Это из серии «просто достало»
В России не прошел незамеченным контрабандный скандал, в центре которого оказалось руководство Южной Осетии. До сих пор Москва предпочитала устранять подобные проблемы, не предавая их широкой огласке. Что означает эта публичность сейчас? А главное, как низкая толерантность к югоосетинскому руководству может повлиять на оздоровление внутриполитической ситуации в республике? «Эхо Кавказа» спросило мнения российских экспертов.
Эксперты, наблюдающие за южными республиками, отмечают: это первый случай после признания Южной Осетии и Абхазии, когда российские власти распространили информацию о том, что руководство одной из республик осуществляет преступную деятельность, направленную против Российской Федерации, ее экономических интересов. Сделали это неофициально, но обозначая свое участие в этом деле.
Важный момент – речь идет не просто о контрабанде как о явлении, но о преступном промысле, за которым стоит руководство республики.
Ничего подобного до сих пор не было. По мнению политолога Алексея Мухина, произошедшее свидетельствует о раздраженности Кремля, и о том, что югоосетинские товарищи исчерпали лимит его терпения:
«Это из серии «просто уже достало». Президент неоднократно высказывался на Совбезе, что подобные ситуации недопустимы, необходимо четко реагировать на них, в том числе силами генпрокуратуры и других профильных органов власти. Президент неоднократно ставил задачу на этот счет, поэтому, думаю, мы наблюдаем выполнение этой задачи».
Другой вопрос, что означает эта публичность? До сих пор Москва предпочитала устранять подобные конфузии, не предавая их широкой огласке. Тогда к чему скандал? Это такая госпитальная работа с Бибиловым или своеобразное объявление окончательных оргвыводов о его персоне?
Проблема в том, говорит политолог Николай Силаев, что об этом мы можем только догадываться:
«Решения по поводу обеих республик принимают в очень закрытом режиме. Есть, конечно, какой-то набор тезисов, который выставляется публично, но мы даже не знаем, какие проблемы у Южной Осетии. К примеру, если тебя спросить, ты можешь перечислить какой-то список проблем, но мы не очень понимаем, как московское начальство видит этот список проблем. Когда все было в руинах, в течение нескольких лет не могли восстановить республику, тогда понятно было, в чем проблема, и здесь видение внешних наблюдателей и московского начальства очевидно совпадало. А как сейчас выглядит повестка не нашими, но глазами московского начальства – мы не знаем».
По мнению российского политолога Модеста Колерова, пока мы наблюдаем за тем, как Москва демонстрирует нулевой уровень толерантности к подобного рода «увлечениям» в высших эшелонах власти союзного государства:
«Я хотел бы надеяться, что это не переговорная позиция. Это, во-первых. Во-вторых, я хотел бы надеяться, что в самой Южной Осетии это вызовет внимательное отношение, и она сама сделает выводы. В-третьих, я хотел бы надеяться, что впредь такого рода собеседований не понадобится. А для этого, и это самое главное, четвертое, для этого нулевой уровень толерантности должен быть не только по какому-то конкретному поводу, а постоянно. Коль уж речь идет о ближайшем союзнике, то логично было бы, если ближайший союзник был в общем плане борьбы с этим злом. И здесь более высокий статус Южной Осетии, чем Северной Осетии, является очень важным фактором. Статус Южной Осетии позволяет напрямую работать с Москвой в пресечении контрабанды и прочих безобразий, обходя возможные региональные инсайдерские сделки, коррупционные давления и т.п. Возможности напрямую с Москвой решать сложные проблемы надо использовать и, будем надеяться, что отныне такого рода уровень минимальной толерантности будет всегда».
Николай Силаев вспоминает, как десять лет назад Анатолия Бибилова выбрали в Москве в качестве политика, которого будут поддерживать, как альтернативу Эдуарду Кокойты. Очевидно, этому предшествовали непростые согласования, закрытые, конфиденциальные, потому что происходило все на фоне еще не завершенного восстановления республики.
А уже после того, как в 2017 году «проект Бибилов» был реализован и заработал в полую силу, в Москве наступило разочарование. Николай Силаев сравнивает эту историю с тем, как эволюционировали кадровые решения на Северном Кавказе:
«Был момент, когда на Северном Кавказе решили назначать местных влиятельных людей, чтобы они отвечали за республики. Эти люди, как довольно быстро выяснилось, не ведут себя, как чиновники. Они выбиваются из этого образа поведения, образа действий, мыслей. Поэтому постепенно стали назначать опять чиновников, то есть людей, которые ведут себя в соответствии с какими-то формальными правилами. В этом смысле, как выяснилось, Анатолий Бибилов сильно выбивается из этого образа чиновника, государственного деятеля. Ему важно подчеркивать свою личную власть, важно действовать не очень оглядываясь на формальные механизмы».
Но как низкая толерантность к югоосетинскому руководству может повлиять на оздоровление внутренней ситуации в республике? По мнению Николая Силаева, сложность заключается в том, что все это происходит на фоне слабой политической системы и общего разочарования югоосетинскими элитами как в Москве, так и в самой республике:
«Если действительно, начальство в Москве взялось за то, чтобы контрабанду такого рода прекратить, то это, естественно, можно только приветствовать. Другое дело, что даже если ее прекратить, это не означает автоматического оздоровления политической обстановки в Южной Осетии. Потому что политическая обстановка, это ведь не только поведение конкретного президента, конкретных депутатов или кого бы то ни было. Это политическая культура, это общая повестка, это общая какая-то институциональная среда. Коррупционный скандал какого угодно масштаба сам по себе не делает среду более здоровой. Посмотрим, что будет сделано для того, чтобы она была более здоровой».
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Эксперты, наблюдающие за южными республиками, отмечают: это первый случай после признания Южной Осетии и Абхазии, когда российские власти распространили информацию о том, что руководство одной из республик осуществляет преступную деятельность, направленную против Российской Федерации, ее экономических интересов. Сделали это неофициально, но обозначая свое участие в этом деле.
Важный момент – речь идет не просто о контрабанде как о явлении, но о преступном промысле, за которым стоит руководство республики.
Ничего подобного до сих пор не было. По мнению политолога Алексея Мухина, произошедшее свидетельствует о раздраженности Кремля, и о том, что югоосетинские товарищи исчерпали лимит его терпения:
«Это из серии «просто уже достало». Президент неоднократно высказывался на Совбезе, что подобные ситуации недопустимы, необходимо четко реагировать на них, в том числе силами генпрокуратуры и других профильных органов власти. Президент неоднократно ставил задачу на этот счет, поэтому, думаю, мы наблюдаем выполнение этой задачи».
Другой вопрос, что означает эта публичность? До сих пор Москва предпочитала устранять подобные конфузии, не предавая их широкой огласке. Тогда к чему скандал? Это такая госпитальная работа с Бибиловым или своеобразное объявление окончательных оргвыводов о его персоне?
Проблема в том, говорит политолог Николай Силаев, что об этом мы можем только догадываться:
«Решения по поводу обеих республик принимают в очень закрытом режиме. Есть, конечно, какой-то набор тезисов, который выставляется публично, но мы даже не знаем, какие проблемы у Южной Осетии. К примеру, если тебя спросить, ты можешь перечислить какой-то список проблем, но мы не очень понимаем, как московское начальство видит этот список проблем. Когда все было в руинах, в течение нескольких лет не могли восстановить республику, тогда понятно было, в чем проблема, и здесь видение внешних наблюдателей и московского начальства очевидно совпадало. А как сейчас выглядит повестка не нашими, но глазами московского начальства – мы не знаем».
По мнению российского политолога Модеста Колерова, пока мы наблюдаем за тем, как Москва демонстрирует нулевой уровень толерантности к подобного рода «увлечениям» в высших эшелонах власти союзного государства:
«Я хотел бы надеяться, что это не переговорная позиция. Это, во-первых. Во-вторых, я хотел бы надеяться, что в самой Южной Осетии это вызовет внимательное отношение, и она сама сделает выводы. В-третьих, я хотел бы надеяться, что впредь такого рода собеседований не понадобится. А для этого, и это самое главное, четвертое, для этого нулевой уровень толерантности должен быть не только по какому-то конкретному поводу, а постоянно. Коль уж речь идет о ближайшем союзнике, то логично было бы, если ближайший союзник был в общем плане борьбы с этим злом. И здесь более высокий статус Южной Осетии, чем Северной Осетии, является очень важным фактором. Статус Южной Осетии позволяет напрямую работать с Москвой в пресечении контрабанды и прочих безобразий, обходя возможные региональные инсайдерские сделки, коррупционные давления и т.п. Возможности напрямую с Москвой решать сложные проблемы надо использовать и, будем надеяться, что отныне такого рода уровень минимальной толерантности будет всегда».
Николай Силаев вспоминает, как десять лет назад Анатолия Бибилова выбрали в Москве в качестве политика, которого будут поддерживать, как альтернативу Эдуарду Кокойты. Очевидно, этому предшествовали непростые согласования, закрытые, конфиденциальные, потому что происходило все на фоне еще не завершенного восстановления республики.
А уже после того, как в 2017 году «проект Бибилов» был реализован и заработал в полую силу, в Москве наступило разочарование. Николай Силаев сравнивает эту историю с тем, как эволюционировали кадровые решения на Северном Кавказе:
«Был момент, когда на Северном Кавказе решили назначать местных влиятельных людей, чтобы они отвечали за республики. Эти люди, как довольно быстро выяснилось, не ведут себя, как чиновники. Они выбиваются из этого образа поведения, образа действий, мыслей. Поэтому постепенно стали назначать опять чиновников, то есть людей, которые ведут себя в соответствии с какими-то формальными правилами. В этом смысле, как выяснилось, Анатолий Бибилов сильно выбивается из этого образа чиновника, государственного деятеля. Ему важно подчеркивать свою личную власть, важно действовать не очень оглядываясь на формальные механизмы».
Но как низкая толерантность к югоосетинскому руководству может повлиять на оздоровление внутренней ситуации в республике? По мнению Николая Силаева, сложность заключается в том, что все это происходит на фоне слабой политической системы и общего разочарования югоосетинскими элитами как в Москве, так и в самой республике:
«Если действительно, начальство в Москве взялось за то, чтобы контрабанду такого рода прекратить, то это, естественно, можно только приветствовать. Другое дело, что даже если ее прекратить, это не означает автоматического оздоровления политической обстановки в Южной Осетии. Потому что политическая обстановка, это ведь не только поведение конкретного президента, конкретных депутатов или кого бы то ни было. Это политическая культура, это общая повестка, это общая какая-то институциональная среда. Коррупционный скандал какого угодно масштаба сам по себе не делает среду более здоровой. Посмотрим, что будет сделано для того, чтобы она была более здоровой».
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия