"Метры тщеславия": зачем Санкт-Петербургу второе по высоте здание в мире

Новость о планах «Газпрома» построить в Санкт-Петербурге второе по высоте здание в мире, 703-метровый небоскреб «Лахта-центр 2», вызвала бурную реакцию в российском обществе. Шуруп, «памятник сосуле», башня Сарумана из «Властелина колец» – с чем только не сравнили визуальный облик проекта.

Повышенное внимание к подобным проектам объяснимо. Ведь если обычное высотное строительство – это всего лишь максимизация квадратных метров на единицу городской территории, то чудеса архитектуры создаются не только ради увеличения прибыли. Небоскребы-рекордсмены – современное воплощение идущего из древности желания дотянуться до небес. Особенно ярко это проявилось в конце XX века, когда мода на «самые-самые» высотки переместилась с Запада на Восток: они стали модными, «гламурными», наглядно демонстрирующими амбиции государств и корпораций.

Подобным образом к небоскребам исторически относятся и в нашей стране. Впрочем, как рассказали «Профилю» эксперты, далеко не в каждом случае их строительство выглядит оправданным.

Движение вверх

Небоскребы – американское изобретение. В конце XIX века города США переживали индустриальный бум и приток населения. Как следствие, быстро росли цены на землю. Одновременно появились электрические пассажирские лифты. Без них рост этажности был бы невозможен: до этого самым престижным этажом был первый, а на верхних селились бедняки.

Небоскреб Home Insurance Building в Чикаго Chicago History Museum/Vostock Photo

Первые небоскребы по сегодняшним меркам выглядят скромно. У Equitable Life Building, открытого в Нью-Йорке в 1870 году, было семь этажей (общая высота – 40 метров). Чикаго, основной конкурент Нью-Йорка, в 1885-м ответил строительством Home Insurance Building: 10 этажей, 42 метра. В следующие полвека рекорды высоты обновлялись девять раз, и почти всегда это происходило на Манхэттене. В конце «ревущих» 1920-х гонка особенно обострилась, но затем оборвалась: перегретую экономику США захлестнула Великая депрессия.

Следующие 40 лет статус самого высокого здания в мире удерживал 381-метровый Эмпайр-стейт-билдинг, любимый небоскреб кинорежиссеров (снят почти в 100 фильмах). В начале 1970-х, на волне послевоенного экономического подъема, его обошли Всемирный торговый центр (417 м) и чикагский «Уиллис-тауэр» (442 м). Но в целом высота американских небоскребов стабилизировалась.

В развитии городов периоды ускоренного обновления сменяются консервативными тенденциями, объяснил «Профилю» футуролог Кирилл Игнатьев. «Первая глобальная волна высотного строительства пришлась на довоенные десятилетия. В 1960–1970-е годы она сменилась представлениями о том, что надо строить экономно, рационально. Отсюда и панельная блочная застройка в СССР, и другие типовые технологии строительства, плоды которых можно увидеть во многих странах», – говорит эксперт.

Второй виток

Вскоре небоскребы вновь стали горячей темой: ими «заболела» Азия. При этом изначальный экономический смысл высоток, связанный с нехваткой городской земли, отошел на второй план: так, первый небоскреб Дубая, Всемирный торговый центр, построили в 1978 году посреди пустыни. Для развивающихся стран небоскребы стали полем конкуренции и самоутверждения – что-то вроде «заземленного» варианта космической гонки СССР и США. Лидером этого тренда стал Китай: открывшись миру после реформ Дэн Сяопина, страна испытала потребность в создании яркого фасада для международных инвесторов. Возводя целые леса небоскребов на месте вчерашних рисовых полей (яркий пример – шанхайский район Пудун), Китай за последние 40 лет построил втрое больше высоток, чем США за 140.

«Для азиатских корпораций небоскреб стал символом успеха, – рассказывает архитектор в бюро MLA+ Даниил Веретенников. – Если фирма может построить высокое, блестящее, светящееся здание, значит, у нее все в порядке с акциями, продажами. Это демонстрация социального статуса, а не насущная необходимость».

Конечно, грань между деловой и представительской функциями условна. Подобно ратушам и колокольням, высотки становятся архитектурными доминантами городов. Открытие в Дубае небоскреба «Бурдж-Халифа» в 2010 году сыграло не последнюю роль в двукратном увеличении турпотока в эмират за следующие шесть лет. В 2017-м глава построившей «Бурдж-Халифу» девелоперской компании Emaar сообщил, что небоскреб стоимостью $1,5 млрд позволил продать недвижимость с видом на него на сумму $5 млрд…

К началу XX века Азия догнала и перегнала Америку. За 12 лет, с 1998-го по 2010-й, мировой рекорд высоты пал трижды: с открытием малайзийских башен «Петронас» (452 метра), тайваньского «Тайбэй» 101 (508 метров) и «Бурдж-Халифы» (828 метров).

Волнующие шпили

Очевидно, что гонка высотности имеет мало общего со здравым смыслом. Еще в конце 1920-х случился первый курьез: на Манхэттене одновременно строились две высотки, претендуя на статус самой высокой, – Крайслер-билдинг и Уолл-стрит, 40. В итоге победил «Крайслер», архитектор которого спрятал внутри здания 38-метровый шпиль и затем неожиданно для конкурента водрузил его на крышу.

Небоскребы – американское изобретение TopFoto/Vostock Photo

С тех пор шпили вошли в моду, а необитаемое пространство выше последнего этажа стали называть «метрами тщеславия». «Бурдж-Халифа» и в этом побила рекорд: у нее таких метров 244, почти 30% общей высоты. «Если я нанесу мусс на волосы и мои волосы торчат вверх, я стану выше?» – иронизировал в прессе архитектор Шанхайской башни Маршалл Страбала. «В небоскребах Востока пропадает много площадей, которые невозможно заполнить. Если нет рынка, который освоит ваше здание, оно останется эффектной пустышкой», – констатирует Даниил Веретенников.

Проекты будущих высоток экономически обоснованную высоту охотно заменяют «красивыми» цифрами: у «Бурдж-Джидды» – ровно километр, у кувейтского «Бурдж Мубарак аль-Кабир» – 1001 метр («арабская сказка»), у «Лахта-центра 2» – 703 метра (отсылка к году основания Санкт-Петербурга)… Дальше всех пошли авторы дубайской башни Creek Tower: в ней будет всего 20 этажей на высоте, а под ними только шахта с лифтом.

Наши рекордсмены

В отечественной истории высотное строительство всегда имело особый подтекст. В СССР планы установить мировой рекорд высоты дважды остались нереализованными. В 1920-е задумывалась 400-метровая башня Татлина, авангардистский памятник III Интернационалу. Спустя десятилетие концепция поменялась: торжество социализма в отдельно взятой стране предполагалось увековечить 415-метровым Дворцом Советов в стиле сталинского ампира. Помешала война. Но затем рекорд все же покорился: с 1967 по 1974 год Останкинская телебашня удерживала статус самого высокого сооружения в мире. В целом отечественные небоскребы следуют за мировыми трендами, но с отставанием. Сталинские высотки 1950-х равнялись на довоенные образцы с Манхэттена. Задуманный в 1990-е комплекс «Москва-Сити» напоминает высотную часть лондонского Сити, построенную преимущественно в 1970-х.

А петербургский исполин «Лахта-центр» вызывает ассоциации с арабскими проектами, одиноко возвышающимися на просторе. В Европе ему нет равных: 462 метра, у ближайшего преследователя – московской башни «Федерация» – почти на 90 метров меньше.

Что касается 703-метрового «Лахта-центра 2», то пока лишь представлена его архитектурная концепция. Прогнозировать судьбу мегапроекта эксперты затрудняются. «В Петербурге нет предпосылок для района небоскребов, – объясняет архитектурный критик Мария Элькина. – Это не международный финансовый центр, а горизонтальный европейский город, имеющий достаточно земли, чтобы таким оставаться. Небоскребы «Газпрома» не вписываются в этот образ. Впрочем, это не вина компании, а проблема отсутствия градостроительных ориентиров на уровне городского руководства».

«Помимо прочих препятствий для небоскребов в Питере актуальна проблема видовых характеристик, – добавляет Александр Морозов, директор по транспортному планированию «Первой компании транспортной инфраструктуры». – Например, в Праге все офисные центры построены на окраинах, чтобы не пострадала историческая среда. В Москве этого не учли: с тех пор, как возвели стеклянную высотку на Павелецкой, она постоянно попадает на открыточный вид Красной площади от Исторического музея. Раньше за храмом Василия Блаженного и Спасской башней был ровный горизонт, а теперь стоит этот «стакан». В Петербурге надо не допустить подобного».

Аршином общим не измерить

По словам экспертов, Москва – единственный российский город, в котором высотки развиваются органично. Они вышли за пределы Сити и появляются в разных районах города. Проблема в другом – их строят без учета транспортных потоков. Причем на присоединенных территориях Новой Москвы повторяется та же ошибка: целые микрорайоны растут «в чистом поле».

«Москва-Сити» согласовали, не подумав о том, как туда будут попадать люди, – вспоминает Морозов. – В последние годы транспортная проблема частично решается: к Сити подвели линии метро, МЦК, МЦД. Но, чтобы попасть из вагона в небоскреб, все равно приходится наматывать километры, проходя через туннели, торговые центры… На машине тоже не подъехать – дорогая парковка, пробки. В общем, получился образец того, как делать не надо».

За пределами двух столиц собственным Сити готов обзавестись только Екатеринбург. Месяц назад «дочка» Уральской горно-металлургической компании получила разрешение на строительство пяти высотных зданий в центре города, эта застройка будет формироваться вокруг уже имеющихся башен «Исеть» (212 м), «Высоцкий» (188 м) и десятков жилых многоэтажек (на дома в 25 этажей и более приходится почти половина вводимого жилья).

«Компактная плотная застройка – визитная карточка Екатеринбурга с конца 1990-х, – комментирует Даниил Веретенников. – У других городов для этого ни потребностей, ни возможностей. Вообще, высотными технологиями мало кто владеет на нашем строительном рынке».