Так потрясенные cовременники откликнулись 100 лет назад на подвиг русских воинов, отравленных хлором, но не сдавших крепость Осовец немцам

"ТАМ, ГДЕ МИРУ КОНЕЦ, СТОИТ КРЕПОСТЬ ОСОВЕЦ"

Июль-август 1915 года. Самый тяжелый для русских период Первой мировой войны. Главные силы армии, оставшейся почти без снарядов, с каждым днем все сильнее сжимаются врагом в "польском мешке". Это огромный выступ в линии фронта, северный фас которого тянется по польским пескам и болотам вдоль южной границы Восточной Пруссии, по рекам Бобр и Нарев, от Гродно к Варшаве, а южный - от Варшавы к юго-западу от Бреста. Выступ содрогается от беспрерывных ударов германского артиллерийского молота и атак германской пехоты.

У немцев очевидный соблазн - срезать выступ и завязать горловину мешка где-нибудь у Белостока. Через этот город проходит стратегическое шоссе от Варшавы на восток, в Белоруссию, и железная дорога Варшава - Петроград. Но на пути немцев, готовых замкнуть кольцо, стоит русская крепость Осовец на реке Бобр (по-польски - Бебжа)...

В 1930-е годы Осовец назвали бы всего лишь узлом обороны укрепрайона: форты в сочетании с обычными окопами, прикрытыми проволочными заграждениями. Немцы пытались взять крепость и в сентябре 1914 года, и в феврале-марте 1915-го. Но бомбардировки из тяжелых и сверхтяжелых орудий не подавили огонь крепостной артиллерии и волю гарнизона к борьбе. Его костяк в июле 1915-го составлял 226-й пехотный Землянский полк 57-й пехотной дивизии, сформированный в значительной части из уроженцев Воронежской губернии.

Именно против этого полка враг решил действовать наверняка, применив волшебное, как ему казалось, супероружие.

Ядовитые газы.

ЗА ТРИДЦАТЬ ЛЕТ ДО ХИРОСИМЫ

На позициях перед Осовцом немцы врыли в землю под углом тысячи металлических труб длиной около метра и диаметром около 15 сантиметров - газовых баллонов. 24 июля (6 августа но новому стилю) в 4 часа утра, когда ветер дул в сторону русских, трубы под давлением, через распылители, выбросили в атмосферу тонны сжиженного хлора, смешанного с фосгеном. В считаные минуты образовалось колоссальное облако газа высокой концентрации...

На фронте в два километра встал и покатился на крепость сплошной темно-зеленый вал высотой 8,5 - 10,5 метра. Там, где он проходил, жухла и чернела трава, свертывались и осыпались листья. Этот жуткий вал катился почти 20 километров, достигнув 8-9километровой ширины. И лишь на 13м километре страшного пути действие хлора стало заметно ослабевать¹.

Это произошло ровно за тридцать лет до первого в истории ядерного удара - по Хиросиме 6 августа 1945 года.

В облаке хлора погибли или выбыли из строя 9-я, 10-я, 11я, большая часть 12-й роты Землянского полка и до двух рот ополченцев. Тогда еще не было противогазов, бойцы располагали лишь респираторами - повязками, закрывавшими часть лица и пропитанными дезактивирующим раствором. От газа такой концентрации они защищали слабо, а те, что были у защитников Осовца, еще и плохо прилегали к лицу, их надо было постоянно прижимать рукой...

А на немецкой стороне меж тем взмыли красные ракеты, и три ландверных пехотных полка 11-й ландверной дивизии генерала от инфантерии Рудольфа фон Фройденберга пошли на штурм Осовца. Полевая Сосненская позиция была преодолена, впереди был Бобр, а за ним - форты, в которые, полагал враг, теперь можно просто войти...

В БОЙ ШЛИ ТОПОГРАФЫ И САПЕРЫ

В закрытые казематы фортов хлор тоже проник, отравив часть артиллеристов. Но не всех. Крепостная артиллерия сумела выполнить приказ коменданта Осовца генерал-лейтенанта Николая Александровича Бржозовского и отразила штурм прорвавшихся немецких полков. А начальник 2го отдела обороны, командир Землянского полка полковник Константин Васильевич Катаев организовал по приказу Бржозовского контратаку силами трех рот своего резерва.

К 11 часам враг отошел на исходные позиции.

Художник Василий Нестеренко изобразил эпизод, который на слуху у многих любителей истории - атаку 13-й роты Землянского полка (Подробнее об этой картине - на стр. 48). "Эта атака "мертвецов", как передает очевидец боя, настолько поразила немцев, что они не приняли боя и бросились назад"². Конечно, клочья сожженных хлором легких атаковавшие (как часто думают) не отхаркивали: с такими легкими ни бежать, ни воевать нельзя. И немцы, согласно отчету Бржозовского³, все-таки приняли бой, - но тем выше доблесть отбросившей их штыками роты, в которой многие шли в атаку отравленными.

Действия же командиров 13-й лишний раз напоминают нам, каким золотым фондом были предвоенные офицерские выпуски. У молодых людей, воспитанных в наступательном духе и юношеском рвении, за спиной было полное среднее образование, крепко приучавшее: на войне командир прежде всего обязан думать, анализировать, принимать адекватные решения.

Командир 13-й роты подпоручик Владимир Карпович Котлинский (за две недели до штурма ему исполнился 21 год) был не пехотинцем, а военным топографом и роту получил лишь из-за громадной убыли пехотных офицеров. Но полный курс Псковского реального и Военно-топографического училищ научил думать - и отравленный газами ротный, прежде, чем атаковать, произвел личную разведку и выбрал оптимальный рубеж для броска в атаку. Устав требовал начинать этот бросок за 100-200 шагов до противника. Котлинский поднял роту не то за 400, не то за 500. И офицеры - участники обороны Осовца признали это решение соответствовавшим обстановке⁴...

В ходе атаки смертельно раненного Котлинского сменил подпоручик Владислав Максимилианович Стржеминский - ему тоже был 21 год, он тоже был отравлен газами и тоже не был пехотным офицером! Подпоручик служил во 2-й Осовецкой крепостной саперной роте и с 13-й Землянской вызвался идти, чтобы помочь в инженерном обеспечении боя. Но уроки кадетского корпуса и Николаевского инженерного училища помогли и саперу Стржеминскому (ставшему в 20-е годы известным художником-авангардистом), - и он возглавил еще две успешные атаки...

КОГДА РОТА БЬЕТ ПОЛК

Отбив деревню Сосня, русские обнаружили в одном из ходов сообщения труп пулеметчика Осовецкой крепостной артиллерии. Оставшись совершенно один, он продолжал драться, выпустил две ленты и погиб, вставляя в приемник третью. О действенности его огня говорит то, что треть убитых в наступавшем здесь 76-м ландверном полку составили младшие командиры и добровольцы⁵. Снаряды так избирательно не поражают; тут явно было иное: роты залегли под пулеметным огнем и теряли тех, кто - по долгу командира или в патриотическом порыве - первым поднимался в атаку.

Можно полагать, что именно поднимая под огнем русского "максима" солдат своей 2-й роты, погиб официрсштельфертретер⁶ Пауль Титье и упал смертельно раненым вице-фельдфебель Эрнст Бёттхер. Что именно очередью этого "максима" был срезан первым бросившийся за кем-то из них вперед 19-летний доброволец из Данцига Отто Новацин. Что в 5-й роте именно от пуль этого "максима" пали унтер-офицер Вильгельм Штаффельдт и первым поднявшийся за ним в атаку 16-летний доброволец из Шверина Антон Лянге (семнадцать ему должно было исполниться только 2 декабря 1915 г.). Что немцы пытались подавить этот "максим" огнем своего пулемета и что это русский пулеметчик уничтожил ответной очередью немецкого - Густава Дрюнклера...

А может быть, этих храбрых немецких солдат сразил другой русский пулеметчик - один из 40 человек⁷, что остались от 12-й роты Землянского полка. Командир 12-й роты подпоручик Михаил Павлович Чоглоков⁸ не пал духом, загнул фланг и сдерживал прорвавшихся слева немцев фланкирующим огнем.

А на правом фланге Сосненской позиции, у деревни Бялогронды, продолжали держаться последние 20 человек⁹ 1-й роты.

И там же, не будь доза хлора слишком велика, держались бы те двое пулеметчиков, рядом с телами которых нашли потом зарытые в песке детали их "максима". Эти люди уже не могли прицельно стрелять, но последние свои силы потратили на то, чтобы не сдать врагу исправный пулемет...

Конечно, в обычном бою сопротивление горсточек русских солдат и офицеров было бы сломлено. Но немцы не думали, что вообще встретят хоть какое-то сопротивление! Они были абсолютно уверены в стопроцентной эффективности химического оружия! По единодушным показаниям пленных (а германские пленные в ту войну были исключительно правдивы¹⁰), 11-я ландверная полагала, что после пуска газов ей останется только войти в Осовец и вывезти оттуда трупы - для чего она уже приготовила повозки.

И вдруг - огонь, контратаки. Словно "мертвецы", в которые враг уже записал всех защитников, внезапно ожили! Немцы явно испытали психологический шок, который и подорвал их волю к победе. Вот поэтому-то, на наш взгляд, 76-й ландверный полк и застрял под огнем всего 40 человек с пулеметом, а затем был отброшен контратакой этих отважных и всего одной подкрепившей их роты. Поэтому-то 5-й ландверный, попав у Бялогронд под огонь 20 человек с двумя пулеметами (а потом под фланговую контратаку разведчиков 225-го пехотного Ливенского полка), вообще не продвинулся вперед, а 18-й ландверный не выдержал контратаки одной роты...

"Удивил - победил" - это суворовское правило подтвердил и штурм Осовца. С той лишь разницей, что поразила врага не военная хитрость, а простое (но от этого не менее доблестное) исполнение долга солдатами Землянского полка и выучка и героизм молодых русских кадровых офицеров.

 

НАГАНЫ, ДУБИНКИ, РЕСПИРАТОРЫ

Картина Василия Нестеренко неплохо передает реалии Русского фронта Первой мировой. Присмотритесь, у атакующих русских нет единообразия в "защитном цвете" рубах (гимнастерками их официально назвали лишь в 1935 г.): у одних преобладает зеленый пигмент, у других желтый. Носили в ту войну и рубахи, цвет которых очевидцы определяли как серый; и такие, которые можно назвать коричневыми...

В правой части картины офицер с рукой на перевязи одет в китель, а офицер с винтовкой (на переднем плане) - в рубаху. Тоже характерная деталь: с началом войны большинство русских офицеров, чтобы не привлекать внимание вражеских стрелков, сменили кителя на солдатские рубахи. И как раз в 1915 году эти рубахи стали снабжать нагрудными карманами.

Через плечо у солдат - матерчатые нагрудные патронташи.

Правда жизни и в том, что офицерам действительно случалось ходить в атаку с винтовкой. А фельдфебели (в Красной/Советской армии им соответствовали старшины) пользовались в бою оружием, которое обычно ассоциируется с офицерским: шашкой и револьвером. Вот и на картине, справа от офицера с винтовкой, мы видим упавшего фельдфебеля Осовецкой крепостной артиллерии, который целится в немца из "нагана". А слева от солдата в папахе обнажил шашку военный без фуражки; погон не видно, но черты лица выдают в нем не офицера, а опытного служаку-фельдфебеля.

Если у русских не было единообразия в цвете униформы, то у немцев - в головных уборах. В 1914 - 1916 гг. на Русском фронте они ходили в бой именно так, как показано на картине: одни - в остроконечных кожаных касках, обтянутых желтовато-серым чехлом, другие - в фуражках с цветным околышем (которые вообще-то полагалось носить вне строя). Фуражки солдат, что мы видим на полотне, - без козырька, с очень маленькой тульей - в России воспринимались как "безобразные", "отвратительные"¹¹...

Достоверно изобразил художник и дубинки с гвоздями, которыми добивали отравленных защитников Осовца. Они были сфотографированы еще тогда.

Видно и то, что респираторы у русских сваливаются почем зря.

ЗОЛОТЫЕ ПОГОНЫ ТОПОГРАФА?

Есть на полотне и неточности, перечислим их не в упрек художнику. Начнем с мелочей. У немца со свалившейся каской на воротнике двойные петлицы - но полки 11-й ландверной дивизии петлиц не имели. У русских же на защитных погонах отсутствовал цветной кант, а унтер-офицерские нашивки ("лычки") на таких погонах были темно-оранжевыми. А не желтыми, как у персонажей картины - фельдфебеля с "наганом", задыхающегося старшего унтер-офицера Землянского полка (справа от офицера с винтовкой) и пригнувшегося младшего унтер-офицера-землянца (слева от знаменщика). И рукава рубах у младшего унтер-офицера и знаменщика почему-то без манжет...

А вот несовпадения с реальностью посерьезнее. Знамени образца 1900 г., изображенного на полотне, не было ни у Осовецкой крепостной артиллерии, ни у Осовецких крепостных саперных рот, ни у Землянского полка. Артиллерии и отдельным ротам знамен вообще не полагалось, а 226-му пехотному Землянскому дали одно из старых знамен 10-го пехотного Новоингерманландского полка. Изготовлено оно было задолго до 1900 года. Да и вряд ли знамя могло оказаться в боевых порядках атакующей роты: согласно уставу, оно находилось при командире полка.

Не могла участвовать в атаке и изображенная в левой верхней части картины сестра милосердия. Даже ротные санитары начинали свою работу только после боя...

И противогазов с прорезиненной маской и коробкой, заполненной поглотителем хлора, у немцев тогда еще не было. Только повязки-респираторы!

Еще один существенный вопрос: почему у возглавляющего "атаку мертвецов" офицера с винтовкой золотые погоны? И военный топограф Котлинский, и сапер Стржеминский носили серебряные (первый с синими просветом и кантом, а второй с алыми). Офицера с винтовкой, увы, нельзя отождествить ни с кем из тех, кто в тот день возглавлял русские контратаки - ни с Котлинским или Стржеминским, ни с командирами 12-й и 14-й рот Землянского полка подпоручиком Чоглоковым и прапорщиком Максимилианом Арнольдовичем Тидебелем. Потому что перед нами прапорщик Осовецкой крепостной артиллерии: на золотом погоне с одним алым просветом и алым же кантом - одна звездочка, скрещенные пушки и шифровка "Осв."...

"УВИЖУ Я: ВРАГ ПОКАТИЛСЯ ОТ НАС..."

И тут мы сталкиваемся с давней проблемой, вновь поднятой в июньском номере "Родины"¹²: насколько допустимо отклонение художественного произведения от исторических реалий? Что делать с Василием Нестеренко за допущенные огрехи? Ругать или оправдывать? Поучать или понять?

На наш взгляд, не стоило лишь превращать организатора "атаки мертвецов" в артиллериста. В отношении личностей, хорошо известных в истории, вымысел подобного рода - искажающий основные сведения о человеке - недопустим. Офицеры-артиллеристы в тот день тоже выполнили свой долг, но в контратаки людей вели не они...

А вот к сестре милосердия, знамени, петлицам и даже противогазам придираться, пожалуй, не стоит! Потому как полотно Василия Нестеренко - хоть и дает немало полезной информации - это не наглядное пособие для изучения кампании 1915 года на Русском фронте. А символ национального духа, глубоко волнующий образ, лекарство для души. Потому и сестра милосердия, и артиллеристы в пехотных порядках, и Георгии на груди.

И эти двойные петлицы-"катушки" на стояче-отложном воротнике мундира полынного оттенка... У россиян, сколько-нибудь знающих историю, они прочно ассоциируются с германской армией. Ведь в сухопутных силах гитлеровского вермахта - более памятного нам, чем армия Вильгельма II - такие петлицы носило большинство. И это тоже символ, который цепляет за сердце. Это то, о чем писал в 1938-м собрат подпоручиков Котлинского и Стржеминского - погибший в декабре 1941-го под Ленинградом командир минометного взвода, ленинградский поэт Михаил Троицкий (1904 - 1941):

Цитатой из этого стихотворения мы и закончим, последний раз взглянув на замечательное полотно Василия Нестеренко: