Потерянный рай: почему часто накрывает тоска по книжкам нашего детства

Фраза классика «Всем хорошим во мне я обязан книгам» мне казалась раньше перебором, но чем больше живу, тем больше она мне кажется верной. Особенно теперь, когда выбор книг вырос на порядки, а количество читателей на такие же порядки упало.

Волшебники изумрудных городов

В детстве я прожил много жизней. Началось это еще до школы. Первой книжкой была «Аты-баты, шли солдаты» (автора дети редко запоминают); какой еще могла быть первая книжка, как не про солдат, у сына молодого фронтовика, вернувшегося с войны строить на воронежской родине новую жизнь. И спасибо отцу и матери, что научили читать дошкольника.

Книжка та стала пропуском в новый мир, и потом пошло-поехало.

«Незнайка», сказки Андерсена, эпиграф к которым мог бы написать Блок: «...случайно на ноже карманном найди пылинку дальних стран, и мир опять предстанет странным, закутанным в цветной туман».

С тех пор цветной туман дальних стран был со мной всегда. И вытащить меня оттуда не могли никакие коврижки. Школьником я прожил не девять жизней, как у кошки, а гораздо больше. И берет досада, что внуки мало читают книг, а предпочитают копаться в мусорке интернета. Как если б Золушке добрая фея предлагала волшебства, а она б отвечала: нет, мне под игом мачехи привычней и интересней.

Они знают гламурных блогеров – нищих духом и небогатых разумом, но уверенных, что они чем-то богаты. И хотят быть на них похожи.

Друзья моего школьного детства – Маугли, Джим Хокинг из «Острова сокровищ», мальчишки Юрия Третьякова и капитан Сорви-голова – я с ними познакомился и подружился на всю жизнь. Мало у кого из нынешних в друзьях есть Том Сойер и Гекльберри Финн. Или адмирал-генералиссимус и его начальник штаба Евгения Титаренко. А ведь я мог бы пройти мимо и лишиться их навсегда...

Пылинки дальних стран

А сколько раз я был Ариэлем и человеком-амфибией! Возвращался бы и возвращался в тот мир, но потайная дверца закрылась. Всю жизнь я тосковал о них; даже пенсионером иногда вижу, как старый индеец бредет по берегу океана и зовет: Ихтиандр, сын мой! Но море хранит свою тайну – и душа моя сжимается до сих пор. Как и от мыслей об острове сокровищ. Мне до сих пор снятся буруны, разбивающиеся о скалы острова сокровищ, и хриплый голос Капитана Флинта: пиастры, пиастры!

А Робинзон Крузо – я столько времени провел с ним на необитаемом острове и охотно навестил бы его еще раз. И нам было бы о чем поговорить. Он жил на необитаемом острове долго, но лишь один раз, а я бывал там неоднократно.

Мальчишки нашего двора поделили между собой имена мушкетеров, придуманные человеком из другой страны и другого времени. Но они стали нашими, и один из нас на всю жизнь оставался Портосом. Вряд ли нынешние мальчишки переживают приключения и судьбы Д'Артаньяна, Атоса, Арамиса и Портоса; они – другие, неведомые. Мой нынешний друг как-то посетовал, что внук его не желает не только читать книжки, но даже чтоб ему их читали. Категорически! И чем полны их души, можно только догадываться. Так что помочь им мудростью прежних поколений будет трудно. Наши книги с их миром почти не пересекаются и отходят, помолясь, в мир иной.

А мы передавали друг другу томики Виктора Гюго, Вальтера Скотта, Майн Рида, Фенимора Купера и Джека Лондона. Их добывали на короткий срок и строго его соблюдали – чтоб не перекрылся ручеек из заветных книг. По ночам читали, прячась от родителей с фонариком под одеялом. Нас делали людьми не гламурные идолы, а благородные рыцарь Айвенго и Верная Рука – Друг индейцев – много было в нашей жизни настоящих, а не голливудских героев! Они бессмертны и остались в том же возрасте, а мы взрослели, и друзей прибавлялось.

А Сетон-Томпсон? Забыли Сетона-Томпсона! Но как жить человеку без его уникальной душевности ко всему живому? Кто читал Сетона-Томпсона, тот зверье, как братьев наших меньших, никогда не бьет по голове. Как, впрочем, и тот, кто читал «Белый клык» Джека Лондона или книги Джеймса Хэрриота.

Хемингуэй и тайная комната

К концу школы кто-то из наших родителей сумел подписаться на многотомник «Антология современной фантастики», другие – на 8-томник А. Конана Дойля, а мои отхватили собрание сочинений Герберта Уэллса.

С тех пор я испытываю дикую неприязнь к голливудским экранизациям «Человека-невидимки»: за что они превратили сложного героя-одиночку в обыкновенного уголовника?

А «Антология» та была богаче любого Клондайка (извини, дорогой Джек Лондон) – бездна жизни, мыслей, чувств и сюжетов. Они оставили свои следы в душе, хранятся где-то в ее закоулках, но иногда вдруг всплывают – и всегда только с самыми добрыми чувствами. «Антология» эта сработала таким камертоном, что я и сам стал писать фантастические рассказы. Хорошо, что они не сохранились: я понял, что настоящие писатели культурой повыше будут, и надо их догонять.

А Вильям Сароян! Кто теперь знает Вильяма Сарояна? А ведь это – самый неунывающий писатель всех времен и народов. Оптимистичней даже Джерома К. Джерома – а уж тот умеет порадовать читателей смешными неожиданностями. Сароян мог бы стать знаменем всех оптимистов и проводником к смыслу жизни, к которому брести с ним – одно удовольствие. При этом никакой поучительности. Просто душа этого Вильяма такая детская и ясная, что дружить с ним – это как «подарок – в студию!».

Но кому нужен Сароян, если житейскую мудрость армия мальчиков и девочек хлебает из блога Ольги Бузовой, самой знаменитой и смешной девушки России.

Да знаю я ваш интернет – каждый день с ним работаю. Но никогда не давал он мне такого буйства глаз и половодья чувств, как «Снегурочка» Кира Булычева, «В Париже» Бунина или «Дуэль» Куприна. Жаль, но никакой газеты не хватит перечислить все жемчужины, инкрустировавшие мою жизнь.

А Хемингуэй – «Прощай, оружие!», «Снега Килиманджаро», «Недолгое счастье Френсиса Макомбера» – и все это не про войну или охотников, а про мечту мужчины о женщине; его «Убийцы» до сих пор где-то неподалеку, я чувствую их дыхание спиной и поражаюсь силе простых слов. Хемингуэй когда-то был Папой Хэмом, и портрет его, в свитере, а не в галстуке, висел в домах романтиков всей планеты. А Дедом Хемингуэй не стал; эпоха романтиков закончилась.

Ой, нет. Невозможно все жизни перечислить. Их так много, и так жаль обитателей всемирной мусорки интернета, лишенных книжных сокровищ. Мало кто желает услышать Хорхе Луиса Борхеса: «Мне всегда казалось, что рай – своего рода библиотека». Не говоря уж о том, чтоб понять смысл этой фразы.

Эх, «Остров сокровищ»! Я б и еще раз эту книгу почитал, но бумажной у меня нет, а читать в сети не хочется: там нет запаха бумаги, шелеста страниц и фонарика под одеялом – моей тайной комнаты удивительных приключений и чувств.

Александр ЯГОДКИН