Новая дикость: как вакцинация стала маркером тотального недоверия и культа «хотелок»

Противостояние граждан вокруг вакцинации, раскол на антиваксеров и ваксеров — чрезвычайно опасное явление. Это по-настоящему гражданский конфликт, пусть пока и виртуальный.

Раскол проходит не по привычным социальным трещинам, а гораздо глубже — среди самых близких людей, между некогда единомышленниками. Ссорятся родственники, родители с детьми, братья. Ссорятся люди одних, казалось бы, убеждений — наибольший раздрай наблюдается среди патриотов-государственников.

В конечном счёте — подрывается единство народа.

Вакцинация стала настоящим яблоком раздора, предметом манипуляции и спекуляций. Нельзя закрывать на это глаза, списывать на временные трудности. Очевидно — это уже давно вопрос не медицины, а мировоззрения. И пора честно проанализировать, в чём причины того, что против прививок выступают люди разных убеждений и даже некоторые врачи.

Здоровый консерватизм и нездоровые страхи

Критичное отношение ко всему новому — нормально, будь то мода на джинсы или тем более вакцинация от неизвестной болезни. Новое, мало известное закономерно вызывает осторожность, недоверие. Это естественный механизм самосохранения.

Настороженное восприятие нового — как предохранитель, оно лежит в основе здорового консерватизма.

Здравомыслящий человек и народ в целом оценивают новое через призму опыта, лучших практик прошлого. Только когда — и если — новшество доказывает реальную пользу, только тогда традиция его признаёт как полезное и включает как часть себя. Таким образом социум совершенствуется эволюционным путём, без революционных разрушений.

В этом и заключается настоящий традиционализм, который вовсе не является врагом нового, но в отличие от огульного модернизаторства не хватает всё новое с открытым ртом, как манну небесную.

Ненормальна не эта настороженность, а спекуляции вокруг нового, попытки спровоцировать панику, раздуть ложные страхи.

Сама по себе вакцинация — процедура хорошо известная. Более того, с её помощью от оспы, полиомиелита, туберкулёза были спасены многие миллионы людей. Ещё недавно в СССР это было обязательной нормой.

Сейчас же вокруг вакцинации много нездоровых слухов, спекуляций, вранья. Да, отчасти тому причиной новая, мало изученная болезнь от коронавируса. Но такое яростное противодействие прививкам этим не объяснить.

Социология показывает поверхностные причины страхов. Люди говорят, что их беспокоят медицинские факторы: малый срок разработки вакцины, побочные заболевания, неэффективность и пр.

На самом деле они так объясняют для себя другой, подсознательный страх. Это известный в психологии приём — логически обосновать нечто неосознанное, в чём не хочется признаваться.

Давайте честно: абсолютное большинство из нас ничего не понимают в вирусологии, фармацевтике. Медицинская эффективность вакцины — дело узкой группы специалистов, далеко не каждого врача.

Если о ковиде рассуждает не вирусолог — это первый признак спекуляции.

Но то, что даже среди врачей немало противников вакцинации, говорит о глубоком мировоззренческом кризисе общества.

Крах эпохи Просвещения и Прогресса

Общая причина страха перед вакцинацией — в тотальном недоверии. В недоверии не к конкретной вакцине, разработчикам, не к медицине и государству, это недоверие в самом широком смысле — к господствующей в мире парадигме, к глобальной матрице.

Мы живём во времена больших перемен.

Уходит почти 500-летняя эпоха Просвещения — и терпит крах всё, что с ней связано: рационализм, сциентизм, гуманизм, естественное право.

Мир окончательно разочаровался в идее Прогресса, в возможности построения идеального общества за счёт технологического развития и материального благополучия.

В народе, в обществе уже нет веры научному мировоззрению, нет веры в гуманизм и права человека, в просвещенческие свободу, равенство и братство.

Это неприятие и разочарование не на пустом месте, оно объективно и понятно.

Эпоха Просвещения породила не только технологический прогресс, но и жуткие катастрофы невиданного масштаба, океаны крови и страдания сотен миллионов людей. Модерн и постмодерн как продукт его разложения породили самые страшные войны в истории человечества, концлагеря и «гуманитарные бомбардировки», экономику чистогана и социальную несправедливость, бездушие и бездуховность, разложение семьи, братства, церкви, государства, а также наркобизнес, секс-туризм, торговлю человеческими органами как индустрию.

Всё это и многое другое сделал человек разумный, рациональный, просвещённый. А теперь ещё и опустошённый.

В этом фундаментальная причина, которая тянет за собой все остальные: недоверие к общественно-экономическому укладу, к институтам власти и политической модели, к элите, в том числе медицинской.

И как следствие — к массовой вакцинации как его части.

Вокруг царит тотальное недоверие ко всему, что раньше было священно.

Недоверие к рациональному объяснению мира, разочарование в науке: люди больше верят гадалкам, чем в научные теории, потому что эти теории меняются не реже, чем расклад в картах.

Наука не только не привела к земному раю, но и скатилась к обслуживанию коммерческих интересов частного капитала. Если раньше учёный был светочем, то сейчас над «открытиями английских учёных» смеются.

Разочарование в человеке как в царе природы: само это определение вызывает сарказм, так как нравственно человечество опустилось ниже зверей, а высоких технологий не хватает даже для точного прогноза погоды на неделю, не говоря уже о бессилии перед участившимися природными и техногенными катастрофами.

Недоверие к правам человека и всей системе естественного права: всё решает право сильного и богатого, в остальном лишь только имитация и игра в демократию.

Разочарование в свободе слова, потому что финансовая цензура в виде формата затыкает рот правде, а слово с появлением соцсетей обесценилось до неприличия.

Слов слишком много, зато дефицит поступков.

Недоверие к медицине, фармакологии, её продуктам — только частное проявление краха современного мироустройства. Медицина, как и все другие сферы, пропитана коммерциализацией, и жажда наживы перечеркнула клятву Гиппократа.

Либеральное мракобесие

Зато на трупе классического либерализма, на его продуктах разложения расцветает либеральное мракобесие.

Это когда личные желания индивидуума превыше всего. Даже не личные права, не объективные интересы личности — а только желания, «хотелки».

Для классического либерализма вакцинация — это благо, она защищает драгоценное здоровье индивидуума. Для либеральных мракобесов вакцинация — это зло, принуждение. Насилие над их личностью.

В чём насилие? В самом факте, что это надо сделать.

Неважно даже, что это ради его личной безопасности. Постмодернистский либерализм, гедонизм — это полное отрицание чего-то необходимого. Любого, что ограничивает личные «хотелки».

Разница между классическими либералами и либерал-анархистами хорошо видна в странах Запада.

Старорежимные бюргеры добровольно и поголовно сделали вакцину, даже несмотря на десятки погибших и массу примеров осложнений от западных вакцин. Ибо для них свобода — это ответственность за себя драгоценного, своё и только своё здоровье.

Но есть и ковид-диссиденты, которые протестуют против любых мер ограничений и лечения, поскольку считают это насилием над их личностью.

В России классических либералов очень мало, их практически нет. Зато среди городского населения много либеральных мракобесов, воспитанных неолиберальной масс-культурой и экономикой потребления 2000-х годов.

По соцопросам, больше всего противников вакцинации — среди молодёжи (65,6%), а также среди людей, родившихся в конце 1990-х и начале 2000-х годов. В них либеральное мракобесие сидит на подкорке, на бытовом уровне.

В их матрице потребление важнее созидания, соцсети значимее государства, для них априори телевизор — враньё, а интернет — свобода и правда.

Любое обязательство для них, тем более гражданский долг, — это насилие и зло. Из этого же разряда — необходимость коллективного иммунитета. Таких людей бесполезно призывать к здравомыслию, убеждать объективными фактами, даже к защите собственного здоровья.

Это типичное мракобесие, но цивилизованное, модное. Парадокс XXI века — вражда к просвещению просвещённых, казалось бы, людей, с высшим образованием, продвинутых и прогрессивных.

Причём — удивительное дело! — либеральное мракобесие проявилось даже среди антилибералов, тех, кто себя считал до пандемии традиционалистами, консерваторами, сторонниками сильного государства.

Их этатизм вдруг уступил место либеральному волюнтаризму, в ответ на призыв государства вакцинироваться они назвали это насилием над личностью и по факту стали антигосударственниками.

Личные «хотелки» оказались им важнее интересов государства вопреки их теоретическим убеждениям.

Особенно странно наблюдать за тем, как сторонники Сталина, его методов управления, на деле оказались, по тогдашней классификации, оппортунистами.

Те, кто ставил в пример мощь и порядок СССР, стали срывать массовую вакцинацию, рассуждая о правах человека и недостаточных гарантиях безопасности со стороны власти.

Можно представить, что бы сделали с такими «сталинистами» в 1939 году, когда в Москву проникла лёгочная чума и усилиями НКВД, когда даже самые высокопоставленные чиновники были посажены на карантин, за несколько дней был ликвидирован очаг рядом с Кремлём.

Советская власть и после Сталина не нянчилась в ситуациях, когда под угрозу попадали миллионы жизней и биологическая безопасность страны.

В 1959 году из Индии в Москву занесли чёрную оспу: за 19 дней изолировали 9 тысяч человек, вакцинировали 6-миллионный город — и задушили заразу на корню. Как говорится, оцените эффективность.

И причина тому не в тоталитаризме советской власти, а в доминировании в обществе коллективных интересов над частными.

(Без)ответственность государства

Впрочем, от поведения государственной власти, от характера государства тоже зависит чрезвычайно много.

К сожалению, российское государство в решающий момент стало либеральничать, играть в демократию, пытаясь выглядеть «святее папы римского», либеральнее либералов.

Причём это контрастировало с первоначальной реакцией на коронавирус, когда весной 2020 года была введена жёсткая «самоизоляция», что соответствовало чрезвычайному положению во время общенациональной угрозы.

Если эпидемия коронавируса — угроза общенационального масштаба, даже мирового, то и реакция на неё должна быть соответствующей.

Если на кону — защита народного здоровья, то государство должно провести мобилизацию и объявить о вакцинации как стратегической мере государственной важности.

Не уговаривать и причитать, а брать на себя ответственность и проводить всеобщую обязательную вакцинацию для защиты нации. Оформить это в виде закона, где огласить все условия, обязательства и возможные исключения, а также наказание за неисполнение закона.

Однако ничего этого не было сделано.

Вакцинация от коронавируса была сведена к обычной медицинской процедуре и поначалу вовсе была пущена на самотёк по принципу «кто хочет, тот пусть и сделает».

К чему привела такая необязательность власти? С одной стороны — к расслабленности: раз не заставляют, то нет крайней необходимости. С другой — к сомнениям в самой болезни, в вакцине. Мол, власть сама не уверена, что вакцинация нужна.

Это сыграло на руку антивакцинной пропаганде в соцсетях. Как результат: после первых месяцев — полный провал и мизерное количество привитых.

Когда же к лету стало понятно, что вакцинация сорвана и коллективный иммунитет не удаётся сформировать, центральная власть переложила ответственность за обязательное прививание на региональных чиновников и — что ещё хуже — работодателей, в том числе на частный капитал. Что ещё больше дискредитировало вакцинацию в глазах народа, так как капиталисты, получив ещё один рычаг давления на сотрудников, нередко устраивали произвол.

Всего этого можно было бы избежать, прояви власть волю и прямую ответственность. Успешный способ вакцинации в России только один — когда государство полностью берёт на себя все риски, когда власть открыто, системно, массово прививает всех, кого можно. Чтобы спецбригады врачей приезжали на заводы, в офисы, в деревни — читали ликбез о пользе вакцине и ставили прививки.

Такой подход при всём сопротивлении либеральных мракобесов вызвал бы в русском сознании ощущение уверенности, в народе сработали бы традиционалистские установки уважения к сильному царю.

Значит — власть уверена в том, что делает. Значит — это дело правильное и праведное.

Государство в русской традиции должно быть сильным и ответственным. Если оно таким быть не хочет, оно сразу теряет в глазах людей ключевое своё качество.

Новая дикость или новая этика

Безусловно, для этого власти пришлось бы пойти против заданного постмодерном тренда.

Потребовалось бы если не сформулировать, то хотя бы сделать запрос на качественно иные установки, ценности, идеи, на новую систему координат. Это чрезвычайно непросто и требует напряжения воли и духа — гораздо легче идти в фарватере, плыть по течению.

Но ведь нынешнее течение стремительно несёт всё человечество и нас в том числе к гибели.

Отрицание культа разума и науки сопровождается отнюдь не созданием нового «высокого проекта», отказ от Прогресса ведёт к ускоренной архаизации, к новой дикости, к контрмодерну.

Да, при всех высоких технологиях и буржуазных кофейнях новая дикость становится нормой — сначала в массовой культуре, а затем в реальной жизни.

Расстрелы в школах, секты, где подростков склоняют к самоубийству, онлайн-насилие для подписчиков в соцсетях — это всё новая дикость. Избиение стариков-ветеранов и испражнения на мемориалах, издевательства мажоров над … — это тоже оно, жуткое одичание ухоженных, но бездушных деток постмодернизма.

Контрмодерн врывается повсюду и становится привлекательным своей агрессией.

В политике — это ультраправый радикализм, социальный расизм, когда право сильного и богатого возводится в абсолют.

В религии — псевдорелигиозный фундаментализм, когда бога ищут в насилии.

В экономике — это архаизация и социальное неравенство, культ полукриминальной успешности («деньги не пахнут»).

В геополитике — поддержка неонацизма, когда цивилизованные страны и международные организации покрывают героизацию Бандеры.

Из-под тонкой плёнки цивилизованности повсюду вырывается архаика, злобное язычество, где прав сильный, готовый перечеркнуть жизнь ближнего. Это и есть контрмодерн.

То, что отрицает и модерн, и постмодерн, но не возвращается к традиции, а бросает человечество в новую архаику.

Модерн и либерализм как его проект — это ценности Реформации, буржуазное «освобождение» и рациональность.

Контрмодерн — это высвобождение зверя в человеке, его разрушительной страсти.

Либерализм уничтожил, опустошил этическое пространство. И эта пустота заполняется «цивилизованными дикарями» со смартфонами и свежим кофе из экологических стаканчиков в руках.

Единственная историческая альтернатива архаизации контрмодерна — новая этика, новые правила и ценности.

Пустота после краха Просвещения должна быть заполнена новым этическим содержанием.

Единственный потенциал такого содержания — в правильно понятой традиции, в лучшем наследии наших предков.

Для выхода из тупика нужна система координат, в котором этика стоит на первом месте.

Языческому праву сильного надо противопоставить традицию христианской справедливости, когда последние становятся первыми. Принципу конкуренции и насилия как фактору успеха — принцип солидарности, жертвенности ради ближнего. Экономике потребления — экономику созидания и справедливого распределения. Цинизму «винеров» — искренность и новую сакральность «труждающихся и обременённых». Глобальному капитализму — нравственное государство, в котором качества управления будет оцениваться в этических категориях, а не в ценниках и валовом продукте.

Несомненно, перейти к новой традиционалистской этике будет очень непросто. Для начала необходимо сделать первый шаг — осознать смертельную опасность нравственной деградации и захотеть найти выход.

Для этого нужно буквально кожей почувствовать предел беспредела и решить, что так больше жить нельзя.

Недовольство среди людей растёт, но оно пока умеренное и неосознанное: во всех бедах винят либо отдельных политиков, либо частные проявления деградации (коррупцию, бедность, неразвитость институтов).

Как следствие, одни считают, что для исправления проблем достаточно дать больше свободы, другие — наоборот, требуют установить жёсткий порядок (какой по содержанию, непонятно).

Очевидно, что даже успешная борьба с частными проявлениями деградации грозит половинчатостью результата и даже вредом.

«Расстрелы и посадки» при действующей системе координат приведут либо к усилению теневого сектора, либо к запуску репрессивного молоха в интересах самих коррупционеров.

Ослабление же контроля ради превратно понятой свободы приведёт к беспределу «а-ля» 1990-е в России, но с ещё худшими последствиями по причине усиления деградации нравственности.

Таким образом, для осознания угрозы новой дикости понадобится немало времени и усилий, если только не разразится масштабная гуманитарная катастрофа, по сравнению с которой пандемия покажется забавным приключением.

Вопрос только в том, чтобы не пройти точку невозврата.

Читайте также: Государство для человека: почему граждане не ценят мрачный собес, превращённый в модный МФЦ

Эдуард Биров