Тюрьма «Самоцветов». Бывшая «Королева бриллиантов СССР» живет в нищете

Андрей Малахов пригласил в свою программу бывшего администратора знаменитейшего советского магазина ювелирных изделий «Самоцветы» Элеонору Костенецкую. Пожилая женщина сейчас живет в ужасных условиях на маленькую пенсию, она с трудом может передвигаться, а из помощников у нее только сын-инвалид, которому самому требуется уход. Единственное, что радует Элеонору Васильевну, — это множество кошек, которых она развела у себя в квартире и запах которых не дает покоя соседям.

Удивительно, но большинство пользователей соцсетей ополчились на женщину и не пожалели ее. «Пожила хорошо когда-то, теперь пусть не возникает», — один из самых частых комментариев. На самом деле Костенецкая жила хорошо совсем недолго и гораздо лучше жили те, кто приходил к ней в тот самый магазин «Самоцветы». Несколько лет назад Элеонора Васильевна рассказала «АиФ» о своей непростой жизни.

Злополучное кольцо

Это кольцо потом Костенецкой припомнили на следствии... Первой арестовали заведующую секцией колец Нину Николаевну. На следствии она начала всех сдавать, даже придумывала что-то, чтобы приукрасить. Приплела и кольцо, которое Антонов купил.

«Да, она рассказала и о кольце Антонова. При этом добавила, что после продажи я принесла ей сверху за это кольцо 500 рублей, — говорила Элеонора Васильевна. — А это уже расценивалось как взятка. Хотя подобного факта на самом деле не было. И на очной ставке эта Нина Николаевна вовсю доказывала, что Антонов за кольцо переплатил. Вызывали в "Лефортово" и самого Антонова. Он привез это злосчастное кольцо в коробочке с биркой и чеком. Доказать следователи ничего не смогли, поэтому кольцо Антонову им пришлось вернуть».

Допытывались следователи у Костенецкой и про Галину Волчек. Пытались привязать к ее персоне изумруды, бриллианты, но ничего не вышло, Галина Волчек за все время знакомства с Элеонорой Васильевной купила в «Самоцветах» только 2 серебряных кольца по 8 рублей.

Другая жизнь

«Меня следователи склоняли сдать всех: начальство, продавцов, артистов, чиновников, — вспоминала Костенецкая. — Но я этого не сделала. Тогда у меня конфисковали имущество и отправили на самую плохую зону.

В первую судимость не должны сажать с многократниками. Меня же так отправили по этапу: шли в Потьму 32 многократника и я одна. Привыкнуть к лагерю невозможно. Я не могла есть их еду, первое время постоянно падала в обморок. Заключенным давали грязную постную пшенную кашу, в обед борщ или щи, оттуда можно было вытащить только картошку, спрятать в пакетик, а потом уже на своем месте съесть, вечером "подавали" рыбный суп: в плошке с водой плавала черная чешуя. Началась аллергия на тканевую пыль, все тело покрылось нарывами. Есть такая пословица: "Не было бы счастья, да несчастье помогло". Меня привезли в больницу, куда свозили всех тяжелобольных из лагерей. И я вспомнила, что во время следствия сидела в Лефортовской тюрьме с француженкой Альбиной. Она-то мне и рассказала, что в больнице нужен нарядчик. Посоветовала подойти к начальнику отряда и попроситься на работу. Заключенные там работали кто кочегаром, кто санитаркой, кто на кухне картошку чистил. Но, главное, питание было гораздо лучше: два раза в неделю давали молоко и хлеб. Мне повезло, меня оставили в больнице. Я развела на этом посту бурную деятельность. В кабинете у начальника отряда на окне висела марля. Я взяла новые простыни, отдала их девочкам-заключенным, попросила сделать шторы и к ним мережки. Побелила кабинет, нашла белый плафон, провела на нем полоску золотой краской, повесила, все книги, которые там были, раздала и наказала подклеить — уже уютней стало. Сделала для заключенных подшивку газет. Во дворе мы побелили деревья, я даже пеньки покрасила в красный цвет и белые горошинки поставила. Главврач, правда, рассердился: "Что это ты тут детский сад устроила?!" Все стали удивляться. Ведь нарядчик — это первый предатель на зоне. Он должен все докладывать начальству. Но я-то этого делать не могла.

Так получилось, что в больнице меня предала моя помощница, которую я сама же и вызвала с зоны. Она в тетрадку методично записывала каждый мой шаг, а потом докладывала КГБ. Меня снова отправили с этапом на зону. Но там уже было полегче. Поставили меня при фабрике в штаб расписывать продукцию, которую выпускала зона. А шили мы теплые штаны и бушлаты для военных. А потом перевели нарядчиком зоны. На этом месте я продержалась свой срок: 8 лет до самой расконвойки.

После лагеря, как ни странно, друзья мои не разбежались, никто не отвернулся. Наоборот, мне организовали поездку в Ялту, где я 23 дня отдыхала в гостинице, устроили на работу в Дом Грузии администратором, деньгами помогли. С Галей Волчек мы встречались, а вот с Антоновым нет. Может, он подумал, что я что-то рассказала про него на следствии. Но я говорила только правду.

Жизнь моя разделилась на две части: до и после лагеря. Так получилось, что сейчас собрала у себя дома много кошек: кого-то подбирала в сугробе, кого-то подбрасывали. Теперь всю пенсию трачу им на еду. Вот если бы хотя бы часть из них я смогла пристроить, жить стало бы намного легче».