В случае с афганскими детьми, плакальщикам банально не оплачено

Ну ОК. Теперь весь мир знает, что в качестве финального аккорда своей «миссии» в Афганистане высшее руководство США во главе с президентом Байденом совершили убийство мирного жителя и его семьи.

Погибло семеро детей. Якобы, по ошибке. Но! Погибло! В результате злого умысла или преступной халатности — для начала разбирательства это не важно.

Но где это разбирательство? Где брифинг министерства обороны США? Где покаянные речи Байдена и Харрис? Где скорбные аватарки в американском сегменте соцсетей? Где митинги под американскими посольствами по всему миру? Где срочный Совбез ООН? Где ЮНИСЕФ и прочие любители рассуждать про слезинки ребёнка?

А нету. Потому что это — другое!

Вот когда бармалеи ака «белые каски» работали в Сирии, вот когда присыпанный бутафорской известью мальчик в машине «скорой помощи», вот когда девочка Бана — тогда да. Тогда весь мир взбивал в пену сопли жалости и сострадания, заливая ими и соцсети, и высокие трибуны.

А сейчас — тишина. Потому что это — не те дети, за которых стоит надрывно голосить и требовать призвать в ответу виновных.

Если хотите уж очень грубо и примитивно, то в случае с афганскими детьми банально не оплачено. Поэтому все штатные плакальщики помалкивают, обращая свой резко затуманившийся взор и внезапно иссякшее красноречие на что угодно, только не на тот дворик в Кабуле, где бездушная американская военная машина в одночасье лишила жизни десятерых человек.

В этой связи я сегодня не могу участвовать в поминальном марафоне, приуроченном к годовщине терактов 11-го сентября. Но не потому, что мне не жаль погибших. А потому, что прямо сейчас, пока я пишу эти строки, на Донбассе продолжается война. И прямо сейчас кто-то из тех, кто там живет, может погибнуть. И о них, как и о семье в Кабуле, никто, кроме нас, не будет скорбеть. И никому до них, кроме нас, не будет никакого дела.

Потому что «сопутствующие потери».

Потому что a la guerre comme a la guerre.

Потому что с этих трагедий не поиметь никакого политического гешефта.

Вот поэтому я сегодня пролистываю все рассказы о «дне, изменившем мир».

Потому что у нас своих таких дней — хоть ложкой ешь. А ещё потому, что все это фальшиво и лицемерно. До тошноты. И до омерзения.