Ольга Фатеева: «Я старалась, чтобы смерть была стимулом к жизни»
Вышла «Скоропостижка» – первая российская книга о работе судебного эксперта, написанная женщиной. Те, кто уже прочел книгу Ольги Фатеевой, делятся впечатлениями: «Стивен Кинг отдыхает». Похоже, так оно и есть
– Ольга, много ли женщин работает в вашей сфере? Как возникла идея написать книгу и будете ли писать еще? – Сейчас среди моих коллег очень много женщин, больше половины. Здесь предпочту пофантазировать и связать это с какими-нибудь мистическими причинами – антропоморфный образ смерти в нашей культуре женского пола, старуха с косой, а в современной западной культуре смерть имеет четкую мужскую принадлежность. Если судить по сериалам, женщин в нашей профессии сейчас хватает везде. За идею написать книгу благодарю редактора издательства «Бомбора» Татьяну Гальцеву, которая предложила попробовать – Приходилось ли вам читать подобные книги, написанные вашими коллегами в других странах? Какие отличия есть в работе судебных медиков за рубежом от российской практики? Я стараюсь следить за книгами, близкими по тематике, выходящими и за рубежом, и у нас. Отличий много: работа организована иначе, в каких-то странах вообще нет разделения, как у нас, на судебно-медицинских экспертов и патологоанатомов с разными задачами и разными сферами работы. Где-то не все тела умерших и погибших исследуются, и это, пожалуй, основное отличие – объем работы. – Книга предельно откровенна, не говоря уже о теме. Вы не щадите читателя, рассказывая и показывая самые кошмарные подробности работы. А есть ли книги, авторы, фильмы, которые способны напугать вас? – Я не стремилась напугать читателя намеренно, это не триллер. При этом не пыталась что-то скрыть или приукрасить, заретушировать – тогда вообще не стоило начинать. Я хотела рассказать, как бывает, но сделать это таким тоном, чтобы все страсти и ужасы прозвучали жизнеутверждающе. Я старалась, чтобы смерть была стимулом к жизни. Хотела передать отношение к смерти не только как к тайне, но и как к чему-то естественному и будничному. И точно избежать жареных сенсаций и разоблачений. Что же до того, что способно меня напугать… Я боюсь книг и фильмов, где кровь и ужасы остаются за кадром, где показывают будничное психологическое и физическое насилие ради забавы, когда ты чувствуешь себя абсолютно незащищенным ни экраном, ни обложкой, знаешь, что то же самое может произойти прямо сейчас у вас дома. Самый яркий пример – фильм Михаэля Ханеке «Забавные игры» 1997 года. Не смогла досмотреть до конца с первого раза, фильм пропитан жестокостью, и жестокость эта будничная. Животная обыденность страха. – Сейчас в России настоящий бум медицинской литературы. Книги, написанные врачами, разлетаются как горячие пирожки. Как вы относитесь к этой тенденции? Какие из книг коллег-медиков прочитали за последнее время? – Как говорит героиня советского фильма, «я смотрю на это положительно». Читателям дают возможность приобщиться к тайне жизни и смерти, побывать на призрачной границе, куда медики приходят каждый день, а потом вернуться из запретного пограничья, чтобы восхититься промозглым ноябрем и серым небом. Для авторов это способ превратить неизбежные в работе истории с плохим концом в светлую грусть и душеспасительную ностальгию. Самое яркое: «Юные годы медбрата Паровозова» Алексея Моторова, «Рассечение Стоуна» Абрахама Вергезе и, конечно, последний лауреат «НОСа» Александр Стесин со своим «Нью-йоркским обходом». Еще читаю книги Кейтлин Даути: она не врач, но пишет о том же, о чем и я, – что происходит с нами после смерти. Среди авторов-медиков я чувствую себя немного самозванкой – я не лечу, не оперирую, не провожу реанимационные мероприятия, не присутствую при самом процессе умирания и не общаюсь с родными и близкими умерших на похоронах, не вижу, во что превращаются тела при кремации. Моя часть работы в этой естественной цепочке от жизни к смерти самая спокойная. Как многие авторы «медицинских» книг, убеждена, что замалчивание темы смерти мешает живым и делает страх смерти еще более невыносимым. – Книга «Скоропостижка» написана отличным русским языком – благо у автора за плечами три курса филфака. А если бы вы окончили филфак и пришли бы работать в школу? Рассматривали такой вариант? Представьте: вы учитель литературы в школе, урок внеклассного чтения, и вам предлагают обсудить книгу «Скоропостижка». Стали бы ее обсуждать? – Филфак МГУ я бросила после третьего курса. А ваш вопрос про школу с подвохом, даже с несколькими. Во-первых, на книге стоит маркировка «18+», что автоматически исключает упоминание ее в школе. А во-вторых, нынешние программы в большинстве школ четко регламентируют не то что обязательные списки, но даже выбор литературы для уроков внеклассного чтения. Моей дочери тринадцать лет, она, естественно, знает, где я работаю, знает, что я написала книгу, знает, про что она, хвастается перед подружками, невольно слышит иногда обсуждения дома рабочих проблем (у меня муж эксперт) – и я давно уже не ограждаю ее от этих обсуждений. Считаю, что в этом как раз нет ничего калечащего если не детскую, то подростковую психику точно. Я старалась писать сухо и нейтрально, с уважением к своим умершим. Я не пропагандирую и не романтизирую жестокость, с чем наши дети и так сталкиваются в Интернете и телевизоре. Поэтому в идеальной школе я бы, возможно, выбрала «Скоропостижку» для внеклассного чтения, но дала бы какой-то фрагмент для ознакомления, провела бы голосование среди учеников и проводила урок только с теми, кто сам согласится участвовать.