«Будет застой в науке, пока командуют бухгалтеры»

Наш разговор с Героем России Михаилом Корниенко прошёл в Музее воинской формы в канун Дня космонавтики. Его и космонавта-исследователя Олега Блинова пригласили на открытие выставки «60 космических лет» и для встречи с посетителями. На выставке представили немало интересного. Можно было увидеть фонарик, бритвенный прибор Юрия Гагарина. И его лётную куртку, довольно потёртую. В ней Юрий проходил с 1960 по 1967 год, хотя, наверное, мог сто раз поменять на новенькую. Но ведь он был не только первый космолётчик, но и настоящий советский офицер.

– Мише Корниенко ещё не было годика, а родились вы 15 апреля 1960 года, когда полетел Гагарин. Что потом привело в отряд космонавтов? Несколько лет вы даже служили в московской милиции.

– Да, путь мой в космос не был прямым. К сожалению, трудным, тернистым. А может, не к сожалению. Что бог ни делает – всё к лучшему. Была мечта. В шестидесятые годы все мальчишки, да и девчонки тоже, рвались в космонавты. Общий подъём, космонавты казались небожителями. Желание полететь засело во мне прочно. Но и сомневался: по здоровью не пройду или ещё что. Шаг за шагом шёл. В школьные годы занимался в школе юных космонавтов при штурманском училище. В Челябинске первый раз прыгнул с парашютом, потом поступал в Качинское авиационное училище. Отсеяли по здоровью, а спустя тридцать лет зачислили в отряд космонавтов без противопоказаний. Бывают такие повороты... После осечки в Качинске служил в воздушно-десантных войсках. Затем поступил в Московский авиационный институт. Знал, что есть два отряда: отряд королёвский в НПО «Энергия» – гражданский, бортинженеры, и отряд военных лётчиков. Передо мной открывался первый путь. Для начала надо было иметь прописку в Москве. Выбрал службу в милиции, о чём никогда не жалел. Та милиция московская и полиция сегодняшняя, скажу так, – это немного разное. Служба нравилась, заработал жильё. Сидеть на шее у матери и учиться на дневном отделении было не по мне. Она одна нас воспитывала, отец погиб в шестьдесят пятом.

– Он ведь был лётчиком?

– Вертолётчиком, встречал первых космонавтов после их приземления – служил в группе поиска в Южно-Уральске, авиабаза Упрун. Конечно, пример отца на меня сильно влиял. На выборе сказалась совокупность факторов. После шести лет службы в милиции, окончания вечернего отделения МАИ, защиты диплома стал работать в КБ общего машиностроения. И пошло – командировки, Байконур, стартовые комплексы. Круговерть! Но всё же попал слегка не по назначению – нужно было идти сразу в НПО «Энергия». Может, раньше полетел бы, но я тыкался, искал пути. На Байконуре сошёлся с ребятами из «Энергии», написал заявление о переходе туда и был направлен на медкомиссию.

– И в этот раз прошло?

– Нет. Медицинскую комиссию семь лет проходил. А тут ещё лихие девяностые. На медицинские комиссии, а институт медико-биологических проблем уже перешёл на коммерческие рельсы, чтобы пройти все этапы, надо было сильно потратиться. Платить за меня было некому – сам выкручивался. При этом постоянно отфутболивали, что-то оказывалось не так, а потом стало понятно, что всё было липой. Но уж такие были времена. В итоге я, что называется, доказал, что здоров, и оказался в «Энергии».

– Первые космонавты всего этого не испытывали.

– Да уж. У меня куда более долгий путь, но что вам рассказал – правда.

– Зато долгим был потом и один из полётов. Насколько понимаю, вместе с американским астронавтом Скоттом Келли вы рекордсмены разового пребывания в космосе – 340 суток?

– Нет. Рекордсмен – Валерий Поляков. На станции «Мир» он летал, по-моему, 420 суток. До нас с Келли примерно столько же были на борту ещё, кажется, пятеро российских космонавтов. Я то ли пятый, то ли шестой, кто к году за один раз приблизился.

– Вчера стартовал корабль «Гагарин», запланировано, что два члена экипажа, в том числе американец, проведут на орбите год без «почти». Зачем нужны длительные экспедиции? Как себя чувствуешь, вернувшись из невесомости? Продолжаете ли человеческие отношения с Келли?

– Ещё как продолжаем! Хотите верьте, хотите нет – за год на орбите ни разу не ссорились. Хотя жили в одном модуле – у меня каюта на потолке, а у него чуть сбоку и ниже. Конечно, днём разлетались – у каждого своя работа. Но тем не менее всякое бывает, когда столько времени нос к носу. У нас ни одной стычки. Продолжаем переписываться, в сетях общаемся, позваниваем друг другу.

– Язык общения?

– Английский. Он у меня дома гостил. Когда бываю в Хьюстоне, то к нему. У нас прекрасные отношения. Мы друзья. Что касается длительности пребывания, то это наука. Исследуется, как долететь до Марса, например, чтобы справиться с последствиями перелёта. У нас же не может быть такой роскоши – примарсианиться и потом отлёживаться две недели, как делаем на Земле. Нужно сесть и в кратчайшие сроки начать работать: ставить палатки, строить купола – условно говорю. Поэтому наука и смотрит, что нужно для преодоления негативных последствий дальнего перелёта и невесомости.

– Я понял, что после возвращения две недели в себя приходишь?

– Две недели – острый период адаптации. Так называется. Когда совсем плохо... Не весело. Ходить трудно, коленки опухают, поскольку хрящевая ткань утрачивает свои свойства. Осаживается позвоночник. В космосе же подрастаешь сантиметра на три. А тут гравитация, суставы компрессуются, всё болезненно. Конечно, организм потихонечку входит в привычный режим, помогают инструкторы на физкультурной кафедре. А также массаж, бассейн – это, по-моему, лучше всего. Плавать, плавать и плавать. Без ударных нагрузок типа бега. Я после первого полёта сдуру – чуть оклемался – побежал по стадиону, организм же требует нагрузки. На следующее утро колени распухли, шагу не ступить. Организм не прощает резкостей в это время.

– Но всяко, видимо, и на орбите бывает. Драматичное. Или комичное...

– Драматичных ситуаций полно было... Просыпаемся как-то ночью, воет сирена. Значит, какой-то отказ. Но тут же, окончательно не проснувшись, но слыша противный вой, осознаёшь – раз по ушам не бьёт, значит, не разгерметизация. И если аммиачной вони нет, значит, не течь аммиака. Есть такая нештатная ситуация: течь аммиака внутрь станции. Это не дай бог! Или какой-то пожар, или отказ блоков. Все из кают вываливаемся, летим на центральный пост – компьютеры в красном и сообщения выскакивают: отказ, отказ, отказ. У американцев отказал внешний блок охлаждения, иными словами – аммонийный блок насосов. А охлаждения нет, центральный компьютер вырубает все нагрузки, которые на этом охлаждении висят. «Потеряли» практически полстанции.

– И сколько времени ушло на ремонт?

– Недели три. Понадобились три выхода, чтобы заменить блок. Он, кстати, по земным меркам, весит шестьсот килограммов. Наши американские друзья справились. Надо было старый снять, установить новый, подключить разъёмы. Мы видели, как они расстыковывали разъёмы, и истекающие остатки аммиака на морозе сразу замерзали, превращаясь в льдышки. Перед возвращением к нам ребятам надо было чиститься, чтобы не принести вонь на борт. Критично всё было.

Ещё одна опасность, постоянная, – мусор. Много раз уворачивались. Мусор – это старые, отработанные спутники или обломки от них. Всё рукотворное, космос захламляется. При этом надо понимать, что всё, что вращается на орбите станции, запротоколировано, внесено в каталог, и, кстати, ответственность тут американской стороны. Они всё отслеживают вплоть до деталюшек размером с теннисный мячик. Примерно за сутки знаем, что может состояться неприятная встреча вблизи станции, в красной зоне, а она километровая. Надо не прозевать. Обычно время для манёвра есть.

Что касается комического... Как-то вдруг в каюту влетает горилла. Ну, мысль, что за глюк? Оказалось, Скотту его брат-близнец с кораблём «Дрэгон» прислал костюм гориллы. Совсем реальный – со страшенными лапами и физиономией, со всеми делами, короче. Такой сюрприз! Потом, конечно, смеялись, фоткались...

– Однако, как я понял, вы в первую секунду не сильно испугались «гориллы»… Без каких человеческих качеств не мыслим тот, кто стремится к полётам в космос?

– Без умения работать в команде и подчинять внутреннее эго нуждам стоящих общих задач, нуждам коллектива. Надо уметь идти на компромиссы. В замкнутом объёме и в долгом полёте важно не терять самообладания, ни с кем не поругаться. Надо уметь себя скручивать в бараний рог.

– Теперь, если можно, от частного к общему. Каковы перспективы развития отечественной космонавтики? Часто слышишь – все успехи в советском прошлом. Насколько это справедливо?

– Доля справедливости есть. У нас были и будут успехи, но сейчас наблюдается определённая стагнация. За счёт в первую очередь кадровой чехарды. Такого никогда не было! Если менять руководителя «Энергии» чуть ли не каждый год, ничего хорошего не жди. Второе: те, кого приводят, это, увы, не инженеры, не конструкторы, а манагеры, распределители денежных потоков. Человек не видит основной конечной цели, как Королёв. Сергей Павлович ведь был конструктор божьей милостью и организатор той же милостью. Не менеджер никакой! Мне противно это слово. Я манагерами их называю. Но сейчас манагеры у руля. Это тупиковый путь. Распределители денежных потоков – не более. Пока у нас будут командовать манагеры, бухгалтеры, будет падение вниз и застой. Это, собственно, не я один говорю, говорят по федеральным телеканалам. Я только подтверждаю.

– В романе Чингиза Айтматова «Буранный полустанок» есть и космическая линия. Если кратко, то советского и американского космонавтов, которые несли вахту на корабле «Паритет», представители внеземной цивилизации – жители планеты Лесная Грудь – пригласили посетить её. Те согласились, но на Землю ничего не сообщили по политическим соображениям, оставили запись в бортовом журнале. Боялись, что им запретят посещение Лесной Груди. Комиссия, изучавшая проблему их исчезновения, решила изолировать земное пространство от инопланетного вторжения с помощью обруча из ракет, а самих космонавтов не возвращать домой. Нужна ли нам подобная защита от пришельцев, если у себя на Земле не можем навести порядок? Обсуждаете ли вы такие вопросы с партнёрами?

– Это что, вопрос был?

– Да.

– Сильно вы заехали!.. Но у вас же и ответ есть. Что нам бояться инопланетян?! Мы сами себя скоро сожрём. Здесь, на Земле. Всё. Больше комментариев нет никаких. Смотрите, что творится. Какие инопланетяне? К чертям их собачьим! Я думаю, они за нами наблюдают. Больше чем уверен! И хорошо, если предотвратят наше самоубийство. Мы же змея, которая сама себя за хвост кусает. Самое опасное животное на планете – человек. И себя угробит, и её.

– Да уж... Вот люди всё ещё перемывают кости американцам, муссируют версию, что они не высаживались на Луну. Казалось бы, пора забыть о спекуляциях, но слухи не уходят... Кстати, не доводилось ли вам встречаться с Армстронгом?

– Нет, с ним не довелось. Встречался с Томом Стаффордом, который был в числе первых, кто облетел Луну. С ним не единожды беседовали, не раз в ресторанчик ходили, хотя он меня на тридцать лет старше. А если говорить о сплетнях, то запустили их сами американцы. Вернее, один, не найду другого слова, журналюга. Придумал, будто флаг не так развевается, хотя он был просто натянут на рамку в безвоздушной среде. И пошло-поехало. То есть не русские это затеяли, хотя сейчас, видимо, на нас бы всё свалили. По моему глубокому убеждению, американцы на Луне были, средства слежения уже тогда были отличные, любой подлог тут же всплыл бы. Кроме того, они оставили лазерные отражатели. Если ради интереса пульнуть туда лазером, луч вернётся.

– Кстати, вторую половину XX века иногда называют эпохой лазерной эйфории. Теоретические преимущества лазерного оружия, со скоростью света поражающего цель прямой наводкой, независимо от ветра и баллистики, вроде бы очевидны. В 1978 году создали НПО «Астрофизика», пост генерального конструктора занял Николай Дмитриевич Устинов, сын министра обороны СССР Дмитрия Устинова. И уже в 1982-м на вооружение советской армии был сдан первый самоходный лазерный комплекс 1К11 «Стилет». Знаете ли вы, что НПО «Астрофизика» в 1980-е годы разрабатывало проект звездолёта, который мог чуть ли не со скоростью света летать в другие галактики?

– Вопрос скорее к «Астрофизике». Но слышал, что такие проекты были. То есть в качестве реактивной тяги использовать мощнейший световой луч, а в качестве накачки – солнечную энергию. Но эти теоретические изыскания практического применения пока, насколько знаю, не получили. И вряд ли кто-то сейчас работает в этом направлении. Знаю, что у нас делается ядерный двигатель для дальних перелётов, который позволит до Марса долететь за два месяца, а не за девять. Вот это реальность, я ещё когда в МАИ учился, слышал о таких проектах. Они выполнимы. Требуют огромных затрат.

– Если продолжить тему дальнейшего освоения космоса, сколько пройдёт времени, прежде чем человек сможет «колонизировать» Луну? Какие другие планеты могут интересовать нас? Можно ли представить выход за пределы Солнечной системы?

– Неблагодарное занятие давать прогнозы, особенно в сегодняшней ситуации. Что, кстати, понимать под колонизацией? Это одна экспедиция? Две? Пять?

– Имеется в виду создание постоянно действующих станций.

– Типа космической базы, да?.. В ближайшей перспективе – пятнадцать-двадцать лет – не вижу возможностей для реализации таких замыслов. Это же нужен постоянный грузопоток между Землёй и Луной. Элементарный расчёт покажет, что это супердорого. Миллиарды и миллиарды, совершенно неподъёмные. Вот на лунную программу США работало всё государство, была национальная программа, чтобы обставить Советский Союз. В большом напряжении работала вся американская экономика. Сейчас, чтобы вывести на круговую орбиту на высоту 200 километров груз весом один килограмм, надо затратить 17 тысяч долларов, если не ошибаюсь. Но где-то такие цифры. Доставить груз на Луну – на порядки больше. А чтобы вернуть оттуда груз с нынешними средствами доставки, а это химические двигатели – кислород-водород, кислород-керосин, – это мероприятие малоэффективно. Нужны новые принципы, межорбитальные буксиры, ну хотя бы на ионной и на ядерной тяге. Но с Земли-то всё равно химические двигатели потянут. Нужен стотонный носитель, как «Сатурн» у американцев был или у нас «Энергия». Не собирать же нашими «Союзами», когда можно выводить по пять тонн поблочно. Пока крайний блок выведем и всё состыкуем, первый блок устареет. Одни рыдания! А стотонника нет ни у нас, ни у американцев, ни у китайцев. Когда будет, трудно сказать. Вот «Энергию» у нас сгубили, «Сатурн» американский устарел. Они, насколько знаю, лепят что-то новое. Прежде слетали один раз до стратосферы на «Аресе», по-моему, но потом заглохло. Илон Маск крутится в районе двадцати тонн, и не всё у него ладится.

Это лишь моё мнение, но пока без оптимизма смотрю на такие вещи.

- Время сейчас неспокойное, никогда угроза большой войны не была столь реальной. Есть ли будущее у человечества и как его спасти?

– Гм. Если только инопланетяне помогут. Хотя я оптимист в том смысле, что мы не «на пороге большой войны». Её не будет, все понимают, что такая война – кирдык всем. И американцы понимают. Будут локальные конфликты, будут натравливать воевать чужими руками, пытаясь ослабить нас и Китай, других конкурентов. Но эта грызня не продуктивна, никому ничего не даёт, тормозит развитие цивилизации. Масса энергии уходит на междоусобицу, совершенно дикую и ненужную. Глобальной войны не будет, уверен. Главная опасность исходит от самих же людей в плане экологии. Американцы, извините, кучу дерьма производят, потом вывозят в Африку и считают, что в шоколаде. Это всё равно как мусор перенести из одной комнаты в другую и продолжать жить в той же квартире. Вместо того чтобы грызться, надо строить танкеры – сборщики мусора, выводить в океан, где плавает в целом пластиковый остров размером с Калифорнию, собирать мусор, оздоравливать океан, всю планету. Иначе сами себя задушим, отравим, как микробы, которые в организме накапливаются, убивают носителя и сами погибают. То же самое с нами. Если планетарного разума хватит справиться с этим, думаю, тогда пойдём дальше.