Александр Дугин: «Есть наш «солнечный» Путин, евразийский, и их «лунный» Путин, либералов»

Известный философ о судьбе евразийства, «неправильном человечестве» и о том, почему лозунг «Россия для русских» — самый антирусский, Часть 2-я

«Категорически нельзя примеривать на Россию стандарты западного мира — все его идеологии тоталитарны, жестоки, материалистичны и безнравственны. Ни одна из них нам не подходит категорически», — считает философ Александр Дугин. В интервью «БИЗНЕС Online» он рассуждает о том, кто борется против евразийства, в чем загадка «солнечного» и «лунного» Путина, а также почему китайская модель лучше либеральной и советской, но не годится для России.

«ИЗ-ЗА РУБЕЖА КООРДИНИРУЮТСЯ ВСЕ СИСТЕМНЫЕ МОДЕЛИ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ЕВРАЗИЙСТВУ»

— Александр Гельевич, у вас была Национал-большевистская партия, потом Евразийское движение. Вы даже ходили к Владиславу Суркову. Судя по некоторым движениям Владимира Путина, к вам прислушивались — Евразийский союз начал воплощаться в жизнь. Но воз и ныне там. Вы уже давно не с властью. За эти 30 лет ситуация стала хуже или нет? В этом смысле Путин какую-то миссию выполнил? К чему готова Россия?

— С одной стороны, по сравнению с 1990-ми, с приходом Путина стало намного лучше. Но я согласен, что частично что-то затормозилось, никак не двигается. С Путиным был резкий скачок, но потом снова начался застой, некий откат. Нельзя сказать, что я не с властью, скорее, власть не со мной. Вы правильно заметили, что моя принципиальная позиция не меняется уже 30 лет, а то и больше. Она состоит в том, что Россия должна быть субъектом мировой истории, страна должна вернуться к своей традиции и исполнить свою миссию, которую завещали нам наши предки. Это чувствует каждый русский человек, каждый евразийский человек. Не обязательно этнически русский, в широком смысле — каждый татарин, каждый кавказец. Я нахожу отголоски согласия с этим у огромного количества людей, зачастую во власти. Но вы также правы, что решающего влияния на власть, на общество, на политику мы, патриоты, евразийцы, до сих пор не можем добиться. Совершаем вылазку за вылазкой, но все их либералы во власти, шестая колонна, «спящие», увы, успешно отбивают. Мы захватываем одни позиции, нас оттуда теснят. Нам удается занять новые, но теснят и оттуда. Чем бы это ни было — партии, позиции в образовании, культуре, СМИ, науке и т. д. Как будто имеешь дело с четко отлаженной машиной, которая прекрасно понимает все значение евразийских идей, стратегий и принципов, но именно потому и сопротивляется им столь упорно и последовательно. Антиевразийский центр, который нам — лично мне — противостоит все это время, просто не может находиться в России — власти такие идеи просто выгодны, более того — спасительны, да и чтобы понять их глубину и действенность, необходимы серьезные умственные способности. Ни такого зла, ни такого ума в российской власти нет. Поэтому мы имеем дело с сетью внешнего влияния. Именно из-за рубежа и координируются все системные модели противодействия евразийству в России, казалось бы, столь естественному. А внутри их исполняет уже четко отстроенная сеть влияния, куда органично входят как либералы, так и прямые агенты, мотивированные не идеологически, но как-то иначе. А они в нашем обществе есть повсюду.

Но это война, и она не закончилась. Моя война не закончилась. Она идет в России, она идет на Кавказе, она идет на постсоветском пространстве, она идет на Ближнем Востоке, — и шире по всему миру. Она идет также на Украине. В период драматических событий Русской Весны я выпустил книгу «Украина. Моя война». У меня много войн, но та война была особой, затронула меня необычайно глубоко и болезненно…

Тогда в Киеве пришли к власти атлантисты, русофобы, прямые идейные противники евразийцев — смесь либералов и нацистов. Худшее, что можно себе представить. Они свергли Виктора Януковича, узурпировали власть, начали маховик русофобских репрессий, изготовились отдать Украину, включая, естественно, Крым нашим противникам из НАТО.

Это нас пробудило. Началась Русская Весна. Но открывшийся шанс — и геополитический, и политический, и духовный — мы использовали наполовину. С Крымом воссоединились… 

— Новороссию потеряли.

— Да, именно… Новороссию потеряли. Это трудная война, которая еще не закончена. Мы несем очень серьезные потери. Мы сделали несколько шагов вперед, но нас снова отбросило назад.

В чем-то у евразийцев лет 15 назад позиции были лучше, чем сейчас. И внимания больше, и на власть больше влияния. Первое охлаждение наступило в эпоху Дмитрия Медведева, когда страну едва не отбросило назад в 90-е. Но ничего особенно не восстановилось и после возвращения Путина. Я участвовал в митинге на Поклонной горе, ожидая, что возвратившийся Путин, наконец-то, доделает то, что начал, доведет ситуацию до переломной точки… Но нет. Все снова застыло. Вот Русская Весна и Крым. Еще одна чисто евразийская победа. Казалось бы, возрождение Империи! Самый благоприятный момент — час евразийства… Однако снова что-то не то… И еще более не то, чем раньше…

После 2014 года мои контакты с Кремлем резко сократились. Но тогда была война, и я ко всему был готов. Важно было поддержать Русскую Весну. И мы поддерживали — всеми силами и средствами. Потому и я, и мои друзья, и единомышленники из Евразийского движения и Евразийского союза молодежи находимся под жесточайшими американскими санкциями. Прежде всего за идеи, позиции, речи, тексты. Но снова власть сделав шаг вперед, стала резко давить на тормоза…

Нельзя сказать, что нас окончательно разгромили. Ничего подобного! Другое дело, что у этой войны есть разные повороты. Пока одна из сторон не признает поражения, а продолжает вести боевые действия, война не закончена. И все может измениться. Атлантистские силы внутри России не смогли предотвратить Крым и Донбасс, но удержали Путина от полноценной евразийской политики на Украине, сорвали Русскую Весну, перевели противостояние в затяжной формат унизительных Минских переговоров. Это было особенно тяжело. А так как мы бьемся только за идею, когда взгляд на Новороссию у нас, евразийцев, и у власти разошелся, последовало охлаждение отношений и даже некоторая опала…

Если мы, однако, объективно и отстраненно посмотрим на нынешнее положение России, то заметим, что в чем-то мы укрепили наш суверенитет, не сдали позиций перед давлением Запада. В целом мы держимся, а значит, и для нас евразийцев, все не так уж и плохо. Мы мерим успех именно этим критерием — силой и мощью России, ведь и влияние нам нужно только для этой цели — способствовать ее возрождению.

Признаю, я во многом разочарован Путиным, но это если взглянуть с одной стороны — с позиции того, как он обошелся с Русской Весной, как он тормозит вдейственный отбор элит, как страна и власть тонет в коррупции… Но с другой — нет. Если сравнить с 90-ми, то все совсем не так плохо…

— По крайней мере, он страну не сдал, надо признать.

— Именно. Он ее не вывел на должный уровень, но при этом и не сдал. Это позиционная, сложная, затянувшаяся война — ни туда, ни сюда. Линия фронта меняется тактически, но не меняется принципиально. Мы, Евразийский Орден, партия России, сторонники великого возрождения, стражи катехона не можем добиться реальных и необратимых успехов. Но и власть в целом — прежде всего Путин и военные, силовики — дальше критической черты не отступают. Поэтому все вынуждены сосредоточиться на сохранении уже завоеванных позиций. Хотя время от времени мы и контратаки предпринимаем. В целом же мы не сдали наших позиций. Пока есть Путин, он гарантирует статус-кво.

«СОВЕРШЕННО НЕПОНЯТНО, ЧТО МЕШАЕТ „СОЛНЕЧНОМУ“ ПУТИНУ ЗАЧИСТИТЬ ЛИБЕРАЛОВ»

— Также важно, что ситуация стала хуже на Западе. Они потеряли позиции, у них кризис.

— В Америке идет гражданская война, которая расколола общество на либерал-большевиков Байдена и либерал-консерваторов Трампа. У нас такого раскола нет, потому что глобалистские элиты в меньшинстве, они не могут претендовать, как в Америке, на половину влияния. Их небольшое количество, как в 1990-е, 10-15%. Но только тогда был некоторый прозападный либеральный энтузиазм, а сейчас и его нет.  Либералы по-прежнему контролируют очень многие сферы, но они в отчаянном положении. А тем более при расколе на Западе они могут в какой-то момент и окончательно поскользнуться. Пока еще не поскользнулись.

Но их позиция дрожит, становится более хрупкой. Они отбиваются, умудряются сдерживать и нас, блокировать наш подъем. Либералы — хорошие бойцы, но и мы никуда не ушли. Поэтому вы правы, я не могу похвастаться большими успехами, наоборот, мы, евразийцы, какие-то позиции потеряли, но не все и не до конца. Битва, я бы сказал, зависла. При этом сами либералы считают, что мы, наоборот, побеждаем. Мы же считаем, что либералы все еще контролируют критические высоты во власти. Это то ощущение, когда линия фронта слишком долго не менялась принципиально, но война продолжается и будет длиться до последнего вздоха.

Я дружил с художником Ильей Глазуновым в последние годы его жизни. Я был поражен его бодростью. Даже на пороге смерти он был бодр. Да, его отбросили на периферию, хотя периодически к нему в мастерскую приходил Путин и беседовал с художником о русском народе, судьбах.

— То есть он оставался лидером в русской партии до последнего?

— В каком-то смысле. По меньшей мере, он ощущал себя таковым. Но при всей маргинализации он никогда не терял боевого духа, называл себя «кшатрием», кастой воинов… Меня, кстати, он считал «брахманом», представителем жреческой касты — касты философов.

Он всегда говорил, что в другие времена было еще труднее и еще сложнее. И вдохновлял бороться дальше за Русское дело.

Мне его пример очень нравится. До последнего вздоха он был в бою, до последнего момента боролся, не терял веры, понимая, что где-то мы отодвинулись, потеряли, нашим противникам удалось нас потеснить. Он это все понимал, но не опускал рук.

Если Глазунов был консерватором, то еще один мой друг, но уже Александр Проханов, скорее, левый патриот. С ним то же самое. Уже и возраст приличный, сколько усталости и поражений он пережил на своем веку, но он бодр, силен, пассионарен. Глазунов и Проханов — примеры сильных, ярких людей вождей Русской партии, нашего русского, евразийского мессианства, открытого всем народам. Они дают нам пример, что возраст не помеха, и всегда может наступить поворот. Если мы не оставили окопы, рубежи, если мы с бою, сражаемся, значит, битва продолжается. Никто не может сказать, что мы побеждены.

— Как вы считаете, Путин определился, на чьей он стороне?

— Нет, я думаю, что он до конца не сдает ни нас, ни их. Мы требуем их головы, они требуют — нашей. Но он сдерживает и тех, и тех. В этом его формула, его план будто бы заморозить страну, чтобы ни шагу ни вправо, ни влево.

— Наверное, есть какие-то скрытые обязательства, непонятные пока для нас. Он как опытный политик должен это учитывать. Тем не менее внутренне он на чьей стороне, как вы считаете?

— Это загадка. Я написал книгу «Путин против Путина», которая переведена на многие языки: испанский, немецкий, английский, итальянский и другие. В этой книге я утверждаю, что Путин — это загадка, puzzle. Есть наш «солнечный» Путин, Путин евразийский, и их «лунный» Путин, Путин либералов. И это один и тот же человек, который не сдает ни нас, ни их. В конечном итоге, всем — и нам, и им — хочется надеяться, что золотая акция на весах личности Путина все-таки будет положена на нужную чашу, и та качнется в нужную сторону. Однако мы видим эту нужную сторону евразийской, либералы же — своей. Вот возьмет, мечтают либералы, и назначит под завязку Путин своим преемником какого-то либерала. С Медведевым уже такой ход имел место. Да и самого Путина привел во власть разваливший СССР, ставший марионеткой в руках Запада полувменяемый Ельцин. Почему бы истории не сделать еще один крутой вираж, только теперь в обратную сторону — назад к 90-м? Русские в ужасе от такой возможности, гонят прочь саму мысль о ней. Либералы же страстно желают…

Вот уже 20 лет каждый смотрит с надеждой на эту загадочную раздвоенность.

С евразийской точки зрения, совершенно непонятно, что мешает «солнечному» Путину зачистить либералов, олигархов, коррупционеров и подготовить на их место настоящую евразийскую элиту? Почему не продвинуть проекты действенного укрепления Евразийского союза и не разработать альтернативную крепкую и стройную идеологию? Почему бы не войти в истории своей «солнечной» стороной — как творец русского имперского Возрождения? Как настоящий «катехон»?

Тем более ситуация в мире этому благоприятствует, и либеральная идеология прочно вошла в полосу усугубляющегося кризиса. Почему бы не действовать дерзко, открыто, резко, бесстрашно, как делают глобалисты, но с обратным знаком? Почему не сделать катехоническую миссию нашей страны главной осмысленной и связной стратегией и не свернуть голову всем агентам влияния?

Путин как руководитель страны и бывший глава ФСБ не может не понимать, что он буквально окружен американскими шпионами, не условными, не просто сторонниками либерализма, а людьми, которые работают на внешний центр и передают информацию зарубеж. Сегодня на шпионов идет некоторая охота, но ловят каких-то стрелочников, а реальные фигуры на самом верху чувствуют себя при этом совершенно спокойно, уверенно. Путин об этом конечно же знает, но он их по какой-то причине сохраняет, держит, даже пестует. Мне кажется, что давно пора было бы с этим покончить, но нет, Путин к ним привязался. Может быть, убежден, что одних посадишь, пришлют других. Но критическая масса шестой колонны так существенно и не сокращается. Мы не понимаем, почему «солнечный» Путин не хочет быть «солнечным» на 100%, а лишь на половину.

С другой стороны, либералы говорят: «Давно пора покончить с этими русскими патриотами. Что они себе позволяют? О чем они говорят? Они любое либеральное действие стараются дискредитировать, а любому просчету — с их либеральной — атлантистской точки зрения (типа вмешательства в Сирию или воссоединения с Крымом), наоборот, рукоплещут, тем самым создавая для экономики России и для их собственного положения новые проблемы. Фактически эти патриоты все портят, подталкивая самого Путина к таким шагам, которые ослабляют экономику России и позиции либеральных западнических — „прогрессивных“ — элит».

Вот как либералы Путину все преподносят, требуя покончить с евразийцами, с Русской партией. Но он не сдает ни тех, ни других; время от времени отодвигает то нас, то их. В итоге получается, что Путин постепенно окружил себя людьми, которые вообще не имеют взглядов — ни патриотических, ни либеральных.

— Те, которые слушают его, это тоже неплохо. Они все-таки исполняют его волю.

— Да, они слушают его, исполняют его волю, вы правы. Но они бессубъектны. Подай-принеси. Такими легко управлять, но возрождения с такими не осуществить. Это отложенный распад.

— По крайней мере, не сносят, не делают переворот.

— Да, это верно.

— На Украине, посмотрите, Януковича снесли, и тут тоже могли бы.

— Я согласен. Есть какой-то прагматический алгоритм, какая-то рациональность в политике Путина. Действительно, с послушными коррумпированными нулями править комфортно. С ними не надо спорить, не надо их убеждать. Они с одинаковой услужливостью примут и верное решение, и ложное, аплодируют и умному изречению, и случайно вырвавшейся пошлости…

Но Путин полностью упускает из виду дух. А тот, кто упускает из виду дух, тот глубоко ошибается. В исторической перспективе это бывает фатально.

Для Путина дух, философия, богословие, эсхатология, идеология очень далекие вещи. Он считает, что если он способен обеспечить себе власть и сохранить ее, и при этом страна остается суверенной и независимой, то все остальное не важно, не имеет решающего значения.  Это обеспечивает Путину власть и легитимность в настоящем. Но не в будущем. Будущее не может быть вписано в такую чисто маккиавелистскую — реалистскую — модель. Будущее не технологии, будущее — миссия и смысл. Путин разменивает будущее на настоящее.

Но и это в конце концов не так плохо. Пока Путин есть, ладно, мы как-нибудь еще продержимся. Но рано или поздно это длящееся настоящее завершится. Тем или иным образом. И тогда будущее повернется к нам своим истинным лицом. И вот тут уже прежде всего будет иметь значение Идея. Русская Идея или ее отсутствие.

— Скорее всего, «потом» не будет. В ближайшее время определится судьба и России, и мира. Как вы считаете?

— Может быть.

— И COVID-19 этому и есть знак?

— Я тоже так думаю. Действительно, скоро определится судьба мира, вы правы. В любом случае будущее не только нечто материальное. Будущий век в христианстве — это более совершенный мир, мир воскресения мертвых, мир смысла, который откроется сквозь телесную оболочку, восстанет… Это мир идей, как небесный Иерусалим, который спустится однажды на Землю. Готовиться же к этому моменту истории снисхождения небесного Иерусалима надо сейчас, а не когда это будет происходить наглядно. Тогда уже поздно будет готовиться.

Поэтому уже сейчас власти — настоящей власти, власти в историческом смысле — необходимо сосредоточиться на духовном измерении будущего. Ведь России вверена миссия катехона, удерживающего. Чтобы ее исполнить, надо в центре внимания ставить дух. Но Путин это игнорирует.

Может быть, это своего рода послушание, может быть, он что-то втайне все-таки делает и в этом измерении. Но если все же не делает, то он просто копает яму для русского будущего. Тогда все эти косметические действия по фасадному патриотизму просто оттягивают неизбежный крах России.

Как оно обстоит на самом деле, мы узнаем об этом, когда закончится путинский режим. Тогда мы точно сможем сказать, на какой чаше весов лежала золотая акция — на чаше либералов-атлантистов или русских патриотов, евразийцев. Сейчас Путин всех запутал, и распутается это только после конца его властвования. Пока же идет переход, но мы не знаем — к лучшему или худшему. Это точно переход. Но к чему?

«ПУТИН САМ НЕ ГОТОВ ПРОЧЕСТЬ КНИГУ РУССКОЙ ИСТОРИИ, РУССКОЙ СУДЬБЫ»

— Чтобы какой-то переход произошел, все-таки должна появиться некая идея, идеология, которая будет принята большинством, как в 1917 году идея большевизма или в 1991-м идея либерализма. Согласитесь, сейчас в России нет той привлекательной идеи, которую бы поддержал весь народ. Как бы кто ни критиковал Запад, но он умеет создавать привлекательные картины мира, будущего, начиная от iPhone и заканчивая свободой. Например, в чем проигрывает Александр Лукашенко? В том, что у него нет образа будущего. В России — то же самое. Или эта идея все-таки есть? Может, Путин просто ждет, что она спустится откуда-то? Кто ее должен родить, или же она спускается сверху?

— Это довольно фундаментальная тема. Эта идея есть, с одной стороны. Она вытекает из логики русской истории, осмыслена на разных ее этапах, но не сформулирована сегодня.

— Нет книги, манифеста.

— Нет, и не может быть. Книги есть, но Путин их не читает, а должен был бы прочесть. Либо читает, но не понимает, либо только мельком, пролистывает. Дело не в том, что ему не то готовит окружение. Он сам не готов прочесть книгу русской истории, русской судьбы. У нас все связано с властью. Поэтому книга, может, быть и есть, но ее идея никем и ничем не овладеет в русском обществе, если она сначала не овладеет властью.

— Большевики, Ленин, Сталин не были во власти, когда появилась идея.

— Да, это была группа фанатиков, которые были, кстати, частью западной идеологической сети. Они это мировоззрение не создали, а заимствовали. Либералы — такие же большевики. Они тоже взяли чужую идеологию и так же насильственным образом, опираясь на внешние сети, только еще более мощные к этому времени, навязали ее в 1990-е годы, захватив власть. И до сих пор ее держат.

А патриоты — это те, которые живут здесь, те, кто осознают судьбу народа и государства своей собственной. У них нет центра внешнего управления. Им ничего не присылают в готовом виде. Им сложнее, потому что мы сами — Россия, и нам кажется, что все ее смыслы, цели и горизонты очевидны, интуитивно понятны. Придавать этому форму, объяснять, трудолюбиво строить образ будущего нам трудно, потому что для этого надо как-то отвлечься от самих себя, посмотреть на себя со стороны, достичь самосознания. Но эта идея есть. Идея есть, но она расплавлена в народе и государстве.

Я согласен, что идея должна быть сформулирована. Но не просто должны найтись люди, которые ее сформулируют. Должен быть осуществлен некоторый внутренний поворот власти. У нас центр России — это власть. У нас спонтанно и органически монархический строй. И власть это один человек. Или если не один, то ее просто нет, место вакантно. Как правило, таким оно остается недолго.

Либеральные круги сегодня это не наша власть, а внешняя. Но у нее есть идеологическая составляющая. Глобалисты имеют образ будущего — пусть ужасающего (постгуманизм, замена людей машинами и т. д.). И сильны они именно тем, что являются всемирным явлением, транснациональной паутиной. Чтобы отбиваться от них, нам нужна своя русская власть. Высшая — то есть монархическая.

Если власть сомкнется с русской Идеей, почти мгновенно появится та книга, тот манифест, о котором вы говорите. Она легко может быть составлена из трудов и заветов наших святых отцов, славянофилов, софиологов, евразийцев, монархистов, некоторых социалистов, эсеров. Сделать это технически нетрудно. Но должен быть запрос власти.

Пару раз я такой запрос сам получал. В начале 2000-х меня в Кремле попросили написать учебник по обществознанию. Я все написал и отдал. Потом издал. Но беда в том, что его не прочли. Еще несколько человек получили такое же задание, но никто ничего не сделал. Поэтому был только мой учебник «Обществознание для граждан Новой России». И поначалу всем всё понравилось — народ как субъект истории, он же «глубинный народ», суверенитет как высшая ценность, преемственность исторической субъектности на всех этапах истории, центральная роль православия и других традиционных конфессий в формировании сакральной идентичности, необходимость модернизации с опорой на русское начало и традиционные ценности и т. д.

Но кто-то пришел и сделал какие-то замечания, усомнился в одном, раскритиковал другое. А так как внятной самостоятельной позиции не было, то вся инициатива была постепенно сведена на нет обычной операцией сетевой войны «шестой колонны». Но это было возможным только потому, что власть неспособна читать, потому что она не понимает, что такое Идея. Пока это так, то любой краеугольный текст будет тщетным. То есть он может и быть, но его не опознают как таковой. Ведь Идея предполагает ум, который ей наполняется, который в ее лучах преображается.

Теперь о народных массах. Они находятся сегодня в очень разобранном состоянии. 70 лет им внушалась жесткая материалистическая доктрина. Может быть, массы не поняли доктринально марксизма. Но то, что Бога нет, души нет и все бытие, вся реальность исключительно материальны, советские люди усвоили глубоко. Образование, фильмы, культура советского периода выжигали дух, Идею как буржуазную химеру. Материализм стал не мировоззрением, но естественным восприятием, чувством, бессознательной установкой.

Это продолжалось 70 лет, а потом еще 30 лет либералы делали то же самое, тот же материализм, но с другой стороны.

— Теперь уже золотым тельцом…

— Да, теперь уже деньгами, карьерой, технологиями, гедонизмом. На место полного равенства встало равенство возможностей, то есть попросту неравенство. Но материализм только окреп. Массы стали материалистическими не в доктринальном, но в бытовом смысле.

В результате с людьми очень сложно говорить. У одной половины коммунистические предрассудки, но они этого не осознают. Уже никто не читает Маркса, Ленина, Сталина, но все равно апеллируют к останкам материалистической советской науки, мыслят какими-то штампами, которые уже ничему не соответствуют, но тем не менее по прежнему занимают центральное место в душе, сознании.

Вторая половина общества насыщена либеральными капиталистическими мифами. Они тоже не читали Адама Смита, Джона С. Милля, Фридриха фон Хайека или Карла Поппера, но тем не менее либеральный материализм быстро в нашем обществе укоренился. Стал камертоном в российской, постсоветской культуре.

Вместе получается, что сознание современного россиянина отформатировано коммунизмом и либерализмом, а материализм является общим знаменателем и для того, и для другого. Поэтому пробиться к нему с более тонкими, изысканными философскими идеологическими воззрениями очень трудно. Один кричит «Сталин!», другой — «Свобода!». Третий все сваливает на «понаехавших». Еще одна форма вульгарного отталкивающего материализма, только шовинистического.

А в результате хочется и того, и другого, и третьего немножко отодвинуть, попросить помолчать. Если людям заведомо всё ясно, оно просто еще не начинали думать. Но стоит отодвинуть самоуверенную посредственность, попросить ее разойтись, и площадь опустеет. Тех, кто способен прийти на митинг по Шеллингу, найдется немного. А нам нужно именно это, именно такой митинг, потому что Шеллинг и его идеи как раз и лежат в основе нашей философии — в основе славянофилов, софиологов, Серебряного века. Без Шеллинга мы не поймем русский ум и русский дух, каким он пытался раскрыться на том ближайшем к нам историческом витке, когда русские еще были способны мыслить. И окажется, что и сам Шеллинг обретет смысл в контексте глубин православной византийской традиции, в мистическом богословии и традиции старцев-исихастов. Это необходимо для России, это ее Логос. Но мы сказали это, и площадь совсем пуста…

Тех масс, которыми могла бы овладеть хорошая Идея, Идея в полном смысле слова, нет. Теми массами, что есть в России, может овладеть только плохая идея. А скорее всего вообще никакой.

Массы массам рознь. Чтобы из масс получить народ, извлечь народ из массы, как из скорлупы, как золото из жилы, надо осуществить огромную работу по воспитанию полноценных настоящих духовных элит. Это как фабрика по добыче и обработке золота.

У нас же в элиту отбирается какой-то случайный мусор. Каждого берут заведомо с каким-то мешком компромата за плечами, который пускают в (уголовное) дело тогда, когда возникает «политическая необходимость». Вместо извлечения золота, то есть воспитания народа из масс с постепенным взращиванием всего наиболее ценного,  у нас, наоборот, в элиту идет самый шлак, абсолютный мусор, послушный, покорный, скомпрометированный, коррумпированный уже заранее. Каждый новый губернатор или депутат — уже готовый чемодан компромата, без этого на верх не попасть. Соответственно, люди возвышаются порченые, пробитые, нечеловеческие. Конечно, с ними проще, потому что они управляемы, как гнилые гвозди, которые можно гнуть в любом направлении.

А мы говорим о тех массах, том народе, который станет золотом. Надо поставить стратегическую задачу рождения народа из масс. Тогда хорошие, великие идеи России, духа, энергии духовного возрождения овладеют золотым — возвышенным, преображенным — народом. А имеющимися массами ничего, кроме какой-то пошлости (нового iPhone, искусственного интеллекта или нового сервиса в Сбербанке), ничего овладеть не может. Какие массы, такие и идеи, которые ими овладевают.

И здесь снова без государства, без Правителя мы не справимся. И никогда не справлялись.

Большевики, опираясь на собственную волю и фанатичную механическую идеологию, наплевали на русские массы. У них было в сто раз меньше сторонников, чем у «эсеров», но они пришли с пулеметчиками, всех расстреляли, и навязали свою картину миру. Практически так же поступили и либералы, захватив в России власть в 1991 году. И снова с опорой на международную сеть.

«НАСТОЯЩЕГО ПЕРЕРОЖДЕНИЯ БОЛЬШЕВИЗМА В НАЦИОНАЛЬНОМ, РУССКОМ, НАРОДНОМ КЛЮЧЕ ТАК И НЕ ПРОИЗОШЛО»

— Но на штыках не продержишься, поэтому они сформулировали идеи, которые овладели массами.

— Они вначале массы превратили в свиней, и темные идеи овладели сбитым с толку, растерзанным, порабощенным народом. Большевики уничтожили элиту, разорили все традиционные сословия России: священство, аристократию, крестьянство. И на останках разрушенных деревень, взорванных храмов, вычищенной дворянской элиты создали своих «киборгов».

— Но, с другой стороны, они основали цивилизацию, которая выдержала бой со всей Европой, коричневой чумой и победила духом. Если бы были прощелыги или какие-то нелюди, они не смогли бы одолеть такую мощь.

— Может быть. Это был русский народ; он пробился даже сквозь пролетарские эксперименты. Я сторонник как раз национального толкования советского периода, но сами большевики ставили перед собой совершенно другие — и крайне жестокие — задачи. Для того, чтобы удержаться у власти, они были вынуждены идти на компромисс с русским началом, народным духом, и постепенно это пролетарское, задуманное как нечто искусственное, государство все-таки наполнилось народным содержанием, но только вопреки большевикам, а не благодаря им. Они сделали все возможное, чтобы не наполнилось. Когда стало жарко, Сталин открыл церкви и обратился к народу: «Братья, сестры». Но как только после падения Гитлера опасность миновала, опять начинается закручивание гаек. Все-таки это была подлая политика.

Я понимаю, какую огромную роль русский народ играл в советский период и как он упорно отстаивал вопреки всему свои интересы, как поддержал большевиков, увидев в них что-то свое. Но это было все же заблуждением, соблазном, и мы расплачиваемся за фатальную ошибку до сих пор. Ведь настоящего перерождения большевизма в национальном, русском, народном ключе так и не произошло — до самого конца СССР. Коммунизм исчез, но так и не стал перерождаться.

Советский период — это не ответ. Это вопрос. Мы должны по достоинству оценить советскую эру русской истории, но большевизм как идеология, мировоззрение — вещь абсолютно антирусская по своей сути. В нем самое хорошее — антикапитализм (капитализм — это чистое абсолютное зло, вообще не совместимое с русской идентичностью). В антикапиталистической направленности СССР и проявилось нечто, созвучное русскому народу, его общинному духу. Но то, в какие философские, идеологические, социальные, интеллектуальные формы марксизм вылился — это был настоящий кошмар, геноцид духа.

Да, страну отстояли, но только для того, чтобы потом сдать либералами и мировому правительству в 1990-е. Все наши достижения, героические подвиги русского народа в советский период были аннулированы выходцами из той же самой партноменклатуры. Государство развалили, отдали на откуп криминалу и агентам внешнего управления.

Коммунизм — проклятая в начале, в середине и конце вещь. Это не ответ. Надо по достоинству отдать должное русскому народу — нашему народу, евразийскому народу — в советский период. Но к этому вернуться невозможно и не нужно. Социализм лучше, чем капитализм, так как хуже капитализма вообще ничего не существует. Но социализм не выход.

«ЗА ГРАНИЦАМИ ТРЁХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ИДЕОЛОГИЙ НАМ НАДО ИСКАТЬ РУССКИЙ ПУТЬ»

— А что альтернатива? Где третий путь? Есть социализм, капитализм, а еще что?

— Капитализм, социализм — два продукта западноевропейской цивилизации Нового времени. У этой цивилизации есть еще третий путь — национализм. Но и он нам также совершенно не подходит. Как не подходят ни коммунизм, ни либерализм.

— Фашизм? То есть национализм, переходящий в фашизм, тоже не подходит?

— Да, категорически. Нам не подходят ни либерализм, ни коммунизм, ни фашизм. Почему? Потому что все это западноевропейские политические идеологии Нового времени, а нам надо выходить за указанные пределы. Это гипноз, галлюцинация, колонизация. За границами данных трех политических идеологий нам надо искать русский путь. Именно так мыслили и мыслят все полноценно русские умы. Наши отца-основатели, наши старцы, наши правители, наши философы — славянофилы, евразийцы, софиологи… Категорически нельзя примеривать на Россию стандарты западного мира — все его идеологии тоталитарны, жестоки, материалистичны и безнравственны. Ни одна из них нам не подходит категорически. Нам нужно обращение к совершенно другим духовным, сакральным ценностям за пределами Запада и западного Модерна. Что, разве Западом все