Марсель Миннуллин: «Пожилые, заболевшие новыми штаммами, практически не имеют шансов»

Заместитель главного врача РКБ о невосприимчивости ковида к лекарствам и опасности его мутаций

«Все заболевшие, которые сейчас поступают, не вакцинированы. Спрашиваешь: «А будешь вакцинироваться?» Отвечают: «Буду». Но до этого «буду» нужно еще выжить, а это под вопросом», — передает сводки с полей первый заместитель главврача по медицинской части РКБ Марсель Миннуллин. Вирус действительно «помолодел», а число тяжелых больных резко прибавилось — в «ковидном» корпусе РКБ занято почти 100% коек. В интервью «БИЗНЕС Online» заместитель главного врача рассказал, как изменилась инфекция за последние полтора года, вместе с ней — и жизнь всех врачей, а также о том, как в РКБ умудрились в «коронавирусный» год трансплантировать два десятка печеней.

«Не должна страдать помощь, не связанная с коронавирусом»

— Марсель Мансурович, на прошлой неделе стало известно о победе коллектива РКБ в конкурсе «Врач года» в номинации «Уникальный случай» за пересадку печени женщине с циррозом. Расскажите, в чем уникальность этого случая? 

— Это направление для республики имиджевое. Если в регионе есть трансплантация печени, то можно считать, что там здравоохранение на уровне. Из всех видов трансплантаций эта — самая сложная. Мы стремились к этому 10 лет и сейчас достигли того уровня, когда можем свободно пересаживать печень нуждающимся, а их достаточно много, все пациенты с циррозом.

В данном случае была достаточно молодая женщина, которой оставалось жить буквально несколько месяцев. Она долго находилась в браке, детей у нее не было и не могло быть. Мы пересадили ей печень, буквально через полгода женщина беременеет и благополучно вынашивает ребенка. Сейчас уже 2-3 месяца она растит хорошую девочку. Уникальность в том, что трансплантация печени дает возможность не только человеку жить с чистого листа, но и в том, что есть возможность давать другие жизни. Получается, что спасли одну жизнь и дали еще новую.

— Исполнение таких операций изменилось в условиях коронавируса? И в целом работа хирургов, трансплантологов?

— Вопрос очень животрепещущий. По стране количество трансплантаций печени и, в целом, органов, уменьшилось в разы. Прекратили плановую помощь, многие реципиенты — люди, которым нужно пересаживать печень, в изоляции. Сама система работы больниц не способствовала развитию трансплантации именно в этот год, потому что все замкнулись на коронавирусной инфекции. Получается, что другие патологии ушли на второй план.

Сейчас спустя 1,5 года после «старта» коронавируса мы понимаем, что людям, врачам, медикам в любом случае нужно адаптироваться и жить с этой инфекцией. Она никуда не денется, останется на всю оставшуюся жизнь. Человечество должно адаптироваться к вирусу, ведь кроме него есть еще и другие проблемы. В то же время не должна страдать медицинская помощь, не связанная с коронавирусом.

У нас же получился парадокс. В год ковида мы пересадили 20 печеней — это один из лучших показателей по регионам России, кроме крупных центров (Москва, Санкт-Петербург). Новосибирск — один из лидеров по трансплантации, они пересадили 25 печеней. Поэтому этот год не стал для нас каким-то тормозящим. Почему это произошло? Потому что у нас была организована хорошая система фильтрации пациентов с коронавирусом для доноров и реципиентов. 

— Если в 2020 году 20 печеней, то до этого сколько было?

— В 2019 было 12, в 2018-м одна трансплантация (пересадку печени пациентам в РКБ стали делать с 2018 года — прим. ред.).

— Плановые операции отошли на второй план перед коронавирусом? 

— Был приказ министерства здравоохранения по России плановую помощь ограничить, потому что все люди находились в жестких ограничениях. В основном медицинская помощь оказывалась только в экстренном порядке, за исключением онкологии, они работали в штатном режиме.

Трансплантацию мы не затормозили, а наоборот путем анализа и определенных предложений усовершенствовали мероприятия по обеспечению безопасности. На этапе входа идет тщательное обследование, как донора, так и реципиентов на коронавирус.

— Сейчас в 2021-м система наладилась?

— Да. Количество операций вышло на тот же поток, а может даже больше. Больница работает с серьезном режиме, много операций, в том числе плановых, трансплантация продолжается. Мы уже выполнили объем тех квот, которые были на год запланированы. 18 пересадок было в этом году, в прошлом планировали 13, а сделали 20, брали дополнительные квоты. В этом году тоже, наверно, будем брать, потому что практически мы уже закрыли эти квоты.

— Были другие уникальные случаи по пересадке?

— Мы провели пересадку для пяти пациентов с гепатоцеллюлярным раком, это онкология печени. Каждая трансплантация по-своему уникальна, это новая страница в жизни каждого пациента. По большому счету они обреченные люди, у которых при наличии данного диагноза очень ограничен срок жизни. После операции у них судьба переворачивается на 180 градусов, появляется огромный шанс качественно и долго жить. Хорошо пересаженная печень функционирует очень долго, есть случаи и 20 лет, и 40, то есть практически на всю оставшуюся жизнь человека при соблюдении определенных рекомендаций пациентом. Да, они должны всегда принимать определенные препараты, но это обеспечит им абсолютно комфортную и полноценную жизнь. Они даже внешне меняются, как будто заново родились.

«Все заболевшие, которые сейчас поступают, не вакцинированы»

— РКБ сейчас принимает пациентов с коронавирусом?

— Да, у нас отдельный корпус. Он сейчас тоже развернут.

— Сколько там коек?

— 250.

— А сколько сейчас занято?

— Практически полностью. 248 человек на госпитализации.

— Новая инфекционка в Казани (открылась в августе 2020 года — прим. ред.) помогла разгрузиться?

— Работы хватает всем. Коечный фонд был зафиксирован с учетом нового инфекционного корпуса. К сожалению, предусмотреть и предсказать определенный объем пациентов невозможно. Сейчас опять идет достаточно серьезный всплеск по коронавирусной инфекции. 

Пользуясь случаем всех призываем тотально вакцинироваться. Только это приведет к формированию коллективного иммунитета, тем самым мы, наверно, сможем затормозить, справиться с этим недугом. 

— Как вы относитесь к обвинениям в дискриминации московских властей и руководства других регионов, которые вводят запреты для невакцинированных?

— Наверное, это правильные меры. Тот, кто не вакцинирован, инфицируется и начинает заражать других людей. Зачем подвергаться риску? Почему в пандемию умирают сотнями, мы же видим сводку по России. Почему это происходит? 

В Израиле закрыли все границы, никого не впускают и не выпускают, всех в обязательном порядке тотально вакцинировали. Сейчас у них все ограничительные мероприятия сняты. Понятно, что границу они еще не открыли, но они живут и нет никаких проблем. В США сейчас третьей волны нет. К примеру в медицинских учреждениях у них, мы созванивались с коллегами, жесткое условие — до 1 сентября, если кто-то из сотрудников не будет вакцинирован, то он будет уволен. Думать нет времени, «сегодня не хочу, завтра, может, соглашусь». Мы теряем время, а вирус пользуется этим.

Вся опасность в чем? Вирус мутирует и становится очень ригидным, то есть не податливым к существующему лечению. Вакцина на какое-то время гарантирует то, что человек не будет болеть. Но на 100% гарантирует, что вакцинированный человек не умрет от ковида. Даже если он заболеет, то будет намного легче переносить заболевание. Вот в чем разница. А ущемление прав и прочее… Мы живем в социуме, общаемся, ездим, мы не изолированы, а раз не изолированы, тогда должны быть общепринятые мероприятия по борьбе.

— Почему не идут люди вакцинироваться?

— Есть ошибочное мнение, что «не надо ущемлять людей, у каждого есть свои права», «от вакцины может стать хуже, человек может заболеть, еще какие-то последствия». Нет никаких последствий, она ни на что не влияет, кроме стимуляции иммунитета и выработки антител, чтобы защитить организм. 

— Какое у вас отношение к тому, что в Казани в эти выходные проходит Сабантуй?  

— Жизнь не должна останавливаться. Если сейчас есть официальное решение о проведении Сабантуя, то мы понимаем, что мы еще не вышли за пиковые пороги, где нужно объявлять ограничения. С другой стороны, кто не вакцинировался, ему рекомендуют ограничиваться. Везде всех предупреждают, лучше вакцинироваться и быть спокойным за свой иммунитет. Человечество должно привыкнуть, не пугаться ковида. Нужно выполнять рекомендации, прививаться и жить спокойно.

Все заболевшие, которые сейчас поступают, не вакцинированы. Спрашиваешь: «Почему не вакцинировался?», ответить не может: «Не знаю, не хотел, не думал». «А будешь вакцинироваться?», все убеждены: «Буду». Но до этого «буду» нужно еще выжить, а это под вопросом.

«Пожилые практически не имеют шансов, если заболевают новыми штаммами»

— Чем отличаются новые британский и индийский штаммы?

— Очень агрессивные штаммы, очень вирулентные, большая вероятность заразиться, очень трудно поддаются какой-то коррекции и лечению — это отличает нынешние штаммы британский и прежде всего индийский.

— Как изменилось лечение пациентов с коронавирусом за 1,5 года с начала эпидемии? 

— Лечение эволюционирует, появляются определенные наработки. В связи с изменением штаммов, их стойкости, мутации, коронавирус становится трудноподатливым к тому лечению, которое было на старте в 2020 году. Схема, конечно, претерпела изменения. Мы начинали с одного, потом постепенно приходили к другому лечению, закрепились, снизили поток заболевших. А сейчас увеличение заболевших именно новыми штаммами. Они, естественно, нас порой вводят в затруднение, приходится прикладывать максимум усилий. Например, применять препараты из резерва, так называемую «тяжелую артиллерию». Если ранее мы ее только в крайних случаях применяли, то сейчас это идет сплошь и рядом. Без этого просто не обходится.  

— Это правда, что одному пациенту сейчас нужно в 2-3 раза больше лекарств, чем до начала пандемии?

— Да.

— Еще говорят, что ковид «помолодел». Молодые начали чаще болеть и так же тяжело?

— Тоже абсолютно верно. Очень молодой контингент сейчас тяжелых пациентов поступает, в последнее время особенно. Это и отличает мутации, агрессивный вирус затрагивает более молодое поколение. Но я не говорю, что пожилые остаются «безучастными», они практически вообще не имеют шансов, если заболевают этими новым штаммами.

— Стали ли сейчас жители республики больше вакцинироваться после введения ограничений в Москве и других регионах? 

— Я могу сказать за сотрудников Республиканской клинической больницы в плане отношения к вакцинации. Мы практически приближаемся к 100 процентам, все доктора, даже которые переболели, вакцинированы. Все прониклись и понимают, что от них очень многое зависит в плане лечения пациентов. Если они будут выпадать из обоймы, туда пойдет вся сфера здравоохранения. Как раз-таки в лице медиков 100-процентное понимание, что нужно вакцинироваться. Среди населения я не могу привести статистику, мы этим не занимаемся.

«Люди очень держатся за эти места, работая во временном инфекционном госпитале»

— Сервис hh.ru зафиксировал резкий рост спроса на медиков, в частности на медсестер. Вы ощущаете нехватку этих кадров? 

— У нас с этим больших проблем нет, РКБ — уникальное лечебное учреждение, на котором базируется 17 кафедр разных медицинских вузов — это Казанский государственный медицинский университет, Институт фундаментальной медицины КФУ, медицинская академия. Молодые специалисты, которые находится в ординатуре или студенты, могут работать во временном инфекционном госпитале, если хотят. Многие стремятся, потому что наряду с хорошей практикой, получают еще и хорошее подспорье в заработной плате.

— Про зарплаты врачей, которые контактируют с коронавирусными больными, рассказывают разное. В прошлом году говорили, что они стали зарабатывать так хорошо, что купили себе дачи. А в этом — что на купленной земле начали строить коттеджи… 

— Конечно, зарплата существенно отличается. Некоторые берут ипотечные кредиты для своих нужд. Соответственно, люди очень держаться за эти места, работая во временном инфекционном госпитале.

— Стоят ли эти деньги, которые платят врачам в красной зоне риска и последствий для организма? 

— Даже если бы выплат не было, все равно мы бы это делали. Это такая профессия, и мы ее выбирали осознанно. В медицине сейчас заняты люди, которые безмерно любят свою профессию и специальность. Работать медиком, врачом и не любить свою профессию — это ад, люди не выдерживают и уходят. Поэтому, кто сейчас в медицине, тот действительно фанат своего дела. Если бы не было этих выплат, все равно бы мы лечили, это наша жизнь.