«Про Мусу Джалиля нужно снимать не боевик, а как минимум политический детектив»

Должен ли Татарстан финансировать фильм, если вместо истории поэта-героя нам предложат очередную «стрелялку» про ужасы фашизма и холокост?

Известный казанский поисковик и военный историк Михаил Черепанов считает, что в новой картине о героях-курмашевцах, которая вот-вот начнет сниматься, должно быть меньше показано экшена и больше уделено внимания планомерной работе этой группы по антифашистской пропаганде. В таком случае, уверен наш собеседник, фильм получится намного интереснее того, сценарий которого он прочитал.

НЕ КАКОЙ-ТО ДЕТЕКТИВ, КТО КУДА ПРЫГАЛ ИЛИ КТО КОГО ПО МОРДЕ БИЛ

Про сценарий этого фильма я впервые узнал от Насура Юрушбаева. Он также, как и я, окончил факультет журналистики Казанского университета, учился где-то на два года позднее меня. Он вместе со мной ездил и в зимние походы Снежного десанта, и летом — в Долину смерти. То есть это мой хороший знакомый, поисковик. Можно сказать, старый друг. После окончания университета он уехал с женой-немкой в Германию, где долгое время жил. Лет пять назад он приехал из Германии, зашел ко мне в музей Великой Отечественной войны в Казанском кремле, и поделился своей идеей.

Идеей написать сценарий для фильма о том, что у Мусы Джалиля в Берлине живет еще одна дочь. Это татарка, но родилась она в Берлине, в 1944 году. Встретил он эту женщину совершенно случайно, в мемориальной зоне той самой тюрьмы, где казнили Джалиля. Он удивился, когда увидел, что женщина возлагала к памятной плите не цветы, как все, а «мэтрэшкэ» — сушеные стебли душицы. Оказалось, что зовут ее Доротея. И она ему объяснила, что Муса Джалиль дружил с ее мамой, и они часто встречались в берлинском зоопарке, у клумбы, где росла душица. Это напоминало им запах Родины. Юрушбаев начал ее активно расспрашивать, а она пригласила его к себе домой, где на стене висел портрет Джалиля рядом с портретом ее мамы. И Юрушбаев загорелся снять фильм именно об этом. О немецкой дочери поэта.

Но я ему сказал, что фильм об этом снимать никто не будет. Но предложил: «Сними фильм о том, как Муса Джалиль в подполье, в Берлине, работал со своей группой и в чем заключается его подвиг. И так как фильм этот будет не документальным, а художественным, с тебя никто не потребует ни документов, ни фотографий, никаких фактов, это все доказывающих. Так как этот фильм художественный, там можно будет изложить просто гипотезы, какие-то фантазии о том, что произошло. Ведь это художественный фильм и его никто бы не обвинил в каком-то преувеличении или еще в чем-то. Но основа должна быть действительно реальной».

Я ему рассказал, как эта группа Гайнана Курмаша была связана прежде всего с антифашистской пропагандой в легионе «Идель — Урал». Этот наш разговор состоялся уже давно, лет пять — шесть назад. И он уже тогда собирался писать сценарий серьезного фильма на документальной основе, именно об этой подпольной работе. Не какой-то детектив, кто куда прыгал или кто кого по морде бил, а именно о самой сути этой подпольной работы. О том, в чем конкретно заключался подвиг Мусы Джалиля.

ЭТО БЫЛ ЕДИНСТВЕННЫЙ ТАТАРИН, КОТОРОГО ЗНАЛИ ТАТАРЫ ВСЕГО СОВЕТСКОГО СОЮЗА

И естественно, какие-то детали Юрушбаев брал из кандидатской диссертации Искандера Гилязова про легион «Идель — Урал». Диссертация называлась «Коллабрационизм татарского народа в годы Второй мировой войны». То есть Гилязов именно о легионерах защитил свою кандидатскую диссертацию и книжка его так и называется: «Легион Идель-Урал». Но про Джалиля там практически ничего нет, а я Юрушбаева «толкал» именно к Мусе потому, что снимать фильм про легион сейчас никто не разрешит. Для этого сейчас еще рано. А вот про эту антифашистскую группу, которая в этом легионе появилась не случайно, и доказательство этому мы нашли, когда снимали документальный фильм «Война непрощенных», фильм снимать можно и даже необходимо.

Автор этого фильма Дмитрий Красильников нашел доказательства того, что первая попытка перехода легионеров на сторону партизан была не стихийной попыткой одиночек, а хорошо разработанной операцией. И об этом даже докладывал в Кремле руководитель Белорусского партизанского штаба. То есть уже тогда было доказано, что это все — хорошо продуманная операция ГРУ по разложению легиона изнутри. и ребята эти попадали в плен не случайно. Тот же Гайнан Курмаш, тот же Ахмет Симай, тот же Ахат Атнашев. Я нашел их наградные документы, которые свидетельствуют, что диверсантами они были уже в 1941 году. И награждены за выполнение операции  за линией фронта.

Конечно, сам Муса Джалиль диверсантом не был. Он совершенно случайно попал в плен. Он был обычным поэтом, который, конечно, мог в этом лагере, может быть, даже выжить. И вернуться потом домой живым. Написать эти стихи, куда-то их спрятать и никто бы о нем толком и не узнал. Такая судьба, кстати, была у украинского писателя Михаила Розумиенко. Он тоже попал в плен, как и Джалиль. Они с ним до войны были знакомы, он родом из Харькова. Был на Украине известным писателем, и когда он живым вернулся из плена, его, тем не менее, не реабилитировали, а сослали в Казахстан. Он еще в 1981 году обращался к Брежневу с просьбой о реабилитации: «Джалиля реабилитировали, а почему меня до сих пор считают предателем?». Вот судьба, которая ожидала Мусу Джалиля.

Речь идет о том, что, конечно, Мусу в лагере для военнопленных в Прибалтике нашли его довоенные друзья. Те самые Ахмет Симай, Абдулла Алиш и другие. Они, когда услышали, что он попал в плен, что он сидит с ними в одном лагере, конечно, решили пригласить его к этой работе. Потому что как можно разложить легион изнутри? Какими-то разговорами? Но ни Курмаша, ни Алиша до войны никто не знал. А Муса — это все-таки авторитет. Его уже знали до войны как председателя Союза писателей Татарии. Он писал либретто к опере «Алтынчеч», занимался организацией театра оперы и балета, который сейчас носит его имя. В общем, это был единственный татарин, которого знали татары всего Советского Союза. И в Казахстане, и в Москве, и в Ленинграде, и в Сибири. И они решили использовать его авторитет.

КОГДА Я ПРОЧИТАЛ НОВЫЙ, «МОСКОВСКИЙ» СЦЕНАРИЙ, БЫЛ ПРОСТО ПОРАЖЕН

Что нужно было для этого? Во-первых, конечно, убедить пленных все-таки в этот легион вступить. Для того, чтобы сам легион использовать для антифашистской пропаганды.

Что же касается сценария этого фильма, то сценарий для него был готов уже в январе 2019 года. Отличный сценарий, меня он полностью устраивал. Но когда разговор пошел о съемках фильма и о финансировании этих съемок, то, конечно, обратились в Москву. К той самой конторе, с помощью которой Константин Хабенский снимал недавно «Собибор». И эта компания поставила главное условие: «Снимать мы будем только по своему сценарию». При этом финансирование предлагалось «50 на 50» — половину финансирует эта компания, а половину — Республика Татарстан.

Когда я прочитал новый, «московский» сценарий, был просто поражен. Он называется «Одиннадцать забытых имен». Причем упоминаются там только четверо из казненных.  И весь смысл этого сценария в том, что это какие-то недисциплинированные пленные, скажем так. Постоянно плохо себя ведут. Постоянно сопротивляются, кому-то морды бьют, какому-нибудь там гестаповцу. То есть получается, что эти ребята — чисто стихийные драчуны. Что еще мне в этом не нравится. Конкретная сцена. Барак, в котором содержаться пленные. И в этом бараке пытается повеситься узник — еврей. Но веревка у него оборвалась и повеситься он не смог. Скандал, шум, забегает поляк-староста и какой-то гестаповец, который сразу начинает орать: «Кто ему дал веревку?».

Начали кого-то бить, кого-то допрашивать, и в итоге оказывается, что эту веревку продал заключенному тот самый староста-поляк. Начинают бить этого старосту, все очень плохо, а за этим, закрывшись какими-то тряпками, наблюдает Муса Джалиль. Вообще никак в этом не участвуя. Может быть, это действительно страница из его жизни, вполне возможно, что все так и было. Но вопрос в том, что этот эпизод дает фильму о Джалиле? Я понимаю, если бы Муса Джалиль был сотрудником еврейского подпольного движения, тогда понятно. А в данном случае я понять не могу смысл этого эпизода. Что он нам нового сообщает о Мусе Джалиле?

Еще один эпизод. В фильме есть сцена, где ему предлагают сотрудничать, а он вместо того, чтобы соглашаться, просто бьет по морде этого гестаповца. И ему ничего за это не было. То есть его даже не то что не расстреляли и не повесили, ему даже пальцем никто не погрозил. Причем похожий факт в биографии Джалиля был. Его приглашал на встречу сам Розенберг — заместитель Гиммлера. Он предлагал ему стать редактором газеты «Идель — Урал» в Германии. Это было в 1943 году. Но Муса ему в морду не дал, не встал в позу, не сказал: «Я предать Родину не могу». Он просто скромно сказал — я пока не готов выполнять роль редактора. Но согласился быть заместителем Шафи Алмаса в Татарском представительстве в Германии. Он это, конечно, использовал в своих целях, но сейчас разговор не об этом.

Очень большая печаль, что все эти сцены в сценарии не имеют никакого отношения ни к легиону «Идель — Урал», он там даже не упоминается, ни к подпольной группе Курмаша. Курмаш там появляется несколько раз случайно. Они конфликтуют с Мусой, он чуть ли не бьет его в драке. То есть они сначала подрались, а потом помирились. В общем, тоже какой-то полный бред. И получается, что это будет, наверное, какой-то очередной боевик про ужасы фашизма. О том, как плохо было евреям в плену. Про холокост, например. Вполне возможно. Поэтому и финансироваться-то этот фильм будет из каких-то определенных фондов. Но это не фильм о Джалиле. Это фильм о холокосте. Но почему тогда Татарстан должен финансировать этот фильм, хотя бы наполовину? Давайте лучше сделаем свой фильм, по своему сценарию.

ПРО ДЖАЛИЛЯ НАДО РАССКАЗЫВАТЬ НЕ КАК ПРО «АГЕНТА 007», А КАК ПРО УМНОГО ПРОТИВНИКА ГИТЛЕРА

А в сценарии нет самого главного — в чем все-таки заключался смысл деятельности Джалиля в плену. Нет ни слова ни о его стихах со сцены, ни о шокотерапии, которую он этими стихами провел. Ведь он, по сути дела, напугал 30 тысяч своих земляков этими самыми своими стихами про расстрелы женщин и детей. Это были стихи о 1919–1920 годах, о Гражданской войне. О подавлении Вилочного восстания в Татарии, в котором участвовали венгры. Венгры, чехи, поляки — на стороне красных. Я разговаривал с дедом моей жены, который был на таком концерте, Сагидуллой Набиуллиным. И он мне рассказывает: «Сижу я на этом концерте, слушаю какое-то стихотворение про расстрелы. И представил — вот беру я в 1943 году штык немецкий, иду воевать в Легион, в Вермахт. Что будет с моими женой и дочкой?»

И он понимает, что они за Волгой, а он до Волги уже не дойдет, это 1943 год, немцев под Сталинградом уже разгромили. Если об этом узнают на родине, родных расстрелять, конечно, не расстреляют, но трудодень в колхозе уже не дадут. То есть даже хлебом семью уже не накормят. То есть их семьи, по сути, ждал голод. Они не знали точно, но чисто инстинктивно понимали, что какая-то репрессия их ждет. А депортация началась уже в 1944 году, целыми народами высылали. В том числе, кстати, и балкарцы с Кавказа, «родственники» татар. Не говоря уже про крымских татар.

Так вот этот мой родственник, мужик из деревни, чисто инстинктивно понял, что ему нельзя активничать в легионе и убежал к партизанам. И не только сам убежал, но и товарищам помог. Это я сам видел у него в личном деле. А истоком-то всех этих поступков была шокотерапия Джалиля. Я напомню еще одно его стихотворение, которое читал на таких концертах Муса. И в «Моабитской тетради» оно тоже есть. «Пришел Иван, и для татарского народа наступило горе, как будто потухло солнце». На русский это переводят так: «Явился Иоанн…» и в комментариях пишут обычно, что это Иоанн или Иоганн и это, конечно, фашист. Но если бы Джалиль хотел написать о фашистах, о врагах, он так бы и написал — враг, душман. Спрашиваю у деда: «Ты-то понял, о чем тебе Муса стихи читал?». А он мне отвечает: «Я понял, что я сейчас должен бояться в первую очередь за судьбу семьи. На ее судьбу Гитлер уже никак не повлияет, на нее повлияет только Иван». То есть Иосиф Виссарионович Сталин, само собой. Вот почему они все напугались после этих стихов! И такой сделал вывод шеф татарского комитета в Восточном министерстве Хайнц Унгляубе, которому немецкое командование поручило работу с мусульманами, с татарами. Он свидетельствовал: «Во-первых, татарские солдаты чувствуют себя не шахидами в борьбе за идею Ислама, а прежде всего татарами, то есть россиянами». И вторая причина, почему они не хотят воевать за Гитлера — они боятся за судьбу родственников. Они прямо открытым текстом говорили: «Я не буду воевать в легионе и в вермахте, потому что я боюсь за судьбу своих родственников». Кто мог убедить тысячи людей вспомнить о своих семьях, детях и так далее? Это, конечно, власовские листовки о сталинских репрессиях и, конечно же, вот эти концерты, где со стихами выступал Джалиль.

Вот почему я считаю, что если бы в художественном фильме эту сценку просто показать, то она была бы ближе к правде, чем-то, что я увидел в этом сценарии. Потому что Муса Джалиль — это не генерал Карбышев. Он действовал по-другому. Вернее, сам он, возможно, и не додумался бы до этого. К этой мысли его подвели лейтенанты, которые профессионально занимались этой деятельностью в легионе.

Джалиль никого не водил в атаку. Задача у него была совершенно другая — работать языком, мозгами, стихами. А не мускулами. Хотя он, в общем-то, был коренастым, крепким мужчиной. Но еще Виктор Александрович Кузнецов, ответсекретарь газеты «Отвага» Второй ударной армии, в свое время говорил, что про Мусу Джалиля надо рассказывать не как про «Агента 007», а как про хорошо эрудированного, умного противника Гитлера.

Вот об этом надо рассказать. То есть, нужен не боевик, а как минимум политический детектив. Не «Рэмбо», а «Тегеран-43», «Семнадцать мгновений весны».

Михаил Черепанов, военный историк