Колонка Александра Суворова. Переработка одиночества в уединение

21 марта 2021 г. - сорок вторая годовщина со дня смерти гениального мыслителя, доктора философских наук Эвальда Васильевича Ильенкова.

Э.В.Ильенков и А.В.Суворов в рабочем кабинете Эвальда Васильевича. 1970-е гг. Фото из архива семьи Э.В.Ильенкова 21 марта 2021 г. - сорок вторая годовщина со дня смерти гениального мыслителя доктора философских наук Эвальда Васильевича Ильенкова. А 22 и 30 марта у меня - по приглашению профессора Виктора Кирилловича Зарецкого, - удалённое участие в лекционном курсе «Основы сопровождающей деятельности», одно и то же в двух разных группах на факультете консультативной и клинической психологии МГППУ. Вести, хотя бы и за руку, можно только того, кто и сам свои ножки передвигает. Тем более это касается духовного сопровождения. Никто за тебя думать и чувствовать не сможет, это уж точно. Духовное - в широком смысле. Наполняющее, содержательное, осмысленное существование. Когда одиночество перерабатывается в уединение, в непрерывный уединённый труд души. В условиях слеполухоты проблематично, а то и вообще невозможно, заполнение существования смыслом извне. Невозможна или крайне затруднена кипучая деятельность, гонка, сменяющие друг друга встречи. Решающую роль играют внутренние источники духовной жизни. Мысли, чувства. Не боль позабытости-позаброшенности, а что-то более позитивное. Хотя бы обеспокоенность будущим человечества. Творчество. Главное - самодостаточность. Внутренний мир. Чтение, интернет - великое счастье, хотя бы виртуальная реальность, если недоступна физическая. Но без самодостаточности виртуальная реальность, как говорится, - мёртвому припарки. А точнее - бред душевнобольного. Самодостаточность позволяет становиться, быть и оставаться самим собой. В любом возрасте. Это стержень личности. И если возникает необходимость в «сопровождении», то оно должно культивировать самодостаточность. Она должна быть и опорой, и целью сопровождения. Без самодостаточности сопровождать просто некого. Личности нет. Эвальд Васильевич сопровождает меня именно духовно - с моих неполных пятнадцати лет и до сих пор. Пока был жив, он был удивительно доступен, всегда находил для меня время. Он щедро делился собственным неисчерпаемым богатством духовной жизни, размышлениями, заботами, и не бытовыми, а той философской борьбой, которую всю жизнь вёл. И я, маленький и глупый, много запомнил из наших бесед. Начинал и изучать его книги и статьи, ещё при его жизни, но главным образом взялся за это после его смерти, тоскуя по личному общению. И тогда-то, посмертно, освоил и присвоил его мировоззрение. И продолжаю осваивать и присваивать. С нетерпением жду каждый следующий том сейчас выходящего собрания его сочинений. Пять томов из запланированных десяти уже есть. Когда мы познакомились, я не знал зрячих букв, а он не знал дактильных, пальцевых. Но я не припомню, чтобы нам требовался переводчик. На первых порах выручало устройство для общения с целой группой слепоглухих - телетактор. Эвальд Васильевич печатал на клавиатуре зрячей машинки на центральном пульте, а у нас под подушечками пальцев появлялись брайлевские, рельефно-точечные, буквы. Чтобы не затруднять восприятие, печатать надо было очень равномерно, ритмично. Для меломана Эвальда Васильевича это проблемы не составляло. Но телетактор - штука громоздкая, с места на место не потаскаешь. Не то что маленький брайлевский дисплей сейчас, висящий в специальном футляре у меня на шее, связанный без проводов с айфоном. Можно писать мне эсэмэску или вотсапку, а я могу отвечать голосом. Правда, давным-давно понимаю зрячие печатные буквы во всю правую ладонь, Эвальд Васильевич научил. А я параллельно учил его дактилологии - пальцевому алфавиту. Мои загорские учителя сначала ознакомили меня с очертаниями зрячих печатных букв. Прописные сложнее по контуру, никак не запоминались, и сейчас ворчу, когда собеседник на них переходит. Особенно если он их ещё и соединяет между собой в строку, заезжая мне аж до локтя. Буквы должны быть по отдельности на одном и том же месте, как брайлевские в шеститочии телетактора. Во всю ладонь. Вне этого окошечка - ладони - понять ничего нельзя. Главная трудность была - восприятие букв, которые в ходе общения и запоминались. Зубрить я никогда не мог, всё осваивается только в ходе выполнения действия. Эвальд Васильевич точно так же, в процессе, осваивал и тренировал дактилологию. Он всё размышлял, как бы облегчить и ускорить мне восприятие зрячих букв, советовался по этому поводу с Ольгой Ивановной Скороходовой (О.И.Скороходова (1912 - 1982) - самая известная советская слепоглухая, кандидат педагогических наук, автор книги «Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир».) Ольга Ивановна подсказала: чтобы образ зрячей буквы не рассыпАлся, можно класть вторую, свободную руку на пишущую. Человек пишет, а ты отслеживаешь движения его пальца или авторучки, карандаша, если собеседник предпочитает их. Часто на первых порах зрячим проще использовать авторучку или карандаш, чем палец - привычнее. Надо только следить, чтобы писали обратной стороной, не той, которая пачкается. Я клал левую руку на тыльную сторону правой руки Эвальда Васильевича, он медленно, приноравливаясь к моим тогдашним возможностям восприятия, чертил зрячие печатные буквы во всю мою правую ладонь, я следил за движениями его указательного пальца. Так дело пошло веселее, и скоро мне дополнительный контроль за пишущим пальцем стал не нужен. Я просто подставлял ладонь, понимая буквы всё увереннее и быстрее. Сейчас уже давно понимаю даже быстрее иногда, чем дактильно. При условии, чтобы буквы не уменьшали, и нажимали пишущим пальцем или авторучкой/карандашом на кожу моей ладони. А то попробуй что-то понять, если пишут почти в воздухе, едва касаясь кожи. Так тоже бывает... Тем временем Эвальд Васильевич тоже делал успехи в овладении дактилологией, говорил всё увереннее, свободнее, но никогда не быстро. Дело в том, что скорость зависит от темперамента говорящего. Набрав «крейсерскую скорость», Эвальд Васильевич стал говорить энергично, размеренно, никогда не «тараторил». Достаточно быстро и очень разборчиво, пальцы сменяли комбинации примерно в темпе марша. Говорил, можно сказать, вдумчиво, как и подобает мыслителю. Такой характер, ему быстрее просто не надо было. А нам и лучше, понимали его легко. Всё это взаимное обучение происходило в феврале - марте 1971, когда четверо воспитанников Загорского детдома, и я в их числе, переехали в Москву для подготовки к поступлению на факультет психологии МГУ. Эвальд Васильевич не сразу вступил в непосредственный контакт со слепоглухими воспитанниками. Сначала посещал в Москве экспериментальную группу слепоглухонемых малышей при лаборатории изучения и обучения слепоглухонемых детей НИИ Дефектологии АПН СССР. Лабораторией заведовал близкий друг Эвальда Васильевича, доктор психологических наук, Александр Иванович Мещеряков. С ним Эвальд Васильевич и ездил - сначала в экспериментальную группу, затем в Загорский детдом. В день, когда он решился на прямое общение с нами через телетактор, нам раздали анкету из 14 пунктов, попросили заполнить. Это была анкета, которую заполнил Карл Маркс по просьбе своих дочерей. Вопросы с ответами Маркса называются «Исповедь», в 31 томе собрания сочинений Маркса и Энгельса (второе издание). После заполнения анкеты около семи вечера, сразу после ужина, нас собрали за телетактором, и мы познакомились с Эвальдом Васильевичем. Он прочитал нам небольшую вводную лекцию о том, что такое философия, а потом три дня, пока не уехал в Москву с Александром Ивановичем, терпеливо отвечал на наши вопросы. Для общения с ним нас освободили от занятий. Эвальд Васильевич щедро делился тем, что его самого волновало, в том числе рассказывал мне о своих теоретических боях. Он просто иначе не мог, он так «сопровождал» развитие всех своих друзей и знакомых. Мне фантастически повезло на неполных одиннадцать лет общения с ним. Они оказались неисчерпаемы, эти одиннадцать лет, и продолжают определять содержание моей духовной жизни до сих пор. Летом 1974 я с каникул написал Эвальду Васильевичу о своих «недозволенных настроениях», в том числе суицидных. Спрашивал о том, кому, насколько и почему можно верить, доверять, в ситуации слепоглухоты. Он ответил 12 августа большим письмом, в котором советовал мне «мужество сознания». А в конце приписал: «Саша! Прилагаю к сему стихотворение, написанное собственноручно одним моим знакомым». Этим знакомым оказался Борис Михайлович Бим-Бад, тогда кандидат педагогических наук, а сейчас академик. 15 января 1975 мы с Борисом Михайловичем встретились и познакомились лично дома у Эвальда Васильевича. И дружим уже сорок седьмой год. Борис Михайлович тоже включился в моё духовное сопровождение. Мы встречались всё чаще и регулярнее - в экспериментальной школе глухих, где жила четвёрка слепоглухих студентов, у него дома... Одно время (лет семь) я каждую неделю приезжал к нему домой, читал Борису Михайловичу вслух свои рукописи. Он внимательно слушал, комментировал. Это было настоящее совместно-разделённое творчество, на которое Борис Михайлович замечательно умеет вдохновлять. После каждой встречи с ним хотелось работать. Когда я начал ездить к детям в свой родной Загорский детдом, Борис Михайлович слушал мои дневники общения с детьми, давая бесценные советы, как мне вести себя с ними. Позже, когда он стал ректором Университета Российской академии образования, а я там, по его личному приглашению, работал в университетской кафедре, которой он же заведовал, - Борис Михайлович всегда отпускал меня в командировки в детские лагеря. Сейчас мы общаемся, к сожалению, только виртуально - по электронной почте, в фейсбуке, в мессенджере. Я иногда комментирую его посты, он неизменно откликается. Хотя бы так, но он продолжает меня духовно сопровождать. Его статьи и книги мне доступны в электронном виде, через брайлевский дисплей, я их изучаю, дополняя дефицит личного общения. Борис Михайлович не упускает повода подчеркнуть решающую роль в моём развитии моей мамы, Марии Тихоновны Суворовой. Помнит даты её рождения и смерти, пишет в эти дни трогательные посты в моей фейсбучной хронике. Мы не теряем связь друг с другом, несмотря на возраст и болезни. А мама... Да, именно с неё началась моя духовность. Она читала мне маленькому, ещё неграмотному книжки вслух (оглох я в школьном возрасте). Благодаря ей я стал библиофилом, смог жить духовно, самодостаточно, перерабатывая одиночество в уединение. Сначала была мама, благодаря ей я сам смог себя духовно сопровождать, и благодаря этому самосопровождению стало возможно сопровождение Эвальда Васильевича и Бориса Михайловича... 20 марта 2021 г. Александр Васильевич Суворов – доктор психологических наук, ученик/воспитанник Александра Ивановича Мещерякова и Эвальда Васильевича Ильенкова. Человек, чьим каждодневным способом жизни является то, что принято называть «ростом» - духовным, личностным… В силу недоступности многого из того, чем живут миллионы, миллиарды других людей. И, конечно, в силу таланта. Талант в данном случае приходится прилагать, в том числе, к решению бытовых проблем, заменяя им государство с его весьма «ограниченными возможностями». Fb Александра Суворова