Эпоха чистоты, стабильность пустоты

Писатель Александр Чанцев о том, как меняется Москва

Давно хотел, думал побывать в моём старом парке. Из воспоминаний, из снов — всё как полагается. Тут оказался по делам, было время, дошёл и пошёл гулять, где в детстве гулял.

Я не узнал ничего.

Понятно, что другой размер — из того давно вырос — перекроили, пустили на тряпки, те в утиль, ищи-свищи.

фото: из личного архива Александра Чанцева

Я помнил горку, с её длинным сине-черным языком на льду — выезжать туда было бабушкой запретно, опасно, но так классно. Деревья и заросли. Уставшую дорогу через парк, разбухавшую осенью листвой. Гаражи. Церковь, около которой я нашёл древнюю плитку с непонятными буквами. И автобус. На берегу реки был остов автобуса. Это была главная тайна, игра, убежище, угроза! И река раскатывалась. Крылатское в своих лыжных холмах и велотреках там, на другом берегу. А до него перемычка леса, где собирали с дедом грибы.

Не осталось ничего. Весь берег, оба берега — в частных особняках-виллах. Ладно, виллы. Но к берегу не спуститься — везде огорожено. «Запретная зона». Какая, на фиг, запретная зона — напишите, как есть, что частная собственность, не стесняйтесь! Да и может ли она, кстати, быть, на берегу реки, водоохранной-то территории? Но вилы — к реке я смог спуститься только два раза, пройти метров 300 и — опять подниматься. Ибо очередной забор. Будки собак и КПП охранников в придачу.

фото: freepik.com

Эх, ты, Карамышевская набережная. Где твои камыши? Похожие на эскимо на палочке, так ладно вы годились на копья.

Через шлюз — там некий «Гидромонтаж» построили. Конечно, огорожен и он. До и после — кусище берега. Потом ещё что-то — опять забор, камеры, колючая проволока. Охраняют уже шлюз, водное что-то, стратегическое? Ладно, хорошо. Дальше. К миражом возникшему Сити. Но тут стройка уже не на самом берегу, а наверху. Жилых кварталов. Поднялся от реки, а то потом и не подняться, заборы же.

И вот они самое страшное, кварталы эти. Район, в котором я рос, где бегало, гуляло, возилось на санках моё детство, просто не узнаю. Вместо улицы Народного ополчения — развязка и туннель. Дорог, как в Токио. Полностью снесённые наши хрущевки.

фото: Воронин Денис/Агентство «Москва»

И дома, дома, дома. Небоскрёбы почти. И что убивает — всё в разном стиле. Куб, шпиль, модернизм, югендстиль почти (псевдо, всё псевдо, но с запросом нуворишским и новорижским). Будто архитекторы и кто там генплан утверждает в повязках на глазах это делали. А нам сейчас кошмар смотреть. Строили разные компании? Антидот от застройки всех районов всех городов (3-я улица Строителей, дом 25, да)?

Да, большие, удобные дома, вместительные. И Москве пора расти, как растут все мегаполисы — она ещё маленького роста, по сравнению-то с Шанхаем, Гонконгом, Токио — так и карлик вовсе.

Но тут я почему-то вспомнил нынешние офисы. То же самое — огорожено, охраняемо, чисто, вылизано, камеры. Безлико. Безлюдно несмотря на толпы. Там нет запаха — только турецкого ремонта. Там нет свободы — шаг влево, шаг вправо — везде камеры. Там нет чего-то, какой-то, не знаю, совсем не знаю, старой банки на чёрной лестнице, что ли. Принесли в ней еду на чей-то день рождения, долго стояла, приспособили под пепельницу и ещё раз поблагодарили того, кто принёс, вот как дважды пригодилась. Около неё травились, травили анекдоты, байки и сплетни. Она много чего слышала и видела!

Чего не увидят на нынешних корпоративах. А в этих дворах новых, в сверхновых кварталах уж точно — там и ветер, кажется, только с ключом от домофона, он же от калитки на «охраняемую территорию» заходит.

А людей сдувает. На работу, с работы. На пробежку ещё.

Полые люди, о которых Элиот ещё писал, они же лёгкие. Мобильные. Пассионарные. Молодцы, в общем, большие.

фото: Ведяшкин Сергей/Агентство «Москва»

Каждый может стать всем. Кто был никем даже. И каждая кухарка, правильно воспользовавшись социальным лифтом, может управлять — ну чем она хотела управлять. Поставив перед собой, безусловно, амбициозную задачу самореализации. Ведь, как было сказано, незаменимых у нас нет. Вот и в тех же офисах требуют не умения, а навыки, не талант к чему-то, а «умение работать в условиях многозадачности». Кто-то в той же Праге — нет, я не занимаюсь низкопоклонством перед Западом, у меня к нему много претензий, о которых как-нибудь в другой раз — варит в пятом поколении пиво и делает лучшее пиво в своей деревне. А тут человек должен уметь всё и сразу — всё и ничего.

Иногда кажется, что пространство расчищено для какого-то такого эксперимента над нами. Нет, не по контролю даже. Хотя и для него — мы же узнали во время локдауна, что может вечером прийти смс «вы контактировали с больным… вам не рекомендовано выходить на улицу до такого-то числа… с нарушителей взымается штраф…», а по телефону, камерам над подъездами, кредитки, проездному отследят и штраф этот самый пришлют. Это ещё ничего, кстати, вот в Китае, пишут, в погоню дроны бросались — вот уж научная фантастика, прямо как в пелевинском «S.N.U.F.F.», где герой снимал с помощью беспилотной летающей камеры заварушки унтерменшей. Так вот не только для контроля, кажется. А для чего-то ещё. Для испытания на верность, на — насколько мы отказаться готовы?

Ведь самое важное складывается не из больших и важных вещей. А из мелочей и ерунды. Не ипотеки, машиноместа и охраняемой-закрытой территории двора. А из остова стола для посиделок. Забытой машинке на шоссе из раскиданного песка с гаражом в песочнице. За «да» с тем ещё запахом тайников за гаражами настоящими.

Нет, я не ностальгирую по столу для совместного забивания ритуального козла-домино, по уже нескольким сдвинутым под свадьбу/поминки столам, по чему-то ещё — для всех жильцов, всем двором, вместе. Я не жил тогда (а то бы и ностальгировал).

Но я жалею о чём-то, чего нет и никогда уже не будет. Воспоминания развеются, как дым над крематорием. Фильтры и отдушка. Таджик в оранжевой робе пройдёт, листву сдувая.

Мне — опять же очень смутное ощущение, как и все сейчас — ещё кажется, что пустота эта будет расти. И что её обязательно нужно чем-то заполнить.

Она и заполнится? Вот счастливые покупатели-обитатели пускают фейерверки и петарды. Вот гуляют с собаками. Катаются на велосипедах и моноколесах. Вот что-то еще.

Но петарды запретили. Собаки с продуктами своей жизнедеятельности тоже под полузапретом, кажется. Пустота наступает, как пустыня туда, где раньше был лес, а его вырубили и окультурили территорию под посадки и прочее полезное. Сняли культурный слой.

Со слоем особенно интересно. У нас во дворе раз в несколько лет снимают весь дёрн — разравнивают, засыпают привезённый торф, и кладут новый дёрн. Разматывают, как салфетку на коленки или лаваш под шашлык, зелёные рулоны.

фото: freepik.com

Который привезли из другого района? Такой обмен, махнёмся не глядя, получается?

Отмыв денег, снос культурного слоя?

Во второе, кстати, поверю охотнее первого даже. Ибо эта старая уже советская практика. Заметили же, как часто переселяли наших прабабушек, бабушек? Только обживутся, пустят корни, обрастут людьми, как раз — и переселяют, расселяют, переезд, новая квартира, ура. Ура, обжились, подружились, поколение, другое пожило. И бац — реновация. Может, конечно, это и теория заговора, но мне кажется, государству не нужно было это сцепления соседей, семей, дружбы подъездами и дворами. Он крепок и опасен. Это тот мир (мiр), что так долго вырубали и раскулачивали большевики. С тех пор ему война. А переселённые, перетасованные семьи робко жмутся на кухне, недоверчиво следят за соседями, боятся всего. И власти и самих себя таких же.

Да, я про тот английский газон из анекдота — американец хотел купить, перевести к себе — ему же англичане твердят на это, что очень просто свой заиметь. Просто подстригайте и поливайте, поливайте и подстригайте. Как, и всё? Да, и всё. И так — 200 лет минимум.

Почему те же 200 лет живут одни семьи в одном доме в Европе, дважды по двести лет стоят их дома? Да, конечно, у нас в годы разрухи не было денег, строили бараки/хрущобы/блочное, спасибо, что всех поселили, коммуналки расселили. Да, понятно, как не понять. Спасибо, что живой.

Но живой ли этот район ярких, разнообразных, таких красивых зданий? Простоят ли они хотя бы сто лет?

фото: Мобильный репортёр/Агентство «Москва»

Важнее, захотим ли, сможем ли мы когда-нибудь, хотя бы вот в 21-м веке, перестать убегать из родного города в Москву, из района в район, из квартиры в квартиру, из страны в страну? Сжигая за собой мосты, снося кварталами, жонглируя памятниками, меняя названия улиц, городов и стран.

Вроде, если революцию не делали, все всегда за стабильность голосовали. А где она?

Москва, которую мы потеряли? Да нет же. Мы сами себя потеряли. В этих чистых безликих дворах.

фото на обложке: Зыков Кирилл/Агентство «Москва»