Долгая дорога в страну возрастных изменений
Легко ли быть долгожителем
Легко ли быть долгожителем
Вторая часть главы «Легко ли быть долгожителем» рассказывает о женском долголетии. Разрешите представить вам мою героиню – Бриту-Лизу Оранен, в девичестве Хёгглунд. Она родилась в мае 1921 года и закончила земной путь в мае 2019-го. Я познакомилась с ней почти в то же время, что и с Игорем Александровичем Моисеевым.
Однажды наш финский друг Юрки Оранен пригласил нас на свой юбилей, и приглашение с удовольствием было принято. Прекрасным жарким августовским днём мы оказались в прелестной деревушке на берегу небольшого живописного озера. По статистике, на 100 жителей страны Суоми непременно приходится хотя бы одно озеро. В здешней округе их было целых три. Гости съезжались к двум часам пополудни – кто на авто, кто на велосипеде, кто добирался пешком, а некоторые переправлялись с другого берега на вёсельной лодочке, так как если водоём невелик и не соединён с морем, то мотором пользоваться категорически запрещено, ну разве что электрическим можно. Финские люди не только любят природу, но и уважают её и бережно относятся к окружающей среде.
Народу собралось на праздник немерено: тут и местные деревенские друзья, и городские, и гости из-за рубежа, и многочисленные родственники юбиляра. Мы даже не подозревали, что у нашего друга такая большая семья. Нас представили родителям, тёте, дяде, двум сёстрам, четырём братьям, кузенам и кузинам именинника. Имён я ничьих не запомнила, но внешний вид большинства из них произвёл на меня сильное впечатление. Почти все отличались высоким ростом и статностью, у некоторых из них были не свойственные местному населению тёмные глаза, волосы и брови, а также выразительные носы. Всё это свидетельствовало о высоком содержании чего-то не финского в крови.
Праздник набирал обороты в хозяйском саду, где обосновался скромный снаружи и стильный внутри финский домик, стояли столы, покрытые белоснежными бумажными скатертями. Их украшали изысканные цветочные композиции. У стола можно было постоять или, раздобыв стул, посидеть, а на пустую поверхность временно пристроить тарелку с едой и бокал с напитком. Угощение каждый добывал самостоятельно в раздаточном пункте заказанной в ресторане еды. Меню не блистало разнообразием, а количество съестного оказалось ограниченным, так же как и алкоголя, что мы, русские, в данном случае мой муж и я, нашли странным. Наше отечественное праздничное, а тем более юбилейное застолье предполагает наличие жратвы до изнеможения, а выпивки – до падения лицом в остатки салата. Финны гордятся и своей национальной скромностью, и рачительным ведением хозяйства, что многие из нас назвали бы скупостью.
Тем не менее к нашим ближайшим скандинавским соседям я отношусь с большим уважением, а финский патриот с шведскими корнями и одновременно свитский генерал русского императорского двора Карл Густав Маннергейм стал одним из самых почитаемых мною исторических персонажей. Его талант полководца и политика делает честь странам, которым он служил, – России и Финляндии. Исключительно благодаря Маннергейму, его пониманию особенностей русского характера, финны не потеряли независимость после Второй мировой войны. Воистину велика роль личности в истории, особенно отдельно взятой страны. Иногда человеческая судьба слишком тесно переплетена с судьбой государства, на службе которого находится человек.
Знакомясь с мамой нашего друга Юрки, я и представить не могла, что её отец Йохан Вольдемар Хёгглунд был ближайшим соратником Маннергейма. В 1918 году он стал одним из инициаторов начала гражданской войны и помог белому движению в Финляндии одержать верх над красными пролетарскими массами. В зимнюю кампанию 39-40-х годов генерал Хёгглунд под командованием Маннергейма сдерживал наступление Советской Армии. В 1943-м он был назначен руководить генеральным штабом финских вооружённых сил. В 1944-м ему поручили организовать защиту Хельсинки от возможного захвата города немецкими войсками, расположенными на территории Финляндии. Ему удалось нейтрализовать три дивизии фашистской Германии и таким образом лишить СССР предлога развернуть боевые действия в Финляндии. В 1945 году военная карьера генерала Хёгглунда закончилась, он попал под сокращение и мирно скончался в 1963 году.
Личная жизнь боевого соратника Маннергейма сложилась счастливо. Справившись с красной угрозой, Йохан Вольдемар Хёгглунд оказался в небольшом городке Миккеле, где познакомился с семейством местного предпринимателя Аллеена. Главным капиталом семьи были не денежные накопления, а четыре очень красивые дочери. Двух старших, близняшек, путали даже родители. Невероятное сходство веселило сестёр, и одно из главных развлечений состояло в том, чтобы обманывать поклонников, подменяя друг друга на свиданиях. Однако в характерах идентичность не была абсолютной, поэтому двадцатисемилетний Йохан Вольдемар, поухаживав за одной, женился всё же на другой. Возможно, она была жизнерадостней или внимательней слушала рассказы о его невероятных приключениях. Без сомнения, молодому человеку было что поведать юной деве. Одно только решение бороться за независимость родины дорогого стоило. С его точки зрения, добиться поставленной цели можно было только с оружием в руках, хорошо организовав массы, жаждущие, как и он, свободы.
Йохан Вольдемар решил стать военным. Но где получить соответствующее образование? О России не могло быть и речи, к тому же началась Первая мировая война. И в этот момент немцы разработали коварный план по созданию пятой колонны на территории врага. В 1915 году они завербовали две тысячи молодых финнов, предложив им бесплатное обучение военному ремеслу в Германии. В их число попал и выпускник реального училища Хёгглунд. Он счёл, что судьба предоставила ему шанс, которым он должен воспользоваться. После девяти месяцев интенсивных занятий боевая финская молодёжь в качестве стажировки отправилась на Восточный фронт. Первые боевые навыки закалили будущего генерала, он продемонстрировал и личное мужество, и смекалку, и организационные способности. В 1917 году он получил ответственное и опасное задание – на немецкой подводной лодке перевезти оружие в Финляндию. С этой задачей Йохан Вольдемар успешно справился: и до родимых берегов добрался, и груз доставил. Немецкому же транспортному средству повезло меньше: на обратном пути оно пропало – то ли наскочило на мину, то ли причиной стали технические неполадки. Позднее загадочное исчезновение лодки послужило сюжетом для историко-приключенческой книги, одним из героев которой оказался наш бравый Хёгглунд.
Великая Октябрьская революция застала молодого борца за независимость родины в Выборге, то есть Vipuri, где он собирал информацию о настроениях, боевом духе и наличии оружия у жителей одного из важнейших политических, экономических и культурных центров Финляндии. Вопрос политического выбора перед Хёгглундом не стоял – он однозначно был сторонником белого движения и сделал всё, чтобы коммунисты не пришли к власти и не разрушили до основания то, что Великое княжество с помощью России успешно строило целых сто лет. Итак, Финляндия получила независимость, гражданская война закончилась победой белых. Это было время славы и восторга. Как сильно билось финское сердце при слове «Отечество»! Финские женщины были тогда бесподобны – обыкновенная холодность их исчезла, и появление в городке Миккеле молодого офицера Хёгглунда вызвало у местных барышень восторг, особенно у сестёр семейства Аллеенов. Чем это кончилось, мы уже знаем – свадьбой Йохана Вольдемара с Лиллой Анной-Лизой. Что чувствовала брошенная сестра, мы не знаем, но до нас дошла любимая шутка генерала. Просыпаясь поутру после ночи любви и глядя с обожанием на красавицу-жену, он спрашивал: «Скажи, дорогая, ты точно Анна-Лиза или передо мной твоя сестра-близнец?»
Как водилось в старые добрые времена, по прошествии девяти месяцев у счастливой супружеской пары появился первенец – дочь Брита-Лиза, то есть героиня моего повествования. В силу не ведомых никому причин родители большой радости не испытывали. Возможно, они ждали сына, который родится только через семнадцать лет. Возможно, младенец не блистал красотой и с первой минуты жизни был слишком серьёзен и категорически неулыбчив, а следовательно, эмоционально сдержан. Амплитуда колебаний настроения девочки не совпадала с тем, к чему привыкли мама с папой, которые всегда бурно демонстрировали чувства и громко смеялись. Через год у Бриты-Лизы родилась сестра. Родителям стало стыдно, что они так равнодушно приняли старшую девочку, поэтому всю силу любви обрушили на младшую. Подобное распределение родительских чувств ранило бедняжку Бриту – «она в семье своей родной казалась девочкой чужой».
Первый опыт несправедливости невероятным образом повлиял на дальнейшую жизнь мисс Хёгглунд, о чём мы узнаем чуть позже. А пока Брита-Лиза растёт, семья часто меняет место жительства. Карьерный рост главы семейства отправлял его то в Выборг, то в Хельсинки, то в Стокгольм, то опять в Vipuri или в Гельсингфорс. Шведским в семье владели все, не только потому что он официально считался и считается вторым государственным языком, но и потому, что в жилах Хёгглундов и Аллеенов присутствовала кровь вековых поработителей Финляндии. По семейной легенде, кто-то из предков одной или другой стороны не то в XIV, не то в XVI веке смертельно ранил ножом шведского короля. Рассматривая портрет Лиллы Анны-Лизы, я пришла к выводу, что её экзотическая красота явно намекает на наличие и других таинственных корней в генеалогическом семейном древе.
Если в России XIX века знание французского указывало на социальный статус человека, то в Финляндии на тот же статус указывало владение шведским, тем более что в Финляндии в университете преподавание шло исключительно на этом языке вплоть до начала двадцатых годов двадцатого столетия. Сегодня ситуация изменилась: шведским пользуется исключительно этническое меньшинство. Что касается финскоговорящего большинства, то оно с трудом соблюдает провозглашённую демократией политкорректность. Сдав в школе экзамен, в дальнейшем оно демонстративно не пользуется вторым государственным языком. В настоящее время вся финская молодёжь говорит по-английски; English, можно сказать, стал третьим госязыком. Однако старшему поколению он неведом. Некоторые его представители в далёкие школьные времена учили русский, но забыли, а языком Шекспира так и не овладели, что мешает межнациональному возрастному общению. Во всяком случае, мне помешало, когда я оказалась за одним праздничным столом с родителями нашего друга Юрки. Его маме Брите-Лизе тогда исполнилось 78, и она через сына передала мне, что ей стыдно за незнание английского и, пожалуй, она постарается ликвидировать этот пробел. Мы вежливо поулыбались друг другу, а я про себя подумала: «Вряд ли сие возможно». Каково же было моё изумление, когда через год при нашей новой встрече Брита-Лиза обратилась ко мне по-английски и мы полчаса провели в милой беседе о том о сём и очень культурном. Признаюсь, такого развития событий я не ожидала и, подобно свите Воланда на весеннем балу полнолуния, всё время про себя повторяла: «Мы в восхищении!» Именно тогда началось моё восторженное отношение к этой удивительной женщине, которое со временем становилось только сильнее. Общались мы не часто, но наше знакомство длилось более двадцати лет. Чем больше я узнавала подробностей о личности Бриты-Лизы, тем интереснее и значительнее она мне представлялась.
При знакомстве меня поразило внешнее несоответствие супругов Оранен. Он – стопроцентный финн, с большим круглым лицом, для которого нос явно маловат, а светлые волосы, глаза и кожа придают облику некую бесцветность. Правда, Матти был мужчиной крупным, статным и улыбчиво-приветливым. Рядом с ним Брита-Лиза выглядела хрупкой, а её внешность не совпадала с привычным для нас стереотипом финской женской привлекательности, то есть с изображением голубоглазой блондинки на коробочке плавленого сыра «Виола». Госпожа Оранен являла собой полную ей противоположность. Как и у всех Хёгглундов, у неё был уже отмеченный мною ранее нездешний выразительный нос. Густые волосы намекали на родство с серебристой чернобуркой. Даже когда она улыбалась, выражение лица оставалось серьёзным, а взгляд тёмных глаз – очень внимательным. Складывалось ощущение, что она читает твои мысли и даже если их не одобряет, то во всяком случае всё понимает.
Однажды от четы старших Ораненов мы с мужем получили приглашение приехать к ним в Миккеле на праздник середины лета. Его отмечает вся страна от мала до велика в третью неделю июня. Собственно говоря, это наш российский день Ивана Купалы, когда водят хороводы, плетут венки, жгут костры, прыгают через них, поют песни и поднимают градус веселья за счёт еды и выпивки. В пьесе Александра Николаевича Островского во время этого праздника погибает главная героиня Снегурочка. В Финляндии в день середины лета тоже происходят трагические происшествия. Однако здесь, в отличие от снежной девушки, люди исчезают, не прыгая через огонь, – они тонут. Делают они это в нетрезвом виде, купаясь в озере или справляя малую нужду во время прогулки на лодке: не устояв на ногах, падают в воду и... Спешу обрадовать читателя, в год нашего посещения Миккеле праздник обошёлся без жертв. Стоял такой холод по всей стране, что никому не пришло в голову полезть в озеро купаться или сесть на вёсла.
Мы прибыли в Миккеле задолго до наступления темноты, когда зажигают праздничные костры. Собственно говоря, в июне полной темноты здесь и быть не может, потому что ещё в большей степени, чем в Петербурге, в это время года «одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса». Наш визит начался с осмотра владений старших Ораненов. Брита-Лиза любезно их нам показала, пока её муж топил для гостей сауну. Бань было две: одна – где парились «по-чёрному», а другая – традиционная, с сухим паром и запахом запаренных дубовых и берёзовых веников. Посещение и той и другой бани сопровождается многоразовыми окунаниями в холодную озёрную воду в любое время года. Зимой во льду делается прорубь, и туда отважно погружается распаренное обнажённое тело сауниста.
В глазах людей каждая нация укладывается в определённый стереотип. Например, француз просто обязан пить красное вино, закусывая сыром одного из четырёхсот сортов. Что касается финна, то он сидит в сауне на берегу озера. В одной руке у него банка пива, а в другой – рыбина горячего копчения, час назад им выловленная и тут же им приготовленная. Истинный финн чувствует непреодолимую тягу к сельской местности и водной глади. У него имеется даже стереотипная мечта: кроме домика в лесной глуши с сауной на берегу водоёма иметь судёнышко для морского путешествия. У Ораненов было почти всё: и лес с глушью, и водное пространство с моторной лодкой, на которой хозяин переплывал на другой берег за продуктами в сельпо типа мини-маркет или отправлялся на рыбалку. И было у них не только две бани, но и два дома – большой и маленький, а также сарайчик, переоборудованный в приют для гостей, где нас и разместили на ночлег. В большом доме когда-то жила большая семья: мама, папа и семеро детей. Когда они выросли и разъехались кто куда, родители перестроили летний павильончик и переехали в него. Что касается прежнего просторного жилища, то оно превратилось в дом приёмов. Теперь в нём устраивались семейные праздники, и у всех появлялась возможность остаться на ночь.
За долгие годы в отчем доме мало что изменилось, разве что прибавилось коммунальных удобств. Осматривая родовое гнездо семьи Ораненов, я пришла к выводу, что из него мог бы получиться отличный музей загородного быта середины прошлого века с красивой табличкой у входной двери «Дом образцового содержания». Тяжёлая тёмная мебель неизвестного мне дерева, но в отличном состоянии производила впечатление горделивого достоинства, солидности и стабильности. Если бы вы прислушались к поскрипыванию дверцы резного буфета, когда из него доставали посуду, то наверняка бы услышали: «Я и мои деревянные родственники, мы храним традиции этой семьи. Как и они, мы прочны и устойчивы. Мы – свидетели долгой и счастливой жизни. Нам, стоящим в этой столовой, можно позавидовать: в нашей памяти столько интересных историй! Кстати, нас недавно реставрировали. Никогда не догадаетесь, кто. Это наша хозяйка Брита-Лиза, у неё золотые руки».
Буфетная дверца проскрипела чистейшую правду: госпожа Оранен в совершенстве владела неженской профессией мастера-краснодеревщика. Она не только восстанавливала первоначальный облик предметов мебели, но и могла создать свой собственный образец обстановки. Кстати, её внук Оскари Оранен унаследовал от бабушки Бриты умелые руки и стал известным финским дизайнером. Без малейшего преувеличения можно утверждать, что руки матери нашего друга Юрки были из золота высочайшей пробы. На образцовое содержание у Бриты-Лизы претендовали не только два дома, но и сад, и огород, и летний сортир. Последний по архитектуре мало чем отличался от привычных дачных отхожих мест нашего детства, разве что приятным глазу нежно-кремовым цветом деревянного строения. Он прекрасно сочетался с тёмно-зелёными кустами рододендронов, среди которых находился. Ведущая к нему дорожка, обсаженная разноцветными весёленькими цветочками, приглашала посетить санузел, обещая неминуемое облегчение. Однако больше всего поражали внутреннее убранство заведения и его приятные ароматы. За них отвечали развешанные по стенкам букеты сухих трав и еловых веток с шишками, а также огромный мешок со свежими, аппетитно пахнущими стружками. Мешок заменял сливной бачок: уходя, посетитель заметал следы пребывания содержимым увесистого совка из торбы с опилками. К стенке сортира была прибита замысловатая полочка, на которой красовался глиняный горшок со свежими левкоями. Как известно, этим представителям флоры по силам заглушить любое амбре. Покинув гостеприимный туалет типа сортир, вы сталкивались с рукомойником и вышитым красными петухами полотенцем. Меня нисколько не удивило бы, узнай я, что стильные кукареки на рушнике обязаны жизнью волшебным ручкам госпожи Оранен. Моего мужа волновало другое: если ночью ему приспичит пойти кой-куда, надо ли будет для приличия натягивать джинсы или можно остаться в трусах? Всё обошлось. Мы легли на рассвете, а в нашем пристанище было так холодно, что спали мы не раздеваясь.
За праздничным столом гостей собралось немного, человек двадцать. Все явились с каким-нибудь готовым блюдом, чтобы избавить хозяев от лишних хлопот. Как водится в здешних финских краях, основное угощение – это рыба, обычно два вида лосося, горячего копчения и слабосолёный с укропчиком. К красной рыбе подают икру, она может принадлежать кому угодно – и щуке, и сигу, и лососю, и муйку (корюшке). Рыбьи яйца корюшки ярко-оранжевого цвета самые дорогие, больше 100 € за килограмм, и по мне – самые вкусные. Обычно икру смешивают со сметаной, добавляют мелко нарезанный репчатый лук, и кроме рыбы она отлично сочетается с варёным картофелем. На том праздничном обеде кто-то побаловал нас главным деликатесом страны Суоми. Его готовят из вырезки лося путём холодного копчения. Нарезают потоньше, чтобы растянуть удовольствие, и оценивают как самые дорогие сорта итальянского прошутто или испанского хамона. Угощали нас и традиционными овощными салатами – из капусты-моркови или из свёклы. Часто в них добавляют хрен и заправляют не менее ядрёным майонезом. Небогатое кулинарное прошлое Финляндии определяется как климатическими условиями, так и бедностью населения. До недавнего времени предпочтение отдавалось сезонным фруктам-овощам. Уважали, как и в России, то, что подлежит долгому хранению: картофель, морковь, свёклу, репу, капусту, горох. Отыскался на столе и русский кулинарный след – солёные огурцы. Иногда их предлагают в местных ресторанах под названием «Старинная русская закуска». Вам приносят нарезанные вдоль четвертинки солёного огурца, которые вы должны полить мёдом или обмакнуть в него, а сверху не пожалеть положить слой жирной сметаны. Мне понравилось – получается неожиданно, противоречиво и интересно. Кстати, в каждом уважающем себя финском супермаркете продаются на развес солёные огурцы и стоят они намного дороже маринованных. Интересно, что, позаимствовав у Российской империи солёный огурец, финны за сто лет так и не восприняли нашего отношения к грибам. Они зациклены на лисичках, оставляя в лесах гнить многочисленные белые, подосиновики, подберёзовики, грузди, маслята и т.д. Правда, в последнее время приехавшие к ним на ПМЖ вьетнамцы прочёсывают леса методом гребёнки и сдают улов белых итальянцам.
Продолжение следует