«Программа-максимум – снос режима уже в этом году»: Евгений Минченко о митингах за Навального

Протесты выведут на «проектную мощность» к сентябрю-октябрю

«Внутри власти, очевидно, есть люди, которые продолжают разыгрывать карту Навального», — убежден президент РАСО Евгений Минченко. В интервью «БИЗНЕС Online» он рассказал о том, стал ли автор расследования про «дворец Путина» кумиром школьников и молодежи, как происходящее сейчас в России связано с победой Байдена и каковы шансы действующей власти устоять.

«СТАВИТСЯ ЗАДАЧА ОГРАНИЧИТЬ ПРОСТОР МАНЕВРА ДЛЯ ПУТИНА И ЕГО КОМАНДЫ. ПРОГРАММА-МАКСИМУМ — СНОС РЕЖИМА»

— Евгений Николаевич, как вы оцениваете события 23 января? О чем они говорят? Насколько все было прогнозируемо? Кто-то из коллег говорит, что московские власти недооценили массовость. Кто-то из ваших коллег говорит, что на следующий день мы проснулись в другой стране. 

— Массовость акций 23 января была меньшей, чем ожидала власть, и большей, чем ожидала оппозиция. На самом деле по приготовлениям власти было впечатление, что они ожидали большего масштаба. А оппозиция сильно не надеялась. Для них это была тестовая история.

На самом деле это не апогей. Не случайно я несколько дней назад написал, что выход протеста на проектную мощность — это сентябрь–октябрь 2021 года. Сейчас идет разведка боем, пристрелка. Причем, с обеих сторон. Тестирование технологий, тестирование содержания, тестирование каналов доставки, тестирование методов уличной активности. Это пока еще проверка. Поэтому те люди, которые говорят о том, что мы проснулись в другой стране, говорят про что-то другое. Самый главный вывод, который я для себя сделал, когда было принято решение о возвращении Навального в Россию, — попытка раскачать ситуацию состоится именно в 2021 году. Раньше многие эксперты, которые занимаются проблематикой протестов, исходили из того, что попытка такого сноса власти будет предпринята в 2024 году или в случае досрочных выборов президента. Но теперь уже понятно, что это —  2021 год.  И независимо от успешности попытки, ставится задача ограничить простор маневра для Путина и его команды. Программа-максимум — снос режима. Программа-минимум — загнать его в узкий коридор, ведущий к стратегическому поражению.

— Вы лично ожидали, что протест будет таким массовым? Например, по данным Рейтер, на улицы Москвы вышло около 40 тысяч человек. По данным «Белого счетчика» в два раза меньше. Но для несогласованных акций это рекорд. Много было людей и в других городах. 

— Да, много. Но меня больше волновали другие вещи.

— Какие? 

— Меня больше интересовал уровень уличного насилия. Численность, на мой взгляд, была непринципиальна. А более важный вопрос заключался в том, будет ли тестирование применения насилия против сотрудников правоохранительных органов. Будут ли нападения, демонстрация навыков уличного противостояния. И мы увидели, что, да, тестирование состоялось —  в том числе толерантности общества к нападению на силовиков. Есть знаменитый кадр, когда человек подходит и бьет полицейского, кадры, где сцепкой группа молодых людей пинает омоновцев с дубинками. Мы видим, что на самом деле уже идет тестирование жестких сценариев. И это то, что мне особенно не нравится в субботних событиях.

«У ПРОТЕСТА ЕСТЬ, МОЖЕТ БЫТЬ, НЕ ОЧЕНЬ МАССОВОЕ, НО БОЕВОЕ КРЫЛО»

— Вы считаете, что драки на митингах — это провокации? 

— Нет. Это тестирование боевого крыла. Пока аккуратное. Мы видим, что у протестов есть, может быть, не очень массовое, но боевое крыло, которое готово к силовому противостоянию с правоохранителями.

— И это не случайные вещи? 

— Я считаю, что это не случайно. Я изучал протесты в других странах. Помню, как в 2014 году на Украине во время противостояния на Майдане впервые появились бойцы «Правого сектора», которые цепями били милиционеров, на тракторе на них ехали и так далее. Я тогда разговаривал с украинскими журналистами и говорил им: «Вот смотрите, радикализация протеста». Они мне отвечали: «Да нет, это титушки, провокаторы, протестующие не могут так себя вести. На самом деле у нас все белые и пушистые». Но теперь это не титушки и не провокаторы, а герои тех событий для нынешних украинских властей и значительной части общества. Я не думаю, что это были провокаторы и у нас.

— И как вы оцениваете реакцию омоновцев, их действия во время разгона митингов? Насколько они были адекватны? 

— Я все-таки не специалист по работе правоохранительных органов. Из того, что я вижу, реакция была достаточно сдержанная за исключением отдельных эксцессов. И были хорошие находки типа раздачи горячего чая сотрудниками Росгвардии тем, кто вышел на улицы, чтобы люди не мерзли.

— А чем можно объяснить такие эксцессы как в Петербурге, где омоновец толкнул в живот женщину и она упала на асфальт, получив сотрясение мозга? Это же способствует эскалации протеста.

— Ну все живые люди. Всегда могут быть ошибки. Закон больших чисел. Когда много людей, понятно, что могут быть и такие случаи. В данном случае полицейские уже извинились перед женщиной — и руководство, и лично этот полицейский — он пришел к ней в больницу. Она его простила.  Будут и разбирательства — они должны быть: это правильно. Но централизованной установки силовикам на жесткий прессинг протестующих не было.

«ОППОЗИЦИОННОСТЬ РЕГИОНОВ БУДЕТ РАСТИ. НАЧИНАЕТ ВКЛЮЧАТЬСЯ В ПРОТЕСТ ТАК НАЗЫВАЕМАЯ «ВТОРАЯ РОССИЯ“»

— Особенность субботних протестов — их массовость именно в регионах. По всей стране было задержано более 3 тысяч человек. В Казани много задержали журналистов. Как бы вы оценили региональную активность и то, что происходило в разных городах России? 

— В регионах было по-разному. Например, в Хабаровске вышло немного, несмотря на их традиции протестов. В Иркутске больше. Но там практически произошла смычка коммунистов (точнее, сторонников экс-губернатора Левченко) и навальнистов. Сейчас большой риск для власти — это связка актива и электората КПРФ и активистов Навального. Тем более, что в ряде территорий это связка активно формировалась в последние 2-3 года.

— Кстати, Собчак подсчитала, что, например, в Казани и Екатеринбурге в процентном отношении, даже если брать данные «Белого счетчика», людей вышло больше, чем в Москве. 

— Я думаю, что оппозиционность регионов будет расти. Начинает включаться в протест так называемая «вторая Россия» (по Зубаревич). Не только миллионники, но и города с населением в сотни и десятки тысяч человек. Это серьезный риск, потому что до сих пор это была цитадель Путина. Условный Нижний Тагил. По этих городам особенно сильно ударил коронавирус, ударил кризис. Поэтому для власти средней величины промышленные города — одна из самых проблемных точек.

— Вы считаете, что мобилизация протеста происходит в том числе из-за последствий коронавируса? 

— Коронавирус оказал двоякое воздействие. С одной стороны, он повышает градус оппозиционности. Особенно в городах. С другой стороны, он повышает уровень лояльности по отношению к власти, потому что некоторые считают, что только власть может защитить от этой заразы. Кстати, если сравнивать с другими странами — при всех многообразных претензиях насчет того, как вела себя власть —  Россия в целом лучше прошла этот кризис, чем США или Великобритания, не говоря уже о странах постсоветского пространства. Взять хоть наших западных соседей Украину и Белоруссию, хоть страны Центральной Азии. Например, по Киргизии коронавирус очень сильно прошелся. И там уровень готовности медицины оказался крайне низким, что привело к смене власти.

«ОЩУЩЕНИЕ РИСКА ПРОТЕСТОВ У ВЛАСТИ ЕСТЬ. НЕТ НИКАКОЙ САМОУСПОКОЕННОСТИ»

— Что все-таки сыграло большую роль в мобилизации протеста 23 января — арест Навального или его фильм про «дворец Путина», набравший за считанные дни более 70 миллионов просмотров? 

— Я думаю, что наибольшую роль сыграл рост уровня неудовлетворенности. А Навальный и его кино — это уже не причины, а поводы.

— Тем не менее, даже судя по лозунгам в разных городах, очевидно, что пришли люди, которые видели этот фильм. И эта заготовочка стала бомбочкой. 

— Да, это стало событием, которое обсуждают. Идут, например, ожесточенные дискуссии на тему того, что такое «комната для грязи», о других нюансах. А альтернативного нарратива практически нет.

— Как вы оцениваете роль в мобилизации самих властей, которые фактически рекламировали несанкционированные митинги призывами на них не ходить и рассказами о том, как зачищалась агитация в Тик-Ток и прочих соцсетях? Идут споры и о том, были ли призывы к школьникам. 

— Не было прямых призывов к школьникам от организаторов. Но таргетинг был ориентирован на подростков. Это я могу сказать из личного опыта, как отец. Подростки очень активно обсуждали эту историю. Кино они не смотрели. Они смотрели короткие ролики в Тик-Токе. Таргетинг через Тик-Ток именно на молодое поколение, несомненно, был — странно было бы отрицать.

— Но все-таки была ли роль властей в мобилизации протеста?

— Может быть, что-то они добавили. Но тезис, что за Навального только школота, не подтвердился. Достаточно посмотреть видео протестных акций по стране, чтобы увидеть, что процент молодежи был ниже, чем во время протестов 2017 года, которые были после фильма про домик с уточкой.

— «Он вам не Димон».

— Да.

— Однако если раньше на центральных телеканалах о подобных акциях старались либо вообще не говорить, либо вскользь, то в этот раз было ощущение активного противодействия. 

— Я думаю, где-то дровишек подбросили, а где-то, может, и тормознули. А как чиновничья вертикаль должна была действовать? Потом ведь спросят: «А вы что делали?» А вот, пожалуйста: «Проведены профилактические беседы. На субботу на это время были запланированы сочинения, дополнительные занятия, открыли катки, спортивные секции и так далее. Реагировали, действовали, предотвращали»

— Но не говорит ли это о том, что проблему уже по-другому стали воспринимать?

— Да, конечно. Я думаю, что ощущение риска роста протестов у власти есть. Нет никакой самоуспокоенности. И, по инсайдам, работа региональных властей и правоохранителей по противодействию протестам признана удовлетворительной. Не провалились.

«НЕ МОГУ СКАЗАТЬ, ЧТО НАВАЛЬНЫЙ ВЛАСТИТЕЛЬ ДУМ СРЕДИ СТУДЕНТОВ»

— На митингах были не только молодые люди, но и школьники. Некоторые школьники уже портреты Путина снимают и вешают вместо них портреты Навального…

— Ну, это же не значит, что это массовое явление и все школьники разлюбили Путина и полюбили Навального. Это демонстрация лихости. У нас в свое время в школе было развлечение у некоторых товарищей подложить кнопку на стул учительнице. И в этом смысле можно только радоваться, что шалости школьников сегодня носят менее жесткий характер.

— Но ваш коллега Павловский говорит, что по закрытым опросам уже в прошлом году среди молодежи Навальный опередил Путина. Можно ли сказать, что Навальный выиграл битву за умы молодежи? 

— У меня нет таких данных. Мы проводили исследования прошлой осенью. Правда, мы школьников не тестировали отдельно, но было достаточно большое количество студентов. Не могу сказать, что Навальный властитель дум среди студентов. Да, они обращают на него внимание, действительно оперируют какими-то яркими фактами из его расследований. При этом к самому Навальному отношение настороженное. Он не выглядит кумиром. Я могу сравнить с временами моего студенчества, когда реально какое-то время был культ Ельцина и он воспринимался как некий мифический герой. На мой взгляд, сейчас ничего подобного в отношении Навального в студенческой и школьной среде нет.

— А когда Навального сравнивают с молодым Ельциным и Нельсоном Манделой более взрослые люди, о чем это говорит и насколько корректны эти сравнения? 

— Во-первых, я бы не сказал, что эти сравнения очень позитивные, потому что и Мандела неоднозначный герой, и к Ельцину отношение очень разное. Обратите внимание, что Навальный-то как раз в своей риторике не провозглашает себя наследником 90-х. Он, наоборот, очень критичен и к Ельцину, и к его семье. Очень старательно отстраивается от них. Он прямо атакует их, причем не только он. Идет широкая линия атаки — можно вспомнить расследования «Проекта», где опять же был сюжет про то, как семья Ельцина якобы ела котлеты с будущей командой президента Путина. Я думаю, что это, конечно, согласованная широкая линия, что 90-е — это тоже не хорошо, а Путин — наследник всего худшего, что было в 90-х годах. В этом смысле Навальный очень сильно отличается от очень многих его сторонников в официально признанной либеральной элите. Потому что там культ Ельцин-центра. А он говорит —  нет, я туда молиться не пойду.

«ЕСЛИ МЫ ХОТИМ УВЕСТИ ЛЮДЕЙ С УЛИЦ, ЗНАЧИТ, НАДО ИХ ПРИВЕСТИ НА ИЗБИРАТЕЛЬНЫЕ УЧАСТКИ»

— Этот протест в большей степени за Навального или против Путина?

— Это демонстрация накопившегося недовольства как в целом ситуацией, так и уровнем политического представительства. На мой взгляд, рецепт все тот же. И мы с вами в одном из последних интервью говорили, что надо или выпускать пар, или крышку у чайника просто сорвет.

— Неудовлетворенность существующим режимом?

— Я думаю, в первую очередь неудовлетворенность социальная, а во вторую очередь политическая. Она тоже есть. Имеет смысл сделать так. Если мы хотим увести людей с улиц, значит, надо их привести на избирательные участки. Причем так, чтобы они верили, что их приход на избирательные участки действительно что-то решает.

— Возникает ощущение, что Навальный сейчас единственная альтернатива Путину? 

— Эту версию старательно накручивают. Давайте посмотрим цифры. Например, у Фургала на пике рейтинги доверия были выше, чем у Навального. Платошкин, которого вообще нет в официальные дискурсе, имел сопоставимые цифры. Обратите внимание, есть региональные политики с хорошими цифрами доверия. Например, недавно ушедшая в отставку мэр Якутска Сардана Авксентьева. Есть саратовский депутат от КПРФ Николай Бондаренко. Он, кстати, один из немногих политиков-обладатель «золотой кнопки» YouTube — у него больше миллиона подписчиков. Евгений Ройзман. С Евгением мы давно знакомы, и хотя я не фанат радикальной риторики, которую он в последнее время использует, но могу сказать, что для регионального политика на федеральном уровне у него весьма высокий рейтинг.   

Рейтинги лидеров парламентской оппозиции тоже выше, чем у Навального, — даже у Сергея Миронова. 

— Кто все-таки победил 23 января — навальнисты или власть?

— Пока никто не победил. Это разведка боем. Чемпионский бой в боксе — это 12 раундов. Сейчас прошла первая минута первого раунда.

— И нельзя оценить, на чей стороне преимущество?

— Во-первых, надо понять, кто игроки. Потому что сама по себе эта логика, что есть единая власть и некая единая оппозиция, искажает восприятие. Потому что внутри власти, очевидно, есть люди, которые продолжают разыгрывать карту Навального, несмотря на все потенциальные риски в том числе и для них самих. Думаю, что последний фильм Навального не мог состояться без помощи каких-то людей внутри путинского Политбюро 2.0 — кто-то все-таки считает возможным сливать ему информацию, решая свои задачи. Там идет жесткая атака на ту часть окружения Путина, которая привычно называется «Кооператив «Озеро», а другие игроки практически не затронуты. Иногда они звучат в назывном порядке, но я не исключаю, что одна из задач — разбить самый мощный внутриэлитный альянс в путинском окружении, сложившийся в последнее время. Это связка братья Ковальчуки — Игорь Сечин. Сегодня это группа номер один в российской элите и, собственно, по этой связке бьют, намекая: «Смотрите, это главная уязвимость Путина».

— При этом сейчас раскручивается история, что это западный фильм, приводятся примеры перевода с английского на русский и прочее.

— Я думаю, что какие-то внутренние элитные игроки в этом тоже участвовали.

«ЧАСТЬ ЭЛИТ НЕ ПОДДЕРЖИВАЕТ НАВАЛЬНОГО, НО СЧИТАЕТ, ЧТО ОНИ МОГУТ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЕГО ДЛЯ РЕШЕНИЯ СВОИХ ЗАДАЧ»

— Значит, часть элит во власти поддерживает Навального? 

— Нет. Часть элит не поддерживает Навального, но считает, что они могут использовать его для решения своих задач. Самого Навального они не воспринимают как субъект. Просто для кого-то это слишком опасный инструмент, вред от которого превышает пользу. А кто-то считает, что им еще можно пользоваться.

Сейчас по прошествии времени стал понятен сюжет с походом Навального в мэры Москвы в 2013 году. Ясно, что его совершенно намеренно раскручивали, накачивали. И некоторые люди, не сильно стесняясь, рассказывают в деталях —  как принимались эти решения и как все это делалось. И сейчас уже уверенно можно сказать, что история с арестом Навального в 2013 году, когда его потом быстро выпустили, накачивая протест, это было не дуболомство, а внутриэлитная спецоперация.

— Есть ли у вас понимание, какая стратегия выбрана в отношении Навального сейчас? 

— Да нет никакой единой стратегии. Есть действия разных кланов, есть инерция бюрократической, идеологической машины. Где-то коалиция с какими-то элитными группами, где-то в формате «заграница нам поможет». Именно поэтому и удается проскакивать.

— Почему Навального отправили не под домашний арест, а в «Матросскую тишину»? Говорит ли это о том, что силовики окончательно взяли верх над штатскими? 

— Нет никаких единых силовиков или штатских, там все очень сильно переплетено. Просто одни кланы считают, что потенциал Навального как инструмента внутриэлитных разборок исчерпан, а кто-то считает, что им еще можно пользоваться для решения своих задач.

— А чем можно объяснить шоу во Внуково, циничный суд в отделении полиции под портретом Ягоды? Организаторы этих сценариев не понимали, что раззадорят навальнистов? 

—  Сложно сказать. Но между версиями дуболомства и циничной внутриэлитной игры, я бы распределил шансы 30 на 70 в пользу второго варианта.

«ДЛЯ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ США РОССИЯ ОЧЕНЬ УДОБНЫЙ СПОСОБ КОНСОЛИДАЦИИ ЗАПАДА»

— Не получается ли, что в итоге сами власти создают мощный имидж оппозиционеру, о котором заговорил весь мир? 

— Я думаю, что внешние игроки тут тоже участвуют. Это многосоставный феномен. Когда я аккуратно написал, что Навальный не случайно возвращается в Россию аккурат под инаугурацию Байдена, количество эмоциональных воплей у меня в Facebook зашкалило. Как же так! Конспирология! Но, наверное, логичнее думать, что люди, которые занимаются проектом «Навальный» все-таки оценивают тайминг мировых политических процессов. Мне кажется, что более уважительно думать так, чем считать, что они прекраснодушные идиоты из мира розовых единорогов. Понятно же, что есть определенная стратегия. И именно то, что запуск этой стратегии начался так рано, однозначно говорит о том, что в качестве программы-максимум ставится задача сноса режима уже в этом году.

— То есть происходящее сегодня в России связано с победой Байдена в США? 

— Байден победил Трампа. И поскольку во время избирательной кампании у демократов ключевой элемент риторики заключался в том, что Трамп — это марионетка Путина, то теперь надо победить его «темного властелина». Дескать, победили марионетку, победим и хозяина. Или, по крайней мере, они должны предпринять какие-то действия в этом направлении, показать, что не простили, отомстили, хотя бы нанесли ущерб. Если не свергли, то заставили заплатить определенную цену. Этот мотив нельзя недооценивать. И когда мне рассказывают, что Россия имеет в американской политике десятое значение…  Для внутренней политики да, несомненно. А для внешней политики США борьба против России и Путина — очень удобный способ консолидации Запада, возврата к коллективному Западу, единство которого очень сильно расшатал Трамп.

«УСТОЙЧИВОСТЬ ПРАВЯЩЕГО РЕЖИМА В РОССИИ ЗНАЧИТЕЛЬНО ВЫШЕ БЕЛОРУССКОГО. НО ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО ИМ НАДО РАССЛАБИТЬСЯ»

— Сторонники Навального анонсировали новые акции в следующие выходные. Можно ли сказать, что в России начал развиваться белорусский сценарий на российский лад? 

— Да, они надеются выйти на белорусский сценарий. Что надо сейчас сделать власти? Надо еще раз внимательно изучить то, что происходило в Белоруссии в прошлом году, какие ошибки были допущены Лукашенко. Он удержался, но большой ценой, и неизвестно, надолго ли.

— Насколько устойчив режим в России? 

— Конечно, устойчивость правящего режима в России значительно выше белорусского. Но это не значит, что им надо расслабиться и считать, что все схвачено. Думаю, что шансы удержаться 90 на 10. Но 10 процентов риска существуют.

— Кстати, сейчас уже говорят о том, что Телеграм-канал Нехта анонсировал канал Москвач, который быстро набрал большую аудиторию и освещал митинги по всей России. Есть ли между ними какая-то связка? 

— Если инструмент уже работал, почему бы его еще раз не использовать?

— Значит, речь идет о репетиции госпереворота, раскачки майдана? 

— Думаю, да.

— А насколько жесткими могут быть репрессии? Уже звучат призывы закрыть «Эхо Москвы», перекрыть финансирование, студенты жалуются, что им грозят отчислениями. Много ли будет уголовных дел, увольнений, наказаний СМИ, журналистов и прочих? 

— Я думаю, что сейчас эти решения принимаются. Но «Эхо Москвы» — это часть государственной пропаганды, рассчитанной на одну из целевых групп. Закрыть «Эхо Москвы» — это почти как Первый канал закрыть.

— Так будут ли жесткие репрессии? 

— Я думаю, будут точечные решения. Вряд ли катком поедут.

— Могут ли еще больше ожесточить законы? 

— У нас и так законодательство достаточно жесткое на самом деле. Поэтому не вижу смысла в его дальнейшем ужесточении.

— То есть вы считаете, что сейчас не будет взят курс на ужесточение режима и закручивание гаек?

— Закручивание гаек практически неизбежно. Вопрос только в его масштабах. Лично я считаю, что это опасная история, и контролируемое увеличение политической конкуренции может дать больше. Я глубоко убежден в том, что людям надо дать возможность решать вопросы на избирательных участках, а не на улице.

«ПОНЯТНО, ЧТО БУДЕТ АКТИВНАЯ КАМПАНИЯ ПО РАСКАЧИВАНИЮ РЕЖИМА»

— Ваш прогноз развития событий? 

— Понятно, что итоговая задача Навального и коалиции вокруг него — это массовые протесты в сентябре–октябре 2021 года.

Какой будет электоральная стратегия Навального и его партнеров? Тут несколько вариантов.

Первый. Заблаговременное объявление выборов в Госдуму нелегитимными. То, что они будут максимально выдвигать своих кандидатов по округам, неизбежно. Первый большой повод — это протесты против отказа в регистрации тех или иных кандидатов по модели «Мосгордума 2019».

После этого будет развилка для коалиции Навального. Сценарий № 1 — призыв к бойкоту выборов, которые заранее объявляются нелегитимными и, соответственно, предлагается идти не на избирательные участки, а выходить на улицу.

Сценарий № 2. Сделать ставку на какую-то одну из партий и призвать тех, кто за Навального, голосовать за эту партию. Взять, например, какую-нибудь «Зеленую Альтернативу» или «Яблоко» и сказать: «Те, кто за Навального, голосуйте за эту партию». Так же, как сейчас на выборах в Казахстане сделал их беглый олигарх Аблязов, который всех своих сторонников призвал голосовать за партию «Ак жол».

Или можно призвать по модели 2011 года — «голосовать за любую другую партию, кроме „Единой России“». А потом интерпретировать это так, что все голоса, которые не за партию власти, это голоса за Навального. Или, например, призвать голосовать за непарламентские партии. То есть говорить о том, что сейчас в Госдуме коллективная партия Путина из четыре фракций, а вы голосуйте за любую непарламентскую. По округам «Умное голосование» за любого кандидата, который может победить единоросса. Думаю, что итоговые решения — какой сценарий будет признан рабочим — будут принимать летом по результатам кампании по регистрации кандидатов.   

— Как думаете, самого Навального посадят надолго, не отпустят? 

— Думаю, что это наиболее вероятный исход.

— И судя по всему, будет жесткий вариант развития событий? С учетом того, что и навальнисты обозлены, и власть будет действовать соответсвенно.

— Самое главное — исчезает тема с законными акциями протеста. Будут митинги без заявок, просто выходы на улицу. Оппозиция будет игнорировать правила игры.

— И чем все закончится? 

— Уже понятно, что будет активная кампания по раскачиванию режима. И, скорее всего, на эту кампанию режим будет реагировать закручиванием гаек, а не контролируемым увеличением политической конкуренции.