Сукины дети и динамическая неустойчивость
18 апреля председатель Европейского совета Шарль Мишель предложил грузинским партиям проект соглашения для преодоления политического кризиса. Он немного отличается от документа, опубликованного после провала второго раунда переговоров при посредничестве Кристиана Даниельсона – в частности, в него внесен пункт о проведении внеочередных парламентских выборов в 2022 году, если в октябре, на выборах в органы самоуправления правящая «Грузинская мечта» наберет меньше 43% голосов. Подписавшие соглашение оппозиционные депутаты прекратят бойкот и войдут в Парламент для совместной работы над реформой судебной и избирательной систем. Компромисс также подразумевает принятие мер для освобождения из тюрьмы нового председателя «Нацдвижения» Ники Мелия и соучредителя ТВ «Мтавари» Георгия Руруа (оппозиционные партии считают их политзаключенными, а правящая – нет).
Предложению Шарля Мишеля предшествовало совместное заявление представителей Еврокомиссии и Госдепартамента США – они призвали «всех членов Парламента подписать соглашение». А первые же комментарии грузинских политиков подтвердили, что ситуация сдвинулась с мертвой точки и сегодня, вероятно, следует говорит не о позиционном тупике, а о динамической неустойчивости, не менее опасной для партий и для народа, позволившего им распоряжаться своей судьбой.
Каждая из сторон будет упорно доказывать, что на самом деле побеждает именно она. Этот этап неизбежен, так как компромисс в грузинской политике по-прежнему считается проявлением слабости. Единство оппозиции подвергнется испытанию, поскольку не все партии и политики одинаково оценивают новые перспективы и противоречия между ними могут усилиться. Сложности ждут и правящую «Грузинскую мечту», хотя угроза потери власти, по идее, должна сплотить ее лидеров и сторонников. На первый взгляд, она может набрать 43% – в 2020-м, в ходе летнего опроса IRI, ей отдали предпочтение 33% респондентов, а в октябре за нее проголосовали 48,22% избирателей (оппозиционеры говорят, что результаты подтасовали, но международные наблюдатели не разделяют их оценки). В последнем опросе IRI правящая партия набрала 35% – больше, чем все оппозиционные партии вместе взятые (34% при том, что не все из них могут объединиться). Цифры впечатляют, но нужно учесть, что в период опроса (2-26.02) с «Мечтой» распрощался самый рейтинговый, по данным IRI, политик страны – бывший премьер-министр Георгий Гахария. Это ухудшило ее положение, и, если бы выборы прошли завтра, она, возможно, не дотянула бы до 43%.
Проблема Гахария является ключевой и по другой причине. Нельзя забывать, что «Грузинская мечта» лишь объект, а использующим его субъектом является олигарх Бидзина Иванишвили. В январе он сказал, что окончательно уходит из политики, демонстративно снял с себя ответственность за будущее партии и предрек появление и приход к власти новой. Таким образом, можно предположить (хоть это вовсе не обязательно), что нынешние действия «Мечты» лишь расчищают дорогу для давнего фаворита Иванишвили Георгия Гахария и создаваемого им политического центра. Ситуацию следует рассмотреть с разных ракурсов. Если исходить из интересов лидеров «Грузинской мечты» (Кобахидзе, Талаквадзе и др.), то мысль о внеочередных выборах покажется еретической – у партии большинство мест в Парламенте и без имиджевых (и иных) ресурсов Иванишвили и Гахария, она едва ли наберет столько же голосов. Но с точки зрения Иванишвили и/или Гахария ситуация может выглядеть иначе, а приоритеты и планы на 2022 год быть совершенно другими. Это обстоятельство увеличивает количество вариантов и усиливает интригу. Впрочем, оппонентам Иванишвили не хочется верить, что он, действуя из-за кулис, с помощью Гахария сумеет, по сути, заново взять власть и «обнулить счетчик» недовольства. Поэтому они предпочитают считать Гахария независимой фигурой, «которая гуляет сама по себе» и связывают Иванишвили исключительно с «Мечтой», хотя она сильно деградировала и опостылела многим избирателям (27% респондентов IRI не проголосуют за нее ни при каких обстоятельствах), и миллиардер, уцелевший в России 90-х, вряд ли сложил бы все яйца в одну корзину, приковав свою власть и будущее исключительно к ней. Их желание видеть Гахария независимым и поможет ему представить себя таковым – иногда проще обмануть себя, чем признать, что это удалось кому-то другому.
В 2007 году противники Саакашвили сделали немало для того, чтобы парламентские выборы прошли в конституционные сроки, несмотря на намерения правившего тогда «Нацдвижения». Благодаря их борьбе, в январе 2008 года вопрос вынесли на референдум, и избиратели поддержали их позицию. Но к тому времени политическая ситуация изменилась, и они не сумели воспользоваться плодами своей идеи. С нынешними внеочередными выборами может произойти что-то похожее, так как фактор Гахария меняет расклад сил. Однако многие комментаторы по-прежнему предпочитают рассматривать ситуацию в рамках биполярной модели, а значит «Проблема 43 процентов» станет для них наиважнейшей.
В какой-то момент политический процесс начал напоминать комедию ошибок с элементами мистического детектива. 16 апреля председатель Парламента Арчил Талаквадзе заявил, что его партия подпишет соглашение в одностороннем порядке и рассмотрит вопрос о внеочередных выборах, если наберет в октябре меньше 40%. В опубликованном европейскими посредниками 18 апреля документе были упомянуты 43 процента, причем «на основе предложения «Грузинской мечты»». Вскоре выяснилось, что лидеры правящей партии торжественно подписали (их факсимиле выложил в Facebook депутат Шалва Папуашвили) не предложенное Шарлем Мишелем соглашение, а первоначальный вариант, он же «черновик Даниельсона» – в нем абзац с цифрами вообще отсутствовал. Когда они не явились на встречу 18 апреля, возникли дополнительные вопросы, а связанные с «Мечтой» обозреватели, а затем и депутаты (Кадагишвили, Мачарашвили) начали вразнобой критиковать итоговый документ, что косвенно указывало на когнитивные сбои в «Политбюро». Оно сформулировало позицию лишь сегодня утром подчеркнув, что в случае подписания измененного документа не согласится на добавление новых поправок и условий. «Заминированной» кажется и реплика Талаквадзе от 16 апреля о том, что «Грузинская Мечта» «выполнит условия в том случае, если под соглашением подпишется оппозиция» – она может породить новые трактовки и спекуляции.
16-го, после выступления Талаквадзе, представитель оппозиции Зураб Джапаридзе заявил в эфире «Палитраньюс»: «Наверно, кто-то умный посоветовал «Грузинской мечте» сделать этот выгодный шаг… «Мечта» будет выглядеть конструктивной силой, согласившейся подписать созданный европейцами документ, что не так выгодно для оппозиции. Мне кажется, это не более чем пиар с начала и до конца». «Грузинская мечта» в тот вечер действительно получила определенные пиар-бонусы, и некоторые западные наблюдатели похвалили ее. Но если ее целью было лишь это, она совершила грубую тактическую ошибку и не только попала в глупое положение с «черновиком», но и лишила себя возможности маневра и выпутаться ей позволит разве что радикализм оппозиции и ее отказ от компромисса. Еще одна оценка Джапаридзе может показаться спорной – по его версии, лидеры правящей партии изначально не собирались что-либо подписывать, а затем, прислушавшись к советам, изменили решение. Однако, сразу же после второго раунда переговоров председатель «Грузинской мечты» Ираклий Кобахидзе сказал, что у его партии «лишь небольшие замечания к документу, которые, естественно, не могли стать водоразделом». Тема «одностороннего подписания» постоянно муссировалась - к примеру, бывший соратник Джапаридзе по «Гирчи», Яго Хвичия говорил, что, отказавшись от нее, правящая партия совершила «роковую ошибку», а в проправительственные СМИ каждые 2-3 дня вбрасывался инсайд о том, что она готовится к такому шагу. Возможно, «Грузинской мечте» требовалась пауза, чтобы изобразить мучительную внутреннюю борьбу и осознанный выбор в пользу компромисса. С момента подписания первого варианта документа до публикации его откорректированной версии, политики и пропагандисты примерно 72 часа спорили о том, приняла ли «Мечта» решение по своей воле или под давлением Запада, и вопрос «Как мы выглядим?», как всегда, беспокоил их намного больше, чем вопрос «Что мы делаем?».
Судя по откликам в соцсетях, их перепалка заинтересовала лишь малую, крайне политизированную часть общества, а остальные продолжали рассуждать о строительстве ГЭС на реке Риони. Вокруг нее, словно мухи, тоже вьются жадные и лживые деятели, но помимо их интересов тот спор связан и с ценностями – либеральными и консервативными, локальными и универсальными, подлинными и иллюзорными – именно они привлекают множество граждан, часть из которых делает вид, что ознакомилась с сотнями страниц спорного контракта и нюансами турбулентности трещинно-карстовых вод. А за конфликтом партий, длящимся почти полгода, они, как правило, видят лишь шкурные интересы лидеров, их родственников и клиентов и все чаще брезгливо отстраняются от него. Мы все время боимся, что нашу слабосильную демократию зарежет какой-нибудь тиран и пафосно клянемся помешать ему, на самом же деле она тонет в индифферентности, как в болоте.
Принимать непростые, зачастую болезненные решения придется и противникам «Грузинской мечты». Сама по себе, тактика бойкота непопулярна – в ходе последнего опроса соответствующее решение оппозиционных партий поддержали лишь 26% респондентов IRI (из них 15% определенно и 11% – в некоторой степени), тогда как 60% оценили его отрицательно (42% - определенно, 18% – в некоторой степени). Поэтому им нужно предъявить сторонникам некие успехи до октябрьских выборов в органы самоуправления, иначе их рейтинг может пострадать так же сильно, как в 2008 году, когда протест с бойкотом не принес оппозиции ничего после президентских, а затем и парламентских выборов.
Первый пункт соглашения предусматривает не только освобождение Руруа и Мелия (хоть их фамилии не упомянуты в тексте, очевидно, что речь идет именно о них), но и амнистию «по всем нарушениям и задержаниям, связанным с протестами 20-21 июня 2019 года». Отношение оппозиционных комментаторов к второму предложению неоднозначное, в большинстве случаев - отрицательное. Многие из них считают, что участников акции и полицейских нельзя рассматривать в одной плоскости; сторонники «Мечты» думают точно так же, только «со знаком минус» и видят в демонстрантах, пытавшихся прорваться в здание Парламента, мятежников. Идея забвения прошлого во имя политической стабильности никогда не нравилась всем, значительная часть общества отвергала ее и после смены власти в 2012 году. В ней видели что-то второсортное, характерное для латиноамериканских и африканских стран с их амнистиями и комиссиями по установлению истины (раздутое самомнение требовало большего), тогда как европейским считалось безусловное, без всяких изъятий верховенство закона. На самом деле, подобный подход зародился именно в Европе, но в более ранние времена – например, основополагающим документом эпохи реставрации Стюартов был «Акт о добровольном и общем прощении, освобождении и забвении», который позволил англичанам постепенно преодолеть великий раскол и последствия гражданской войны.
Ключевым словом в его названии, вероятно, является «забвение» (Oblivion). Грузинское общество, по сути, переселилось в прошлое, день за днем перечисляет давние обиды и ошибки, и ему со всех сторон советуют вернуться в настоящее. Михаил Саакашвили попытался воспользоваться этой возможностью и с помощью ближайших соратников выдвинул предложение о всеобщей амнистии по политическим делам (оценки сторон в данном случае диаметрально противоположны); он, несомненно, имел в виду и себя. «Грузинская мечта», как и часть оппозиционеров, проигнорировала эти идеи, но если б Запад настойчиво предложил их рассмотреть, то она, скорее всего, сослалась бы не только на неизбежный эмоциональный взрыв в стане противников Саакашвили, но и на вердикт Страсбургского суда по делу об убийстве Сандро Гиргвлиани. ЕСПЧ «был ошеломлен согласованными действиями различных ветвей власти... чтобы в связи с этим страшным убийством не свершилось правосудие». Грузинский суд признал Михаила Саакашвили виновным в том, что он, злоупотребив полномочиями, помиловал замучивших Гиргвлиани полицейских (а в рамках другого дела – в организации зверского избиения депутата Валерия Гелашвили). Убийство Гиргвлиани было ключевым событием эпохи, через отношение к нему тысячи граждан сформулировали свое политическое кредо, и они едва ли сумеют забыть и простить все. Таким образом, единовременное распространение амнистии на все преступления прошлого почти наверняка дестабилизирует Грузию, и если политики с помощью зарубежных посредников (самостоятельно они уже и шнурки завязать не могут) займутся проблемой, то им, как в известной шутке, придется «есть слона по частям», продвигаясь от одного комплекса вопросов к другому. Одно лишь обращение к событиям 20 июня 2019 года обнажило ряд противоречий и легко представить, что произойдет в связи с более кровавыми инцидентами. К слову, упомянутый выше акт 1660 года не распространялся на определенные категории преступников, прежде всего – на судей, приговоривших Карла I к смерти, – его сын, Карл II не смог их простить (и никогда не пытался).
Одна из главных проблем грузин заключается в том, что они не умеют «есть слона по частям» и ставить перед собой не глобальные, а ограниченные, реалистичные цели. Любое наступление заканчивается переходом к обороне для новой концентрации сил, но мало кто может вовремя остановиться. Когда в июне 2019-го перепуганная «Мечта», отступая, пообещала провести выборы по пропорциональной системе с естественным барьером, ее оппоненты вместо того, чтобы закрепить успех, вцепились в идею смещения Георгия Гахария с поста главы МВД (как ответственного за разгон митинга), несмотря на явную нехватку ресурсов для дальнейшей борьбы. В итоге, Гахария не ушел, а наоборот, был назначен премьер-министром. Затем голова закружилась уже у «Грузинской мечты» – она не удовольствовалась достигнутым, провалила законопроект о переходе к пропорциональным выборам, попыталась сохранить старую, более комфортную для нее модель, после чего кризис вспыхнул с новой силой и западным партнерам пришлось уговаривать партии подписать компромиссное соглашение, чтобы страна дожила до голосования без фатальных потрясений. Примеров безоглядного «наступления» множество – незадолго до распада правящей коалиции «Республиканцы» стремились получить высокие посты и новые сферы влияния, но у них не хватало сил, чтобы овладеть ими. В результате, партия, которая в 2013-15 годах могла расширить и стабилизировать ядро сторонников, вскоре начала распадаться, потеряв даже то, что имела. Случаев продвижения до заранее намеченного рубежа намного меньше, но можно вспомнить, например, борьбу Зураба Жвания за учреждение поста премьер-министра и соответствующую реформу исполнительной власти.
Стороны и сегодня пытаются вести бесконечное наступление по расходящимся направлениям. Соглашение имени Шарля Мишеля не остановит их и не решит всех проблем, но его подписание следует считать правильным и даже необходимым. Европейские партнеры выработали его на основе реалистичных оценок, и оно позволит сделать первые шаги к стабилизации, необходимой в том числе и потому, что ситуация к северу от границ быстро накаляется. Есть еще один очень важный нюанс, который большинство грузинских политиков не видит в упор. Согласившись на сближение с Евросоюзом, они должны были понять, что впредь не смогут подавлять своих оппонентов как в начале 90-х или хотя бы в середине «нулевых», игнорируя мнение стоящих за ними избирателей. Им придется воспринять культуру компромисса или вернуться назад в «Постсоветистан». Но они по-прежнему надеются, что рано или поздно им удастся как-то извернуться, получить всю полноту власти и возможность употребить ее и уж тогда…
Краеугольным камнем политики «партии власти» (любой за последние три десятилетия) является допущение, согласно которому Запад воспринимает ее как самую рациональную и ответственную политическую силу в Грузии. А часть оппозиции традиционно считает, что может разыгрывать самые безумные комбинации, но Запад все равно будет заботиться о ней, поскольку другой вменяемой оппозиции не существует. Все это порождает опасную «стратегическую фривольность», если приспособить к внутренним дрязгам старый внешнеполитический термин. Сегодня ошибаются обе стороны, воскрешая в памяти наблюдателей рассыпавшиеся иллюзии десятилетней давности. И власть может показаться не самой разумной, и новая оппозиция взрасти, и, что самое главное, Запад ни в коем случае не станет принимать решения вместо граждан Грузии и избранных ими депутатов. Это осознают не все; значительная часть лидеров и их сторонников погрязла в грошовой конспирологии – в ее рамках все сложное и непонятное объявлено зоной ответственности вашингтонского и брюссельского «обкомов», а сама политика воспринимается как театр марионеток. Они словно застряли где-то в начале 90-х, когда одна активистка, рассуждая о международном положении, сказала на митинге, что «Буша сняли, а Клинтона назначили» и считают демократию чем-то не вполне серьезным, поверхностным, карнавальным в полном соответствии с лекалами кремлевской пропаганды. Такие политики раз за разом пытаются намекнуть зарубежным партнерам: «Посмотрите, мы же ваши сукины дети!» и не могут понять, что в XXI веке ленивые, жестокие и коррумпированные сукины дети даром никому не нужны.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
Предложению Шарля Мишеля предшествовало совместное заявление представителей Еврокомиссии и Госдепартамента США – они призвали «всех членов Парламента подписать соглашение». А первые же комментарии грузинских политиков подтвердили, что ситуация сдвинулась с мертвой точки и сегодня, вероятно, следует говорит не о позиционном тупике, а о динамической неустойчивости, не менее опасной для партий и для народа, позволившего им распоряжаться своей судьбой.
Каждая из сторон будет упорно доказывать, что на самом деле побеждает именно она. Этот этап неизбежен, так как компромисс в грузинской политике по-прежнему считается проявлением слабости. Единство оппозиции подвергнется испытанию, поскольку не все партии и политики одинаково оценивают новые перспективы и противоречия между ними могут усилиться. Сложности ждут и правящую «Грузинскую мечту», хотя угроза потери власти, по идее, должна сплотить ее лидеров и сторонников. На первый взгляд, она может набрать 43% – в 2020-м, в ходе летнего опроса IRI, ей отдали предпочтение 33% респондентов, а в октябре за нее проголосовали 48,22% избирателей (оппозиционеры говорят, что результаты подтасовали, но международные наблюдатели не разделяют их оценки). В последнем опросе IRI правящая партия набрала 35% – больше, чем все оппозиционные партии вместе взятые (34% при том, что не все из них могут объединиться). Цифры впечатляют, но нужно учесть, что в период опроса (2-26.02) с «Мечтой» распрощался самый рейтинговый, по данным IRI, политик страны – бывший премьер-министр Георгий Гахария. Это ухудшило ее положение, и, если бы выборы прошли завтра, она, возможно, не дотянула бы до 43%.
Проблема Гахария является ключевой и по другой причине. Нельзя забывать, что «Грузинская мечта» лишь объект, а использующим его субъектом является олигарх Бидзина Иванишвили. В январе он сказал, что окончательно уходит из политики, демонстративно снял с себя ответственность за будущее партии и предрек появление и приход к власти новой. Таким образом, можно предположить (хоть это вовсе не обязательно), что нынешние действия «Мечты» лишь расчищают дорогу для давнего фаворита Иванишвили Георгия Гахария и создаваемого им политического центра. Ситуацию следует рассмотреть с разных ракурсов. Если исходить из интересов лидеров «Грузинской мечты» (Кобахидзе, Талаквадзе и др.), то мысль о внеочередных выборах покажется еретической – у партии большинство мест в Парламенте и без имиджевых (и иных) ресурсов Иванишвили и Гахария, она едва ли наберет столько же голосов. Но с точки зрения Иванишвили и/или Гахария ситуация может выглядеть иначе, а приоритеты и планы на 2022 год быть совершенно другими. Это обстоятельство увеличивает количество вариантов и усиливает интригу. Впрочем, оппонентам Иванишвили не хочется верить, что он, действуя из-за кулис, с помощью Гахария сумеет, по сути, заново взять власть и «обнулить счетчик» недовольства. Поэтому они предпочитают считать Гахария независимой фигурой, «которая гуляет сама по себе» и связывают Иванишвили исключительно с «Мечтой», хотя она сильно деградировала и опостылела многим избирателям (27% респондентов IRI не проголосуют за нее ни при каких обстоятельствах), и миллиардер, уцелевший в России 90-х, вряд ли сложил бы все яйца в одну корзину, приковав свою власть и будущее исключительно к ней. Их желание видеть Гахария независимым и поможет ему представить себя таковым – иногда проще обмануть себя, чем признать, что это удалось кому-то другому.
В 2007 году противники Саакашвили сделали немало для того, чтобы парламентские выборы прошли в конституционные сроки, несмотря на намерения правившего тогда «Нацдвижения». Благодаря их борьбе, в январе 2008 года вопрос вынесли на референдум, и избиратели поддержали их позицию. Но к тому времени политическая ситуация изменилась, и они не сумели воспользоваться плодами своей идеи. С нынешними внеочередными выборами может произойти что-то похожее, так как фактор Гахария меняет расклад сил. Однако многие комментаторы по-прежнему предпочитают рассматривать ситуацию в рамках биполярной модели, а значит «Проблема 43 процентов» станет для них наиважнейшей.
В какой-то момент политический процесс начал напоминать комедию ошибок с элементами мистического детектива. 16 апреля председатель Парламента Арчил Талаквадзе заявил, что его партия подпишет соглашение в одностороннем порядке и рассмотрит вопрос о внеочередных выборах, если наберет в октябре меньше 40%. В опубликованном европейскими посредниками 18 апреля документе были упомянуты 43 процента, причем «на основе предложения «Грузинской мечты»». Вскоре выяснилось, что лидеры правящей партии торжественно подписали (их факсимиле выложил в Facebook депутат Шалва Папуашвили) не предложенное Шарлем Мишелем соглашение, а первоначальный вариант, он же «черновик Даниельсона» – в нем абзац с цифрами вообще отсутствовал. Когда они не явились на встречу 18 апреля, возникли дополнительные вопросы, а связанные с «Мечтой» обозреватели, а затем и депутаты (Кадагишвили, Мачарашвили) начали вразнобой критиковать итоговый документ, что косвенно указывало на когнитивные сбои в «Политбюро». Оно сформулировало позицию лишь сегодня утром подчеркнув, что в случае подписания измененного документа не согласится на добавление новых поправок и условий. «Заминированной» кажется и реплика Талаквадзе от 16 апреля о том, что «Грузинская Мечта» «выполнит условия в том случае, если под соглашением подпишется оппозиция» – она может породить новые трактовки и спекуляции.
16-го, после выступления Талаквадзе, представитель оппозиции Зураб Джапаридзе заявил в эфире «Палитраньюс»: «Наверно, кто-то умный посоветовал «Грузинской мечте» сделать этот выгодный шаг… «Мечта» будет выглядеть конструктивной силой, согласившейся подписать созданный европейцами документ, что не так выгодно для оппозиции. Мне кажется, это не более чем пиар с начала и до конца». «Грузинская мечта» в тот вечер действительно получила определенные пиар-бонусы, и некоторые западные наблюдатели похвалили ее. Но если ее целью было лишь это, она совершила грубую тактическую ошибку и не только попала в глупое положение с «черновиком», но и лишила себя возможности маневра и выпутаться ей позволит разве что радикализм оппозиции и ее отказ от компромисса. Еще одна оценка Джапаридзе может показаться спорной – по его версии, лидеры правящей партии изначально не собирались что-либо подписывать, а затем, прислушавшись к советам, изменили решение. Однако, сразу же после второго раунда переговоров председатель «Грузинской мечты» Ираклий Кобахидзе сказал, что у его партии «лишь небольшие замечания к документу, которые, естественно, не могли стать водоразделом». Тема «одностороннего подписания» постоянно муссировалась - к примеру, бывший соратник Джапаридзе по «Гирчи», Яго Хвичия говорил, что, отказавшись от нее, правящая партия совершила «роковую ошибку», а в проправительственные СМИ каждые 2-3 дня вбрасывался инсайд о том, что она готовится к такому шагу. Возможно, «Грузинской мечте» требовалась пауза, чтобы изобразить мучительную внутреннюю борьбу и осознанный выбор в пользу компромисса. С момента подписания первого варианта документа до публикации его откорректированной версии, политики и пропагандисты примерно 72 часа спорили о том, приняла ли «Мечта» решение по своей воле или под давлением Запада, и вопрос «Как мы выглядим?», как всегда, беспокоил их намного больше, чем вопрос «Что мы делаем?».
Судя по откликам в соцсетях, их перепалка заинтересовала лишь малую, крайне политизированную часть общества, а остальные продолжали рассуждать о строительстве ГЭС на реке Риони. Вокруг нее, словно мухи, тоже вьются жадные и лживые деятели, но помимо их интересов тот спор связан и с ценностями – либеральными и консервативными, локальными и универсальными, подлинными и иллюзорными – именно они привлекают множество граждан, часть из которых делает вид, что ознакомилась с сотнями страниц спорного контракта и нюансами турбулентности трещинно-карстовых вод. А за конфликтом партий, длящимся почти полгода, они, как правило, видят лишь шкурные интересы лидеров, их родственников и клиентов и все чаще брезгливо отстраняются от него. Мы все время боимся, что нашу слабосильную демократию зарежет какой-нибудь тиран и пафосно клянемся помешать ему, на самом же деле она тонет в индифферентности, как в болоте.
Принимать непростые, зачастую болезненные решения придется и противникам «Грузинской мечты». Сама по себе, тактика бойкота непопулярна – в ходе последнего опроса соответствующее решение оппозиционных партий поддержали лишь 26% респондентов IRI (из них 15% определенно и 11% – в некоторой степени), тогда как 60% оценили его отрицательно (42% - определенно, 18% – в некоторой степени). Поэтому им нужно предъявить сторонникам некие успехи до октябрьских выборов в органы самоуправления, иначе их рейтинг может пострадать так же сильно, как в 2008 году, когда протест с бойкотом не принес оппозиции ничего после президентских, а затем и парламентских выборов.
Первый пункт соглашения предусматривает не только освобождение Руруа и Мелия (хоть их фамилии не упомянуты в тексте, очевидно, что речь идет именно о них), но и амнистию «по всем нарушениям и задержаниям, связанным с протестами 20-21 июня 2019 года». Отношение оппозиционных комментаторов к второму предложению неоднозначное, в большинстве случаев - отрицательное. Многие из них считают, что участников акции и полицейских нельзя рассматривать в одной плоскости; сторонники «Мечты» думают точно так же, только «со знаком минус» и видят в демонстрантах, пытавшихся прорваться в здание Парламента, мятежников. Идея забвения прошлого во имя политической стабильности никогда не нравилась всем, значительная часть общества отвергала ее и после смены власти в 2012 году. В ней видели что-то второсортное, характерное для латиноамериканских и африканских стран с их амнистиями и комиссиями по установлению истины (раздутое самомнение требовало большего), тогда как европейским считалось безусловное, без всяких изъятий верховенство закона. На самом деле, подобный подход зародился именно в Европе, но в более ранние времена – например, основополагающим документом эпохи реставрации Стюартов был «Акт о добровольном и общем прощении, освобождении и забвении», который позволил англичанам постепенно преодолеть великий раскол и последствия гражданской войны.
Ключевым словом в его названии, вероятно, является «забвение» (Oblivion). Грузинское общество, по сути, переселилось в прошлое, день за днем перечисляет давние обиды и ошибки, и ему со всех сторон советуют вернуться в настоящее. Михаил Саакашвили попытался воспользоваться этой возможностью и с помощью ближайших соратников выдвинул предложение о всеобщей амнистии по политическим делам (оценки сторон в данном случае диаметрально противоположны); он, несомненно, имел в виду и себя. «Грузинская мечта», как и часть оппозиционеров, проигнорировала эти идеи, но если б Запад настойчиво предложил их рассмотреть, то она, скорее всего, сослалась бы не только на неизбежный эмоциональный взрыв в стане противников Саакашвили, но и на вердикт Страсбургского суда по делу об убийстве Сандро Гиргвлиани. ЕСПЧ «был ошеломлен согласованными действиями различных ветвей власти... чтобы в связи с этим страшным убийством не свершилось правосудие». Грузинский суд признал Михаила Саакашвили виновным в том, что он, злоупотребив полномочиями, помиловал замучивших Гиргвлиани полицейских (а в рамках другого дела – в организации зверского избиения депутата Валерия Гелашвили). Убийство Гиргвлиани было ключевым событием эпохи, через отношение к нему тысячи граждан сформулировали свое политическое кредо, и они едва ли сумеют забыть и простить все. Таким образом, единовременное распространение амнистии на все преступления прошлого почти наверняка дестабилизирует Грузию, и если политики с помощью зарубежных посредников (самостоятельно они уже и шнурки завязать не могут) займутся проблемой, то им, как в известной шутке, придется «есть слона по частям», продвигаясь от одного комплекса вопросов к другому. Одно лишь обращение к событиям 20 июня 2019 года обнажило ряд противоречий и легко представить, что произойдет в связи с более кровавыми инцидентами. К слову, упомянутый выше акт 1660 года не распространялся на определенные категории преступников, прежде всего – на судей, приговоривших Карла I к смерти, – его сын, Карл II не смог их простить (и никогда не пытался).
Одна из главных проблем грузин заключается в том, что они не умеют «есть слона по частям» и ставить перед собой не глобальные, а ограниченные, реалистичные цели. Любое наступление заканчивается переходом к обороне для новой концентрации сил, но мало кто может вовремя остановиться. Когда в июне 2019-го перепуганная «Мечта», отступая, пообещала провести выборы по пропорциональной системе с естественным барьером, ее оппоненты вместо того, чтобы закрепить успех, вцепились в идею смещения Георгия Гахария с поста главы МВД (как ответственного за разгон митинга), несмотря на явную нехватку ресурсов для дальнейшей борьбы. В итоге, Гахария не ушел, а наоборот, был назначен премьер-министром. Затем голова закружилась уже у «Грузинской мечты» – она не удовольствовалась достигнутым, провалила законопроект о переходе к пропорциональным выборам, попыталась сохранить старую, более комфортную для нее модель, после чего кризис вспыхнул с новой силой и западным партнерам пришлось уговаривать партии подписать компромиссное соглашение, чтобы страна дожила до голосования без фатальных потрясений. Примеров безоглядного «наступления» множество – незадолго до распада правящей коалиции «Республиканцы» стремились получить высокие посты и новые сферы влияния, но у них не хватало сил, чтобы овладеть ими. В результате, партия, которая в 2013-15 годах могла расширить и стабилизировать ядро сторонников, вскоре начала распадаться, потеряв даже то, что имела. Случаев продвижения до заранее намеченного рубежа намного меньше, но можно вспомнить, например, борьбу Зураба Жвания за учреждение поста премьер-министра и соответствующую реформу исполнительной власти.
Стороны и сегодня пытаются вести бесконечное наступление по расходящимся направлениям. Соглашение имени Шарля Мишеля не остановит их и не решит всех проблем, но его подписание следует считать правильным и даже необходимым. Европейские партнеры выработали его на основе реалистичных оценок, и оно позволит сделать первые шаги к стабилизации, необходимой в том числе и потому, что ситуация к северу от границ быстро накаляется. Есть еще один очень важный нюанс, который большинство грузинских политиков не видит в упор. Согласившись на сближение с Евросоюзом, они должны были понять, что впредь не смогут подавлять своих оппонентов как в начале 90-х или хотя бы в середине «нулевых», игнорируя мнение стоящих за ними избирателей. Им придется воспринять культуру компромисса или вернуться назад в «Постсоветистан». Но они по-прежнему надеются, что рано или поздно им удастся как-то извернуться, получить всю полноту власти и возможность употребить ее и уж тогда…
Краеугольным камнем политики «партии власти» (любой за последние три десятилетия) является допущение, согласно которому Запад воспринимает ее как самую рациональную и ответственную политическую силу в Грузии. А часть оппозиции традиционно считает, что может разыгрывать самые безумные комбинации, но Запад все равно будет заботиться о ней, поскольку другой вменяемой оппозиции не существует. Все это порождает опасную «стратегическую фривольность», если приспособить к внутренним дрязгам старый внешнеполитический термин. Сегодня ошибаются обе стороны, воскрешая в памяти наблюдателей рассыпавшиеся иллюзии десятилетней давности. И власть может показаться не самой разумной, и новая оппозиция взрасти, и, что самое главное, Запад ни в коем случае не станет принимать решения вместо граждан Грузии и избранных ими депутатов. Это осознают не все; значительная часть лидеров и их сторонников погрязла в грошовой конспирологии – в ее рамках все сложное и непонятное объявлено зоной ответственности вашингтонского и брюссельского «обкомов», а сама политика воспринимается как театр марионеток. Они словно застряли где-то в начале 90-х, когда одна активистка, рассуждая о международном положении, сказала на митинге, что «Буша сняли, а Клинтона назначили» и считают демократию чем-то не вполне серьезным, поверхностным, карнавальным в полном соответствии с лекалами кремлевской пропаганды. Такие политики раз за разом пытаются намекнуть зарубежным партнерам: «Посмотрите, мы же ваши сукины дети!» и не могут понять, что в XXI веке ленивые, жестокие и коррумпированные сукины дети даром никому не нужны.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции