Почему невозможно реформировать Россию

Почему «Карфаген» не может эволюционировать, и должен быть разрушен. Точка входа в этот текст для меня получилась забавная. В случайном разговоре услышал очень знакомую, но такую подзабытую фразу из советских времен: «у них заботятся о людях». А голова, это такая дурная штука, что ей только повод дай. И когда я про себя отсмеялся, невольно стал формулировать — а чего я смеялся-то? Выяснилось, что смеялся я над своей же наивностью юношеских лет, ибо в те времена она и для меня не звучала откровенным абсурдом. Сейчас-то мы хорошо понимаем, что «там» не заботятся о людях. «Там» просто страна принадлежит самому населению. Ну, оно о себе и заботится. А «заботятся о людях» исключительно здесь. И ровно потому, что в стране, которая им не принадлежит, сами они о себе позаботится и не могут, и не в праве. Заботятся, конечно, не сильно хорошо, но, с другой стороны, тут как хорошо ни заботься, а все равно будет плохо и мало. Психология-с. Теперь уже собственно к «Карфагену». Предметы, феномены и явления, с которыми мы непосредственно имеем дело, могут быть определены как понятие. То есть, как условие и причина возможности самих себя. Так мы понимаем, что, допустим, стол с понятийной точки зрения, это просто поверхность на которой может быть размещен предмет деятельности: тарелка борща, бумага для рисования, сломанный механизм для ремонта или обрабатываемая на станке деталь. Ни количество ног (если есть), ни материал столешницы в понятие стола не входят. Они могут быть любыми. Но с другой стороны, любой конкретный стол, имеет вполне конкретное количество ножек, и вполне однозначный материал столешницы. Просто эти неотъемлемые от конкретного феномена атрибуты, сами по себе не делают рассматриваемый предмет столом. Он стол, только и исключительно, потому что — см. понятие. Та же история с Россией. Безусловно, Россия, как конкретный феномен, располагается на конкретной территории, имеет конкретное население, конкретный язык и свою историю. И все же, все эти конкретности, никак не определяют Россию как именно Россию. Понятийно Россию как именно Россию полностью определяет один факт: это страна, которой принадлежит ее население, а не страна, принадлежащая своему населению. Точка. Чтобы увидеть это со всей отчетливостью, проведем пару мысленных экспериментов по направленной идеализации. Представим себе, что каким - то невероятным и явно волшебным образом, вот это вот все население со всем своим языком и памятью о прошлом, перестав принадлежать своей стране, получив всю полноту прав на многообразное и само-бытное существование и развитие, умудрилось не перессорится, не сепарироваться, а продолжило сосуществовать в формальных границах государственного образования. Будет ли эта страна Россией? Никоим образом, даже, если в придачу к территории, сохранит и название. Человек, хорошо знавший Россию и хитрым образом попавший в новую страну лет через 50 после описанного события, никогда не узнает в ней знакомую ему Россию. Как может оказаться Россией страна, в которой люди не то, что не гордятся, а и не могут гордиться тем, что они Россия? Ну как, живя свободно и самобытно в Питере, гордиться тем, что делают в Башкирии. Питер-то к этому каким боком? Да, условия нашего мысленного эксперимента, постулируют формальное единство и целостность такого образования. Но в условиях реализованного права на свободную само-бытность, эта целостность может носить лишь подчиненный характер практической целесообразности. А все сверхценное, экзистенциальное, духовное — то, к чему может относиться понятие «гордиться», подчиняется логике само-бытного развития. То есть, становится многообразным и разным. Такая идеализированная конструкция, хотя и существует как юридически целое, лишена общего экзистенциального предмета гордости. Что собственно и означает, что она лишена России как понятия. Не является Россией, несмотря на сохраняющийся язык, население, территорию. Теперь рассмотрим противоположный пример, к которому любят апеллировать либеральные апологеты России, и доведем его до предела. Опять никаких возможностей, кроме чуда, его обеспечить не в состоянии. Но помыслить-то эти уси-пуси мы можем? Итак, сбылась мечта россиянина о безупречном царе, столь же безупречных боярах и опричниках. Пусть себе. Все они живут одной мыслью: «как намажу бутерброд...». И страна расцветает. Она — самая успешная, самая обеспеченная, самая справедливая. Ни о каких репрессиях и речи нет. Верность своей стране обеспечивается исключительно моральным давлением, ибо отступников по пальцам пересчитать. И в основании этого неземного счастья, лежит та самая культурная уникальность и особость, в свете которой люди искренне полагают себя принадлежащими своей прекрасной стране. Ну, гордятся конечно, как без этого. Вот это, конечно, Россия. Тут не ошибешься. Даже, если она за те самые 50 лет полностью сменит население, модернизирует до неузнаваемости язык, переедет на новую территорию, например, на Марсе. Побродил полчасика — и все, вот она — родина. На самом деле, никакой из предложенных мысленных экспериментов в реальности невозможен. Но мне бы хотелось, чтобы те, кому последний лубок о процветающей России не показался привлекательным, отчетливо понимали почему «Карфаген должен быть разрушен» на самом деле. Не попадались в ловушку обсуждения частностей, типа плохого/хорошего управления, честной/нечестной власти и т. п. И не поддавались на патриотические провокации, внушающие мысль, что Россия не отделима от территории, населения, языка и других конкретизированных характеристик, присущих любой стране как таковой. Не позволяли манипулировать собой с помощью таких утверждений, как «нет Путина — нет России» И нет России — нет ни земли, ни людей, ни языка, ни истории. На самом деле, как раз, когда «нет России» - они по-настоящему только и есть. Оригинал здесь