедливо замечено. По количеству волчьего поголовья наша империя не уступала Европе – скорее, наоборот. Разумеется, и в нашей империи волк воспринимался как опасный хищник. Однако была существенная разница между русским «лесным» волком и европейским «чумным». В России волк нападал на человека либо в глухом лесу, либо в степи. Близ жилья хищник атаковал людей преимущественно зимой, когда охота на домашний скот затруднена и волк был вынужден нападать на всех без разбора. А в Европе волны страшных эпидемий искусственно делали «серых» именно людоедами. И размах волчьего людоедства был в разы масштабнее нападений волка на человека в России.

К тому же средневековое мракобесие отбросило европейскую медицинскую мысль на столетия назад. Нет, поначалу, особенно после крестовых походов, Европа вполне успешно перенимала культ тела, омовения, бани и проч. Но католическая церковь восстала против бань и купален и объявила, что чума ниспослана на людей как наказание за столь «греховное увлечение». К травле присоединились доморощенные лекари. «Водные ванны… ослабляют организм и расширяют поры, поэтому они могут вызвать болезни и даже смерть», – утверждалось в медицинском трактате ХV века. Одежда носилась без смены сезонами, а то и круглый год. Бельё нередко не стиралось и не менялось до полного истлевания. Обнажение тела считалось грехом. Эпидемии и мор стали нормой, а отсюда – многовековой разгул волков-людоедов.

В России дело обстояло иначе. Не только русские, но и скандинавы, весь исламский мир чтили чистоту почти на религиозном уровне. «Веди себя в сауне так же, как в церкви», – гласит финская пословица. «Чистота – половина веры», – сказал пророк Мухаммед. Правоверные мусульмане ходили в хамам почти столь же регулярно, как в мечеть. Русская баня воспринималась иноземцами как одно из чудес света и панацея от болезней и хворей. Указ 1649 года предписывал «мыльни строить на огородах и на полых местах не близко от хором». Поэтому Русь не пережила эпидемий, по размаху и жертвам хотя бы отдалённо сравнимых с европейскими. Волчье людоедство не носило характера национальной катастрофы.

Мы уже знаем, что в западноевропейской традиции превращение человека в волка способно вызывать лишь чувство ужаса и глубокого отвращения. В русских быличках, сказках, легендах дело обстоит иначе. Человека-волка, оборотня называли волколаком, волкодлаком, волкулаком. И фольклор относился к подобным существам с явной симпатией. Вспомним хотя бы былинного богатыря-оборотня Вольгу Святославовича, который оборачивался и серым волком, и ясным соколом. 

Да что там воины (среди которых не один Вольга отличался искусством оборотничества)! Подумаешь, бином Ньютона…

В сибирских и уральских быличках в волка мог превратиться чуть ли не любой человек. Эко дело: вбиваешь топор в пень и и – кувырк через топорик! Вот ты уже и зверь. За неимением топора можно воткнуть нож. А одна старуха успешно обратилась в волчицу, кувыркнувшись через коромысло. Как говорил Карлсон: пустяки, дело житейское…

Вера в существование людей-волков была распространена повсеместно. Она и сейчас существует в отдаленных деревнях северной России и Сибири. Причём многие вполне серьёзно рассказывают о своих приключениях в волчьей шкуре.

Некоторые славянские народы уверены, что встреча в пути с волком приносит добро. Например, белорусы говорят: «вовк ямУ дорогу перебег», то есть человеку привалило счастье. А вообще апофеозом содружества человека и серого хищника является русская сказка «Иван-царевич и cерый волк», где волк постоянно помогает царскому сыну в самых трудных ситуациях.

Причём царевич постоянно выступает как редкостный идиот: волк ему говорит – вот это не тронь, иначе кирдык будет, но Ваня обязательно тут же это самое и слямзит – то золотую узду, то птаху, то ещё чего… Просто клептоман: тащит всё, что гвоздями не прибито. По сравнению с ним волк – умный, благородный, бескорыстный товарищ. Хоть брянский, хоть тамбовский. 

В общем, господа станишники, нам есть что праздновать и весь декабрь, и весь январь. Содвинем бокалы за cерого волка – нашего друга, товарища и где-то даже брата! 

Ну а ежели он сдуру берега попутает – ну, брат, звиняй, на нашей псарне лучше не «косорезить»…