Павел Казарин: Скованные одной цепью
Специально для Крым.Реалии
Российская власть убивает своих граждан химическим оружием. Сажает в тюрьмы тех, кто сумел выжить. И запрещает несогласным светить в небо фонариками.
Я помню, как семь лет назад – вскоре после аннексии Крыма – в России звучали голоса тех, кто требовал справедливых судов, честных чиновников и при этом был не против триколоров над украинским полуостровом.
Эти ребята клеймили неофеодализм, самоуправство силовиков и разоблачали коррупционеров. Они ругали сословность российского общества, осуждали беспредел элит и требовали социальной справедливости. Но аннексию Крыма они называли «присоединением», ссылались на «референдум», а любую попытку дискуссии сводили к сакраментальному «сами виноваты».
Спустя семь лет впору отвечать им тем же самым.
Они сами виноваты, что так ничего и не поняли. Им казалось, что можно усидеть на двух стульях. Они полагали, что можно поддерживать – или, как минимум, не замечать – военное вторжение своей страны на территорию сопредельного государства. И при этом были уверены, что безумие российской внешней политики не будет дополняться безумием внутренней. Они ошиблись. Будет.
Это было неизбежно хотя бы потому, что решения по «внешним» вопросам и «внутренним» обречены вписываться в общую логику существования российской власти. Если государственный левиафан уверен в том, что сила важнее закона, то он будет поступать одинаково как с соседями, так и с собственными гражданами.
В конце концов, каждый отдельно взятый гражданин страны всегда слабее государственной машины. Он может рассчитывать лишь на правила, которые определяют его отношения с системой. А если вы изначально согласны с тем, что масштабы силы определяют объем прав – то государство неизбежно начинает переписывать правила в свою пользу.
Если вы считали, что Москва права, когда силой отбирает территории у соседей, то на что вы надеетесь теперь? Если закрывали глаза на кремлевскую ложь по поводу малазийского «Боинга» – то стоит ли удивляться бесчинству российских судов? Если вам было все равно, когда российские власти бросали за решетку чужих граждан – почему вы удивляетесь, что теперь они бросают своих? Какой резон хищнику становиться травоядным, если прежде его поведение вас не заботило?
Семь лет назад Москва ушла на войну. Главная задача которой – переиграть 1991 год. Кремль сам перевел страну на военное положение. Отныне любая претензия на «особое мнение» граничит с предательством. Любое несогласие расценивается как бунт. Любое сомнение воспринимается как неблагонадежность.
Те, кто радовался триколорам над полуостровом, должны были понимать, что они – следующие. В феврале 2014-го Москва перешла на логику военного времени. В которой жестокость внешняя обречена сопровождаться жесткостью внутренней. В которой цель оправдывает средства. В которой гражданам отведена роль кормовой базы. А у кормовой базы не может быть собственного мнения.
Российскую конституцию изнасиловали в тот момент, когда включали украинский полуостров в состав страны. И было бы вершиной наивности думать, что теперь правовая система прислушается к голосам недовольных. Джинн из бутылки был выпущен семь лет назад и все, что происходит теперь на улицах российских городов – лишь закономерное следствие этого.
Все разговоры о коррупции, адекватности и верховенстве права имели смысл до перехода России на военную логику существования. Но если семь лет назад вы не видели особых проблем в появлении триколоров над крымскими органами власти – то не стоит удивляться той реальности, которая догнала вас в 2021-м. Это всего лишь звенья одной и той же цепи. Которой Кремль теперь приматывает собственных граждан к звенящей от напряжения вертикали власти.
Потому что бумеранги всегда возвращаются.
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
Российская власть убивает своих граждан химическим оружием. Сажает в тюрьмы тех, кто сумел выжить. И запрещает несогласным светить в небо фонариками.
Я помню, как семь лет назад – вскоре после аннексии Крыма – в России звучали голоса тех, кто требовал справедливых судов, честных чиновников и при этом был не против триколоров над украинским полуостровом.
Эти ребята клеймили неофеодализм, самоуправство силовиков и разоблачали коррупционеров. Они ругали сословность российского общества, осуждали беспредел элит и требовали социальной справедливости. Но аннексию Крыма они называли «присоединением», ссылались на «референдум», а любую попытку дискуссии сводили к сакраментальному «сами виноваты».
Спустя семь лет впору отвечать им тем же самым.
Они сами виноваты, что так ничего и не поняли. Им казалось, что можно усидеть на двух стульях. Они полагали, что можно поддерживать – или, как минимум, не замечать – военное вторжение своей страны на территорию сопредельного государства. И при этом были уверены, что безумие российской внешней политики не будет дополняться безумием внутренней. Они ошиблись. Будет.
Это было неизбежно хотя бы потому, что решения по «внешним» вопросам и «внутренним» обречены вписываться в общую логику существования российской власти. Если государственный левиафан уверен в том, что сила важнее закона, то он будет поступать одинаково как с соседями, так и с собственными гражданами.
В конце концов, каждый отдельно взятый гражданин страны всегда слабее государственной машины. Он может рассчитывать лишь на правила, которые определяют его отношения с системой. А если вы изначально согласны с тем, что масштабы силы определяют объем прав – то государство неизбежно начинает переписывать правила в свою пользу.
Если вы считали, что Москва права, когда силой отбирает территории у соседей, то на что вы надеетесь теперь? Если закрывали глаза на кремлевскую ложь по поводу малазийского «Боинга» – то стоит ли удивляться бесчинству российских судов? Если вам было все равно, когда российские власти бросали за решетку чужих граждан – почему вы удивляетесь, что теперь они бросают своих? Какой резон хищнику становиться травоядным, если прежде его поведение вас не заботило?
Семь лет назад Москва ушла на войну. Главная задача которой – переиграть 1991 год. Кремль сам перевел страну на военное положение. Отныне любая претензия на «особое мнение» граничит с предательством. Любое несогласие расценивается как бунт. Любое сомнение воспринимается как неблагонадежность.
Те, кто радовался триколорам над полуостровом, должны были понимать, что они – следующие. В феврале 2014-го Москва перешла на логику военного времени. В которой жестокость внешняя обречена сопровождаться жесткостью внутренней. В которой цель оправдывает средства. В которой гражданам отведена роль кормовой базы. А у кормовой базы не может быть собственного мнения.
Российскую конституцию изнасиловали в тот момент, когда включали украинский полуостров в состав страны. И было бы вершиной наивности думать, что теперь правовая система прислушается к голосам недовольных. Джинн из бутылки был выпущен семь лет назад и все, что происходит теперь на улицах российских городов – лишь закономерное следствие этого.
Все разговоры о коррупции, адекватности и верховенстве права имели смысл до перехода России на военную логику существования. Но если семь лет назад вы не видели особых проблем в появлении триколоров над крымскими органами власти – то не стоит удивляться той реальности, которая догнала вас в 2021-м. Это всего лишь звенья одной и той же цепи. Которой Кремль теперь приматывает собственных граждан к звенящей от напряжения вертикали власти.
Потому что бумеранги всегда возвращаются.
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции