Заговор против "Императрицы Марии": почему царский министр требовал суда над адмиралом Колчаком
Рано утром 20 октября 1916 года Севастополь сотряс взрыв чудовищной силы. Это взлетел на воздух артиллерийский погреб под носовой башней главного калибра флагмана Черноморского флота линкора «Императрица Мария». Корабль охватил пожар, начали рваться снаряды к 130-миллиметровым орудиям. В общей сложности прогремело еще 25 взрывов. Менее чем через час линкор перевернулся кверху килем и затонул. По разным данным, катастрофа унесла жизни от 200 до 300 моряков.
Туман войны
Для выяснения обстоятельств и причин катастрофы в Севастополь царским указом отправили комиссию во главе с членом Адмиралтейства адмиралом Николаем Яковлевым. В ее состав вошли разработчик проекта линкора «Севастополь» академик Алексей Крылов и военно-морской министр адмирал Иван Григорович. Спустя десять суток комиссия направила царю первый отчет: «Причина взрыва – пожар в носовом артиллерийском погребе линкора, возникший в результате возгорания картузного 305-миллиметрового порохового заряда. Пожар повлек за собой взрыв нескольких сот зарядов и снарядов главного калибра… После повреждения наружного борта предотвратить гибель линкора было невозможно».
Однако ответа на главный вопрос – из-за чего загорелся порох – не прозвучало. Что неудивительно, ведь в распоряжении комиссии и следователей практически не было улик и вещественных доказательств. Все судовые документы были уничтожены огнем или находились в затопленных помещениях линкора. Проведение многих экспертиз в полном объеме по той же причине тоже было невозможно.
Разбирательство свелось к снятию показаний с уцелевших членов экипажа. Комиссия рассматривала три версии: небрежное обращение с порохом, самовозгорание пороха и злой умысел – диверсия. Полностью нельзя было исключить ни одну из них, как, впрочем, и остановиться на какой-то одной.
Линкор «Императрица Мария» после гибели tsushima.su/Фотография из коллекции Бориса Айзенберга
В итоговом документе нашли отражение факты халатности и нарушений уставного порядка. Например, не соблюдались требования по хранению ключей от артиллерийских погребов. Некоторые помещения оставались незапертыми. На корабле шел ремонт, к работам были привлечены около полутора сотен гражданских специалистов – рабочих и инженеров. Среди них вполне мог затесаться вражеский агент, пронесший на борт взрывное устройство.
Неосторожность также могла привести к пожару и взрыву линкора. Прецедент имел место на балтийском дредноуте «Севастополь» – 17 октября 1915 года футляр с полузарядом упал с высоты около четырех метров в крюйт-камеру. От удара порох в футляре воспламенился. Огонь, к счастью, не перекинулся на другие полузаряды. Способность бездымного пороха самовозгораться от падения для всех стала неприятным сюрпризом. Комиссия не исключала, что борту «Императрицы Марии» могло произойти нечто подобное, но уже с роковыми последствиями.
Дисциплина в экипаже, впрочем, тоже хромала. Старший офицер погибшего линкора капитан 2-го ранга Анатолий Городысский дал следующие пояснения: «Требования устава находились в совершенно другой плоскости, чем требования, предъявляемые каждой минутой жизни корабля… Попытки совместить эти плоскости были почти всегда болезненными и производили часто впечатление тормозящего дело педантизма».
Командующий Черноморским флотом адмирал Александр Колчак отвергал возможность диверсии. Однако он не был лицом беспристрастным: подтверждение этой версии грозило ему как минимум отставкой. С адмиралом категорически был не согласен Иван Григорович, утверждавший, что происшествие – «злонамеренный взрыв при помощи адской машины и дело рук врагов», которые воспользовались нарушениями порядка на корабле. Морской министр полагал, что злоумышленник «из подкупленных лиц, переодетый матросом, а может быть, и в блузу рабочего, попал на корабль и подложил адскую машину». Иван Григорович требовал отдать под суд всех причастных к ситуации, в том числе и Александра Колчака. Это было логично – именно командующий в ответе за все, что происходит на вверенном ему флоте.
Военно-морской министр Российской империи, адмирал Иван Григорович Карл Булла
До суда и громких отставок дело так и не дошло: через четыре месяца произошла Февральская революция, через год – Октябрьская. В феврале 1920-го в Иркутске большевики расстреляли Александра Колчака – лидера белого движения и непримиримого врага советской власти. И тайна гибели новейшего линкора императорского флота вот уже 105 остается нераскрытой, а жертвы неотомщенными.
Английская мода
Русско-японская война 1904–1905 годов стала переломной точкой в развитии искусства войны на море. Цусимское сражение наглядно показало, что в открытом противостоянии победа остается за флотом, имеющим корабли, защищенные мощной броней, вооруженные артиллерией крупного калибра, способной поражать цели, находящиеся на дальних дистанциях. Переход в новое качество первыми осуществили англичане, построившие корабль «Дредноут» («Бесстрашный»). В отличие от предшественников – эскадренных броненосцев, вооруженных, как правило, четырьмя орудиями калибром 10–12 дюймов и многочисленной артиллерией среднего калибра (12–14 шестидюймовых пушек), – новый корабль получил 12 орудий главного калибра. В результате «Дредноут» в артиллерийской дуэли на дальней дистанции был в три раза сильнее своих предшественников. Он дал название новому классу линейных кораблей – дредноуты, обзавестись которыми для любой морской державы стало подтверждением своего статуса.
Больше других преуспели в строительстве гигантов Великобритания и Германия, с большим отрывом шли за ними Франция, Италия, США, Япония и Россия. Четыре первых русских дредноута типа «Севастополь» были построены в Петербурге. Впрочем, учитывая подавляющее превосходство немецкого флота – Кайзерлихмарине располагал 24 дредноутами и линейными крейсерами и имел возможность через Кильский канал в нужный момент усиливать свое присутствие на Балтике, – русское командование своими линкорами предпочитало не рисковать.
На Черном море ситуация была принципиально иной. Здесь русский флот был сильнее турецкого. В январе 1910 года Османская империя приобрела в Германии два линкора-додредноута типа «Бранденбург», построенных в конце ХIХ столетия. Современных же линкоров у турецкого флота не было, хотя он и стремился ими обзавестись. В 1911-м был подписан контракт с Англией, согласно которому англичане обязывались построить для Турции три дредноута: «Фатих», «Султан Осман» и «Решад V». Военно-морской министр Иван Григорович писал по этому поводу: «Период времени с 1914 по 1915 гг. будет для нас критическим в смысле войны с Турцией, если последняя получит заказанные ею два дредноута ранее готовности наших линейных кораблей».
Начавшаяся Первая мировая обнулила контракты, англичане линейные корабли Турции не поставили. Зато упустили в Средиземном море германский линейный крейсер «Гебен», который на пару с легким крейсером «Бреслау» накануне войны проскользнул в Дарданеллы. По сути, всего один корабль резко изменил соотношение сил на Черноморском театре боевых действий.
Дредноуты для русского Черноморского флота спешно строил завод в Николаеве. Первыми со стапелей сошли «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина Великая». Третий – «Император Александр III» – был готов после Февральской революции. Четвертый – «Император Николай I» – достроен не был.
Для ускорения работ военно-морское ведомство приняло решение взять за основу черноморских дредноутов проект линкора «Севастополь». Строившиеся на Николаевских верфях гиганты уступали балтийским собратьям в скорости (21 узел против 23), зато имели более рациональное бронирование. Вооружение составляли двенадцать 305-мм орудий, расположенных в четырех башнях, двадцать противоминных 130-мм пушек и пять 75-мм зенитных.
Линкор «Императрица Мария» на стапеле tsushima.su/Фотография из коллекции Юрия Чернова
Погоня за «Гебеном»
«Императрицу Марию» спустили на воду в октябре 1913 года. В октябре 1915-го, после достройки и испытаний, она вошла в состав Черноморского флота. Событие было во всех смыслах знаменательным. К тому времени больше года на Черном море хозяйничал «Гебен». Вооружение – десять 280-мм орудий – позволяло ему противостоять любому из шести устаревших линкоров Черноморского флота. Слабое бронирование компенсировалось высокой скоростью хода – более 28 узлов, тогда как русские корабли могли дать всего около 16 узлов.
Германский линейный крейсер занимался ровно тем, для чего был предназначен этот класс кораблей: разведкой, нарушением морских коммуникаций, обстрелом российских портов и побережья. Как писал «Русский инвалид», «Гебен» является «ужасом Черного моря», «пугалом для слишком нервно настроенных общественных кругов». В открытом бою с ним устаревшие русские линкоры в одиночку имели мало шансов на победу. Выход был найден: корабли выходили в море в составе отрядов, в каждом из которых число орудий главного калибра было примерно сопоставимо с числом орудий «Гебена».
Германский линкор «Гебен», 1914 год Bundesarchiv (CC-BY-SA 3.0)/Wikimedia Commons
До появления «Императрицы Марии» германский крейсер вступал в бой с линкорами Черноморского флота дважды: у мыса Сарыч 18 ноября 1914 года и в районе Босфора 10 мая 1915-го. В первом случае оппонентом «Гебена» был броненосец «Евстафий». Артиллерийская дуэль продолжалась 14 минут. Русские комендоры добились 11 попаданий, немецкие – четырех. Второй бой принес славу «Пантелеймону» (бывший «Потемкин»), хотя в сражении участвовали и другие броненосцы. За 22 минуты «Гебен» выпустил по русским кораблям 150 снарядов, но попаданий не добился. «Пантелеймон» израсходовал 23 снаряда, три из которых нашли цель. И снова германский корабль, пользуясь огромным преимуществом в скорости хода, вышел из-под огня.
После ввода в строй новейших линкоров «Императрица Екатерина Великая» и «Императрица Мария» ситуация в корне изменилась. Русский флот теперь мог надежно блокировать Босфор. 8 января 1916 года «Гебен» в очередной раз вышел в море и был перехвачен «Екатериной Великой». Дредноут открыл огонь, снаряды ложились настолько близко, что крейсер секли осколки, но с наступлением ночи «немец» укрылся в Босфоре под защитой береговых батарей. Если бы в бою участвовали оба русских дредноута, то легким испугом «Гебен» вряд ли бы отделался.
Немецкий след
Потеря «Императрицы Марии» существенно ослабила Черноморский флот, и у «Гебена» на несколько месяцев – до ввода в строй «Александра III» – появились козыри. Спустя почти два десятилетия подозрения в «злом умысле», казалось бы, нашли подтверждение. В 1930-х годах чекисты раскрыли шпионскую организацию, созданную до Первой мировой офицером германского генштаба Винштайном, который работал в России под дипломатическим прикрытием. Участниками организации, по версии ОГПУ, были некие Визер, Линке, Феоктистов, Шеффер, Штайфех, Сбигнев.
Незадолго до начала Первой мировой войны Винштайн уехал в Германию, а резидентом стал Виктор Верман – этнический немец, чья семья владела пароходной компанией. ОГПУ получило от него и других фигурантов дела «чистосердечные» признания в шпионской деятельности до октября 1917 года и во вредительстве на заводе уже в годы советской власти.
Однако есть основания считать, что «шпионы» и «вредители» просто оговорили себя, как это были вынуждены делать тысячи тех, кто попал в маховик репрессий. В 1989-м они все были реабилитированы. И все же странная история с Верманом, которого просто выслали из СССР, не перечеркивает версию о диверсии, как наиболее вероятной, по мнению Ивана Григоровича, причине взрыва «Императрицы Марии».
В годы Первой мировой войны это была не единственная катастрофа на флотах стран Антанты. 22 декабря 1916-го в Средиземном море взорвался русский броненосный крейсер (в прошлом – эскадренный броненосец) «Пересвет». Он мог как наскочить на мину, выставленную немецкой субмариной «U-73», так и погибнуть от рук диверсантов. Таинственным образом взлетели на воздух два новейших британских линкора: в ноябре 1914 года – «Булуорк», в мае 1917-го – «Вэнгард». Как предполагалось, также в результате диверсий.
Нес потери и итальянский флот: в конце сентября 1915 года загорелся и взорвался линкор-додредноут «Бенедетто Брин», в начале августа 1916-го та же участь постигла «Леонардо да Винчи». Виновниками взрывов итальянских линкоров назвали австрийских диверсантов.
Впрочем, неосторожное обращение с артиллерийскими боеприпасами, низкая дисциплина на корабле и в мирное время приводили к трагедиям. Так, в ночь на 11 сентября 1905 года в порту Сасебо взорвался и затонул на глубине 11 метров японский броненосец «Микаса». Официальная версия – самовозгорание пороха, неофициальная – неосторожность членов экипажа, отмечавших победу в войне с Российской империей. Менее чем через год герой осады Порт-Артура и Цусимы был поднят, отремонтирован и оставался в составе японского флота в качестве учебного корабля. Поднять «Микасу» удалось лишь с четвертой попытки. Для этого в грунт вокруг корпуса забили сваи, промежутки между ними заделали. Получился док, из которого откачали воду. Кстати, броненосец сохранился до наших дней в качестве корабля-музея, подобно нашей «Авроре», тоже участвовавшей в той войне.
Возвращение в строй
«Императрицу Марию» подняли другим способом. Корпус загерметизировали, в отсеки закачали сжатый воздух, линкор всплыл килем вверх и был отбуксирован в док в августе 1918 года. В 1927 году дредноут разрезали на металл.
Через четыре года сотрудники ЭПРОНа (Экспедиция подводных работ особого назначения. – «Профиль») подняли со дна башни корабля и орудия главного калибра. Три пушки были отправлены на завод в Николаеве, где их установили на железнодорожных транспортерах. Они получили обозначение TM-III-12. Орудия погибшего линкора участвовали в «зимней войне» с Финляндией и в Великой Отечественной войне.
На вооружении ВМФ уникальные артиллерийские системы стояли до 1961 года. Сегодня одна установка TM-III-12 выставлена в экспозиции под открытым небом Музея Победы на Поклонной горе. Правда, этот экспонат – не оригинал 1938 года. Орудия «Императрицы Марии» осенью 1941-го были взорваны, чтобы не достались Финской армии. Финны восстановили трофейные артсистемы, заменив поврежденные пушки на аналогичные, когда-то стоявшие на другом черноморском линкоре, «Александр III». В 1944 году Финляндия вышла из войны и вернула все три TM-III-12 СССР.