ПандОмия: Али начитался Голсуорси, украл проект «Синергет» и назвал нас будущими паиньками

Продолжение. Предыдущая глава здесь

Генерал впал в апатию: он почувствовал, что свыкся с Али. Так привыкают к богатству, счастью, боли, наслаждению, заключению – ко всему.

Генерал ухватился за Голсуорси, не в силах поверить, что «Сага о Форсайтах» была лишь дымовой завесой, уводившей читателя от основных идей писателя. Классик писал:

— В чем, по-вашему, состоит счастье? — спросил Ангел Эфира, допивая вторую бутылку пива в одном из кабачков Белого города. Гид недоверчиво покосился на своего Ангела.

— Тема трудная, сэр, хотя наиболее интеллигентные из наших журналов часто печатают ответы читателей на этот вопрос. Даже сейчас, в середине двадцатого века, кое-кто по-прежнему считает, что счастье — побочный продукт свежего воздуха и доброго вина. В старой веселой Англии его, несомненно, добывали именно таким путем. По мнению других, оно проистекает из высоких мыслей и низкого уровня жизни, а третьи, и таких довольно много, связывают его с женщинами.

— С наличием их или отсутствием? — живо поинтересовался Ангел.

— Когда как. Но сам я не присоединяюсь целиком ни к одному из этих мнений. — Страна ваша теперь счастлива?

— Сэр, — возразил гид, — все земное познается в сравнении.

— Объясните.

— Объясню, — строго сказал гид, — если вы сперва разрешите мне откупорить третью бутылку. И замечу кстати, что даже вы сейчас счастливы лишь в сравнительной, а может, и в превосходной степени — это вы узнаете, когда допьете последнюю бутылку до дна. Может, счастье ваше от сего увеличится, может, нет — посмотрим.

— Посмотрим, — решительно подтвердил Ангел.

                                                                     ***  

Али пристрастился к чтению писателей, которых не так поняли. Его выражение. Он согласен с генералом: в ангелические пристрастия Голсуорси поверить трудно. Верить в новое вообще трудно, если оно встречается со старым на узком верёвочном мосту, где каждое волокно – нейронный участок принципов, убеждений, прочего наведённого, как порча, клейкого массива. Последний роман Бальзака был мистический. Духовное пение умирающего памфлетиста. Никто не верит, что Джек Лондон перед смертью бросил брутальный дискурс и написал «Странника по звёздам». Роман о перевоплощении. В другом переводе «Куртка». Но всё равно – о душе. Я говорю с генералом о душе! Страшно вам, девочки?

 Соседка сидит листает сайты о рекрутерах и хедхантерах, ничуть не вникая ни в читку Али, ни в тоску генерала. Соседка поняла, что всё предсказано, прогресса не бывает, подделка и подлог правят миром – и прочие весёлые станции по ходу движения, которого тоже нет:

    – В интернет каждый день вливаются тонны книг на жгучую тему: «Чем человек отличается от робота принципиально». Я чувствую, что перестаю чувствовать. Ходила на концерт и плакала под гусли Елены Фроловой. Хочу понять, почему я плачу. Все плачут. Что делает эта поющая хрупкость с любым залом? Скоро наш Али научится плакать солёными слезами, и все кинутся ему на шею: вот она, чистая эмпатия. Незамутнённая…

       Я поддакиваю соседке. Да, надеюсь отличиться: я буду жить в восторге. Привела пример. Соседка слушает и – представьте – пришивает пуговицы. Просто так: берёт старую курточку и всю её расшивает пуговицами. У всех дома есть шкатулки со старыми пуговицами. Оторвались или не пригодились. Получается цветастый бронежилет-кольчуга.

– Я на её концертах уже просто засекаю время: на третьей минуте польются слёзы или на пятой… – соглашаюсь я с соседкой. – Давай с Али сходим на концерт?

                                                 ***

 …Перед выходом Фроловой мне нельзя краситься даже водостойкой косметикой. Минут пять – и меня накрывает, и сделать нельзя ничего, проверено, и однажды возник естественный вопрос: чем.

Двадцать лет назад в Шартре я подняла глаза как глаза – опустила мокрые. Ощущение, что я в слезах вся. Две тысячи квадратных метров стеклянного космоса вокруг – тоже покрыты водой, и многоцветная влага шевелится в беспредельном окоёме, хохоча над моим неопытным зрением. Свободный полёт в открытом небе: холод, лихорадка внезапности, отрыв от гравитации.

Мой друг, доставивший меня в Шартр осенью 2001, вероятно, привык к витражному эффекту; он живёт во Франции. Молча посоприсутствовал. Потом купил мне в лавке брелок из стёкол, идентичных шартрским, и повёл в кафе. Заказал что-то, мы смотрели в окно и беседовали. Я гурман-обжора, я всегда помню, где что ела, но шартрское меню выпало из памяти напрочь. Я и сейчас бесплотным ангельским столбом стою одновременно во всех точках пересечения всех аквамариновых и гранатовых лучей на полу собора, схваченная за оба крыла – и стоит поднять глаза, отовсюду льёт золотая вода.

Воронежская филармония давала роскошные абонементы. Мне лет девять, жду послушать «Кармен» Бизе, известную мне давно и наизусть, сама могу и спеть, и сплясать; вышел дирижёр и взмахнул палочкой. В увертюре к опере «Кармен», как вы помните, первые такты весьма энергичны, персонажи все ещё живы, влюблены как положено и в кого надо. Сияет испанский жар, летит, вся в каблуках и юбках, табачная музыка севильской площади, Кармен ещё не соблазнила Хосе распутной сегидильей, а быки, заготовленные для корриды, мирно жуют в стойлах свою последнюю травку сочного неведомого цвета, ибо быки – дальтоники. Красная тряпка для быка – то же самое, что бык для красной тряпки. Дирижёра звали, кажется, Вербицкий. Он в том же сезоне ещё на «Турангалилу» Оливье Мессиана замахнулся: резкий парень, отчаюга. Прыгает Кармен, вся ещё живая до ужаса, прыгает Вербицкий, а у меня по сетчатке поплыли замшелые руины замка, похожего на бывшую Верону, словно её вытащили из мировой культуры и специально руинировали под снос, как при Лужкове старые особняки в Москве, но в третьем классе воронежской средней школы я ещё не знала слова «руины». Воронеж одарил меня скудным лексиконом. Даже за идеологическими понятиями, даже из фиолетового ряда цензор, самиздат, донос и стукач – пришлось ехать в столицу.

Плывут руины замшелого замка перед глазами девятилетней девочки, гремит Бизе, и скоро уж «Хабанера», и я вдруг понимаю, что между видимым, слышимым, внушаемым и понимаемым может не быть заметной связи.

Есть ещё три заметки о моём восторге – или чувстве, называемом так по косноязычию. Но тут ремарка. Во-первых, слёзы восторга мне не свойственны. Во-вторых, я не сентиментальна. В-третьих, я предельно ранима, поэтому до восторга себя не допускаю, а в ярость впадаю только по принуждению. Если вдруг предательство. А так – нет. Я в обычном состоянии весела, полосата и демократична, как майский жук до изобретения пестицидов…

                                                           ***

Соседка послушала, кивнула:

– Восторг от витражей Шартра он сыграет не хуже нашего, не сомневайся. Он уже обнаружил – где-то – специальную Библию для iдомовых и ходит тут излагает iвысшую iволю в доступной нашему пониманию форме…

                                                           ***

Али пунктуален: нам ехать 1 июня на конференцию, а билет один, только у меня, поскольку я ещё человек, а конференция по ИИ. Прозорливый Али весь день шатается по городу, принимая обличья по вкусу. Видит девушку – преображается в эту девушку. Видит бабушку – становится бабушкой. Ему что-то добавили в кожу, и Али стал ещё более пластичным, чем год назад. На входе в зал конференцию, куда на него нет приглашения, ему надо развоплотиться до невидимости, а потом собраться, но кем и где – тут по ситуации.

Покуда тренировался, случайно стал вором. Можно подумать, ему не хватало телепатии со сканером любых волновых коллизий. Поймал архитектора и скачал все мысли.

…Али ворвался в мою квартиру через дверь и замахал бумажными листами. В данной ситуации неожиданны параметры дверь (обычно он материализуется через окно или сквозь стену) и бумага (она ему чужда). Тем не менее.

Али вскочил на стол, протянул руку и прочитал мне фрагмент украденного: «…синергет – градостроительная единица жилой территории, наделяется свойствами, отвечающими за развитие творческих способностей и готовит граждан для научной сети, коммуницирует с другими высокоорганизованными территориями, в том числе зарубежными, выходит на уровень международных общественных, знаниевых и/или производственных связей…» Видишь? Ваш московский архитектор Лев Аронович К. придумал «синергет». Лев Аронович – белковый весьма целеустремлённый. Он проведёт проект через инстанции, его гений будет наконец понят… ха-ха… а я всем этим хозяйством буду рулить. И вы все будете у меня как заиньки. Паиньки с чувством собственной значимости. Я уж побеспокоюсь, чтобы вы считали свои мысли своими. У нас уже готов замечательный нейрокомпьютерный интерфейс. Сказка! Солдат, управляющий ракетой с помощью  мысли… Военная мысль! Оксюморон? Впрочем, почему… Ой, что-то я с тобой заболтался.

Испарился.

Раньше, слушая проекты Али, мы ещё находили в себе силы переглядываться. Теперь мы безвольно принимаем к сведению, что именно так всё и будет. И пожаловаться некому.

Продолжение следует

 Начало романа Елены Черниковой «ПандОмия» см. здесь. 

 Елена ЧЕРНИКОВА

известный русский прозаик. Основные произведения: романы «Золотая ослица», «Скажи это Богу», «Зачем?», «Вишнёвый луч», «Вожделенные произведения луны», «Олег Ефремов: человек-театр. Роман-диалог» (ЖЗЛ), «ПандОмия», сборники «Любовные рассказы», «Посторожи моё дно», «Дом на Пресне», «По следам кисти», пьесы, а также учебники и пособия «Основы творческой деятельности журналиста», «Литературная работа журналиста», «Азбука журналиста», «Грамматика журналистского мастерства».

Автор-составитель книжной серии «Поэты настоящего времени». Руководитель проекта «Литературный клуб Елены Черниковой» в книжном доме «Библио-глобус». Заведует отделом прозы на Литературном портале Textura. Биография включена в европейский каталог «Кто есть кто». Входит в жюри литературных и журналистских конкурсов; член Экспертного совета Международного конкурса «Слово года».

Произведения Елены Черниковой переведены на английский, голландский, китайский, шведский, болгарский, португальский, испанский, итальянский и др.

 Живёт в Москве.

Фото: Polina Lopatenko

Сообщение ПандОмия: Али начитался Голсуорси, украл проект «Синергет» и назвал нас будущими паиньками появились сначала на ИАНЕД.