Мавро Орбини — Славянское Царство. Читать онлайн бесплатно. Часть 10

Тут следует указать на ошибку Куреуса, автора «Анналов Силе- зии», который пишет, что Джурадж помирился с Мурадом и вернул себе свои земли после битвы под Варной, то есть на третий год после победы Ласло над Хасан–пашой. Известно, что в 1443 году король Ласло, разорвав во благо всех христиан мир с Турком, обратился к Джураджу с просьбой вступить в союз с остальными христианами, однако тот наотрез отказался, приводя немало надуманных доводов, по которым он не мог этого сделать. В конце концов, он пытался откупиться от Ласло деньгами, лишь бы не участвовать в упомянутом походе. Он не раз увещевал Ласло хорошо обдумать то, что он собирался делать, предостерегая от недооценки сил Турка, победить которого было практически невозможно. Поняв, однако, что Ласло, несмотря ни на что, упорствует в своем мнении, он перешел на сторону Турка, как из‑за любви к дочери, так и из‑за ненависти к Яношу Хуньяди, которому он не мог простить захват своих крепостей в Сербии. Посему, узнав о военных приготовлениях венгров и [ожидаемом] прибытии Скан- дербега, который шел на помощь королю Ласло, он перекрыл ему проходы со всех сторон. Тщетно Скандербег через послов пытался уговорить его не проявлять враждебность, не имея никакой причины для такого оскорбительного поведения. Он предупреждал его, что, если он теперь не даст ему свободного прохода со своими отрядами для соединения с войском Ласло, то из друга и соседа превратится во врага, против которого поднимутся вся Венгрия и Албания, и он будет иметь врагов и спереди и с тыла. Любой вред для него сейчас обернется позднее ущербом для него самого и всей его державы. Будучи в дружбе с Мурадом из‑за одной только любви к дочери, не раз испытав на себе в прошлом коварство зятя, ему не следует забывать и об услугах, оказанных ему венграми. Эти слова не оказали никакого действия на Джураджа, и Кастриоти ничего не оставалось, как положиться на силу оружия. Однако делать этого он не хотел, так как считал опасным ввязываться в тяготы войны сейчас, желая сохранить свои силы свежими для борьбы с турецким войском (хотя и считал достойным попытаться проложить себе путь оружием). Пока Албанец в силу множества препон медлил на границах Мезии, а деспот скорее задерживал, чем препятствовал его прибытию (поскольку упорный дух полководца, в конце концов, проложил бы себе путь и преодолел все препятствия и без пролития солдатской крови), Ласло, частью под воздействием посланий Скандербега, частью ведомый своей судьбой (которая влекла его туда), пересек Валахию и, перейдя Дунай, прибыл с христианскими силами в Варну, намереваясь оттуда по равнинной местности, более пригодной для марша с военными знаменами, двинуться в Романию. Это пологое место, расположенное по другую сторону от границ Мезии, с давних пор пользовалось дурной славой как место гибели многих армий и было ненавистно даже самым неустрашимым ратникам. Там христианское воинство вступило в битву с враждебными полками Мурада и, потерпев жалкое поражение, было разгромлено. Узнав об этом, Скандербег, все еще находившийся у границ Мезии, испытал глубочайшие страдания. Поразмыслив, он решил повернуть свои знамена обратно, но, дабы не оставить свои страдания без отмщения и наказать Джураджа за его злокозненность, он стремительно вторгся во владения деспота и жестоко их разграбил. Его примеру последовали и другие соседние христиане. Джурадж, оказавшийся вследствие этого в большой беде, обратился за помощью к своему зятю Мураду. Он говорил, что никогда не отказывал туркам в помощи, даже в самых безнадежных случаях. Подвергая себя опасности, он приходил им на помощь в нужде. Проливая свою кровь, он выручал их во времена, когда могли помочь только боги. Он спас от гибели [империю] Османа (Ottomano), прикрыв его телом своей державы. Путем величайших жертв со стороны своих подданных он, обратив войну на себя, в течение длительного времени сдерживал албанские полки, дабы они не соединились с венграми, которые с великим нетерпением ожидали их в другой части Мезии. Из тел своих подданных он возвел бастионы против Скандербега. И пусть Мурад, одержавший столь кровопролитную победу над одним только войском Ласло, задумается, как сложилась бы его судьба, если бы он, Джурадж, не позаботился задержать албанскую подмогу, не дав ей соединиться с венгерским войском. Джурадж говорил также, что из сострадания к его судьбе он возбудил против себя ненависть венгров, разбудил старинную вражду Скандербега и вооружил против себя всех соседей. За оказанную ему услугу он вынужден теперь терпеть страдания. Скан- дербег, не признавая Мурада победителем в битве с венграми, со своими регулярными отрядами вторгается то в его пределы, то в пределы его друзей, так что он окружен врагами со всех сторон. С одной стороны — венгры, с другой — албанцы, и в силу неравенства сил ему теперь не выдержать их напор, если зять не возьмет его под свое покровительство в благодарность за услуги, оказанные ему в трудную минуту. Эти причитания и особенно недавние заслуги деспота тронули сердце Мурада, и он был склонен начать войну. Он начал бы немедленно собирать войско и готовить вооружение, если бы не оказалось, что в войне против венгров он потерял огромное число своих воинов, а недавнее поражение от албанцев лишило его еще и многих других. Кроме этого, он был уже стар и хотел провести остаток жизни в мире. Тем не менее он постоянно обнадеживал Джураджа, обещая прибыть лично и отомстить за все обиды, нанесенные его врагами. Однако, в конце концов, этим все и ограничилось. Янош Хуньяди, желая отомстить туркам за поражение в битве под Варной, собрал новое войско и дошел с ним до Сереня (Citta di Seuerino). Остановившись на берегу Дуная, он отправил своих послов к Джураджу с предложением (как не раз прежде) присоединиться к нему в этом почетном и святом походе. Он напомнил об услугах, оказанных ему венграми, проявить неблагодарность к которым было бы делом нечестивым. Сомневаться же в успешном исходе войны [по его словам] не приходилось, поскольку не было недостатка ни в деньгах, ни в воинах — его войско, помимо вспомогательных отрядов из валахов, насчитывало двадцать две тысячи солдат. Единственное, чего недоставало этой экспедиции — это его, государя Рашки, участия. Если бы он пришел ему на помощь и своими войсками и советом, то о лучшем не приходилось и мечтать. Посему он настоятельно просил его построить в боевой порядок отряды своей легкой конницы и последовать за ним. Однако Джурадж, будучи нерасположен к этому и стремясь уклониться от участия в этой войне наиболее достойным образом, привел в свое оправдание различные доводы.

Прежде всего, он сослался на мир, заключенный им с Мурадом, который он нипочем не хотел разрывать, дабы вновь не навлечь на себя прежних несчастий. Эту и многие другие причины привел Джурадж, чтобы не вступать в союз с Яношем, к которому на самом деле он испытывал сильную зависть. Он не мог примириться с тем, что Яношу было отдано предпочтение перед ним в управлении Венгерским королевством, и считал постыдным для себя, деспота и государя Мезии, отпрыска императорского рода, сражаться под знаменами Хуньяди. Тот, узнав об этом, пришел в негодование, угрожая в случае, если Господь дарует ему победу в этой войне, собственноручно (как это принято у индийцев) отрубить голову вероломному и неблагодарному деспоту и отдать его державу в управление более достойному. Посему он немедленно тронулся в путь в сторону Болгарии и, пройдя по Рашке, предал ее разорению, как если бы она была вражеской страной. Джурадж, едва ушел Хуньяди, отправил несколько вестников к Мураду с сообщением о приходе венгров и численности их войск. Делал он это частью из зависти, которую (как было сказано) он испытывал к Яношу, частью из желания угодить Мураду, надеясь через это сохранить с ним мир на долгие времена. Он сообщил ему также, что Янош переправился через Дунай с малыми силами, и советовал вовсе его не опасаться, а, дав углубиться, отрезать ему все пути назад, чтобы никто не смог спастись бегством. Мурад охотно прислушался к совету деспота и посему не стал искать немедленного столкновения с неприятелем. Дав тому возможность продвигаться вглубь, он следовал за ним на расстоянии двух- или трехдневного перехода и отсекал ему пути отступления. Так оба войска достигли Косова поля, расположенного (как было сказано) на границе Рашки и Болгарии, где Хуньяди остановился, ожидая подхода Скандербега. Турок, предупрежденный об этом, вынудил его принять бой. Венгры, сражаясь и умело и отважно, тем не менее не сумели выдержать напора врага, который превосходил их не столько своей доблестью, сколько великой численностью, и были разбиты. Христиан там пало всего восемь тысяч, турок же — тридцать четыре. Хуньяди, видя, что пал Янош Зекер (Gioanni Zecher), сын одной из его сестер, множество хоругвей захвачено, а войско обращено в бегство, сам, бросив все, стал искать спасение в бегстве. Спасшись в одиночку на коне, он стал скрываться по пустынным местам без еды и питья. Когда конь под ним утомился, он отпустил его и дальше пошел пешком. У одного из перевалов он встретил турка, который бросился на него с копьем. Спасаясь от него, он укрылся на болоте. Выйдя оттуда через некоторое время, он достиг владений деспота Джураджа. Там ему повстречались два рашанина, которых он обещал достойно наградить, если те проводят его в Белград. Те накормили его и, обещав проводить, куда он просит, пошли с ним, задумав по дороге убить его [и ограбить]. Проделав небольшой путь, они неожиданно скрутили его, желая увидеть, что у него есть с собой. Обнаружив на нем нательный крест из золота, они сорвали его. Пока они радовались находке, Янош, заметив рядом с собой меч одного из них, с великим проворством схватил его и нанес одному смертельную рану. Второй же успел спастись бегством. Деспот Джурадж, узнав о поражении христиан, послал глашатая во все свои земли и написал всем наместникам, чтобы те не пропускали через свои владения ни одного венгра, не спросив у него, кто он и куда направляется. Всем же остальным, кто будет другого племени, давать свободный проход. Если же они обнаружат Яноша Хуньяди, то пусть немедленно ведут его к нему. Наместники немедленно издали указ своим подданным, дабы те приводили к ним всех венгров, которых они встретят, нарушителям же указа грозила жестокая смерть. Хуньяди же, страдая от голода, не знал, куда податься. Придя в одно селение в Рашке, он увидел несколько поселян, обрабатывавших поле. Приблизившись к ним, он попросил у них хлеба. Те, видя, что он венгр и просит хлеба, ответили: «Хлеб, друг наш, у нас есть, и мы дадим его тебе вдоволь. Однако нам дан наказ, согласно указу государя, непременно отвести тебя к городскому магистрату, чтобы тот выяснил твою личность. Как только он это сделает, то немедленно отпустит тебя в твою страну, не причинив никакого вреда. Поскольку ищут они, как мы думаем, одного только Яноша Хуньяди». После этих слов упомянутые поселяне задержали его и, крепко связав, заставили признаться самому старшему из них, что он и есть Хуньяди. [Янош] пообещал ему великую награду, если они проводят его в Белград, не отводя к магистрату. Итак, самый старший из них, узнав, кто он, обещал доставить его невредимым до дома. Он рассказал своим братьям, что он — это Хуньяди, наказав держать это в тайне. Поздно вечером они отвели его в хлев, где держали сено и скот, намереваясь с рассветом отправиться с ним в Белград. Однако на следующий день между братьями началась ссора, и один из них в ярости пошел и рассказал обо всем магистрату. Тот послал своих придворных, чтобы те схватили Хуньяди и, связав его, отправили к деспоту, сообщив тому, где он был обнаружен. Джурадж, поймав его, держал в течение некоторого времени в заточении в цитадели. Там [Янош] смог убедить коменданта цитадели и своих охранников, объединившись с ним, напасть на деспота и овладеть городом. Однако эта затея не удалась, поскольку один из заговорщиков раскрыл все их замыслы Джураджу. Тот, казнив всех заговорщиков, через несколько дней отпустил Хуньяди с условием, что тот женит своего сына Матьяша на его внучке, дочери Ульриха, графа Цельского, и вернет ему все те крепости, которыми Хуньяди владел в Рашке. В залог верности Хуньяди данному договору Джурадж потребовал, чтобы тот дал ему в заложники своего сына Ласло (Ladislao). Получив требуемое, он отпустил Хуньяди в Венгрию. Через некоторое время, отдохнув и восстановив свои силы после стольких тягот, тот решил отомстить деспоту, неблагодарность которого раздражала его больше, чем ненависть к Турку. Более же всего он хотел отомстить за свое пленение в Рашке. Посему, собрав войско, он напал на земли Джураджа, предавая огню селения, разоряя деревни и беря приступом города. Вскоре он захватил почти все владения Джураджа в этой стране. Когда он намеревался продолжить разорение Рашки, к нему прибыли послы от Джураджа, которые добровольно вернули ему его сына Ласло, по–царски одаренного Джураджем, моля прекратить разорение, забыть об обидах и обещая, что деспот в будущем не доставит ему никаких причин для недовольства. Хуньяди некоторое время обдумывал, что ему предпринять, но, наконец, уступив просьбам своих венгерских магнатов, выступивших посредниками в его примирении с деспотом, успокоился и, заключив мир с Джураджем, вернулся в Венгрию. Произошло это в 1448 году, на четвертом году правления Хуньяди. Однако в следующем году Мурад вновь пошел войной на деспота Джураджа. Его разозлило известие о том, что, поймав Хуньяди, тот дал ему уйти. Посему он решил наказать его за это. Послав Фериз–бега (Frigibego) с войском в сорок семь тысяч воинов к пределам Рашки, он приказал ему в кратчайший срок восстановить Крушевац (Chrysonico), город на Мораве, разрушенный некогда во время большой войны, а затем напасть на владения Джураджа, разоряя угодья и предавая все огню и мечу. Фериз–бег исполнил все, что ему было приказано. Сначала он привел из близлежащих селений множество каменщиков и других мастеров, чтобы восстановить и укрепить Крушевац, запретив на время [строительства] всем своим причинять какой‑либо ущерб соседям, дабы рашане не расстроили его замыслы. Устроив насыпи, рвы и бастионы, так, что город, снабженный гарнизоном, мог выстоять против любого вражеского нападения, он начал совершать грабительские набеги на владения деспота. Тот, перепугавшись, не знал, что предпринять. Примириться с Турком он мог только ценой великих злодеяний с еще большим ущербом для себя. Если же он собирался противостоять ему, то никак не мог рассчитывать на помощь Хуньяди, который, как он хорошо понимал, был им оскорблен. Он не видел никого, к кому мог бы обратиться за помощью. Тогда он решил, что лучше претерпеть все невзгоды, чем попасть в жестокое рабство к Турку. Посему, в конце концов, он обратился за помощью к Хуньяди, сделав это крайне почтительно. Янош охотно согласился помочь, понимая, что Турок, овладев Рашкой, будет постоянно совершать набеги на венгерские земли. Без промедления собрав войско, он отправился в Рашку. Позабыв и простив во имя служения христианскому делу все обиды и оскорбления, он не стал посылать других полководцев, но лично пришел помочь неблагодарному деспоту. Переправившись через Дунай близ Смедерево, он вступил в Рашку и, соединив свои войска с войсками Джураджа, стал продвигаться ускоренным маршем, намереваясь застигнуть неприятеля врасплох. На четвертый день они подошли к туркам. Едва они вступили на территорию Крушевца, наступил рассвет. Облака [утреннего тумана], повисшие (как это случается) между войсками, не давали им видеть друг друга. Когда же, наконец, под действием лучей солнца они рассеялись, засияли перед врагом полки во всеоружии, и издали можно было узнать хоругви Хуньяди. Турки, пораженные внезапным появлением христиан, настолько пали духом, что, позабыв и думать о том, чтобы вооружаться, устраивать оборону и вступать в бой с врагом, стали думать только о спасении бегством. Началась паника, и все бросились бежать. Бегущих преследовала легкая конница, перебившая многих и захватившая немало пленных. С наступлением темноты христиане вернулись назад, турки же попрятались по лесам. Фериз–бег вместе с множеством другой знати попал в плен. Хуньяди, одержав упомянутую победу, пришел в Видин, город в Болгарии, стоящий на Дунае, и сжег его, поскольку город этот был причиной многих войн. Сразу после этого он вернулся в Рашку и, подарив пленных деспоту, с триумфом вступил в Белград. Под покровительством венгров Джурадж жил весьма спокойно, и турки не осмеливались так часто, как прежде, нападать на него, пока Мехмед (Maumette), наследовавший своему отцу Мураду, после захвата Константинополя не двинул свои войска против Рашки. Начав с осады Ново Брдо, он начал обстреливать его из тяжелых пушек, направляя их жерла в небо, так что ядра падали на защитников города сверху. Как пишет Лаоник (VII), Мехмед был первым, кто применил этот способ обстрела. Пораженные страхом защитники города сдались, и их примеру последовали затем жители Трепчи и Призрена. Как пишет Бонфини (8–я книга III декады), произошло это в 1454 году. Мехмед, забрав все самое ценное и уведя самых знатных горожан, оставил остальных жить в упомянутом городе, дабы те работали на рудниках, которых в тех местах великое множество и которые приносили немалый доход деспоту Джураджу. Последний, узнав о военных приготовлениях Турка, исполнился страха и за свою державу и за саму свою жизнь. Оставив гарнизоны в крепостях, он вновь отправился с просьбой о помощи в Венгрию. Поскольку короля Ласло там не оказалось, он поехал к нему в Вену. В то время там находился также брат Джованни да Капестрано из ордена Святого Франциска. Упомянутый муж святой жизни и выдающийся проповедник, страстно желая побеседовать с деспотом, послал передать ему, что, если его не затруднит, он желал бы переговорить с ним. Когда деспот ответил согласием, они встретились, и [Джованни] с помощью убедительных доводов стал доказывать совершенную истинность и непогрешимость учения Римской Церкви о вере. Исходя из этого, он стал убеждать и молить деспота присоединиться со своими подданными к Римско–католической Церкви. Джурадж ответил ему так: «Девяносто лет прожил я в этой вере, переняв ее с малолетства от своих старших, и среди своего народа всегда слыл мудрецом, хотя и не пользующимся благосклонностью судьбы. И ты хочешь, чтобы теперь, узнав, что я изменил веру, они подумали, что под гнетом годов я тронулся рассудком, или, как говорят в народе, сдурел? Да я скорее с жизнью расстанусь, чем изменю заветам своих предков!» Распрощавшись с этими словами с Капестрано и ничего не добившись от короля Ласло, который был разгневан на него за упомянутое упорство, он с его дозволения неудовлетворенный вернулся в Рашку, явив пример того, какой опасностью грозит привычка к превратным суждениям. Итак, Джурадж, вернувшись домой, узнал [как‑то], что Михай Силадьи (Michel Zilugo), сестра которого была замужем за Хуньяди и который в ту пору был послан на защиту крепости Белая (terra d’Alba), называемой в наше время Белградом, вместе со своим братом Ласло должен проследовать в карете рядом с пределами его владений. Тогда он послал в их сторону вооруженный отряд с заданием привести их живыми или мертвыми. Михай, увидев нападающих рашан, проворно выскочил из кареты. Вскочив на оседланного для него [слугами] коня, он, проложив себе путь оружием, сумел спастись бегством. Брат же его Ласло, застигнутый рашанами в карете, от полученных многочисленных ран скончался. Михай, замыслив отомстить за полученное оскорбление и смерть брата, через подосланных к деспоту соглядатаев стал тщательно следить за его передвижениями. Получив сведения, что Джурадж должен будет вскоре проехать по берегу Дуная для осмотра крепостей, он устроил вооруженную засаду на дороге, по которой тот должен был проехать. Когда тот приблизился, [Михай] внезапно напал на него и, отрубив ему при защите два пальца на правой руке, в конце концов, взял в плен. Выкупленный из плена за немалую сумму денег, он вернулся домой, но вскоре по причине кровотечения из поврежденной руки, которое никак не удавалось остановить, скончался. Произошло это в 1457 году. Таков был конец Джураджа, деспота Рашки. Он был красив телесно и наделен таким величавым красноречием, которое редко встретишь и у представителей древнейших благородных родов. Однако в деяниях своих он не отличался постоянством. После смерти Джураджа его сын Лазарь, который еще при жизни своего отца по настоянию своей матери женился на дочери Фомы Палеолога, наследовал престол, хотя его мать Ерина поддерживала его старшего брата Гргура. Последний, чувствуя себя несправедливо лишенным власти, вместе со своим братом Стефаном и немалой суммой денег бежал к Мехмеду. Тот дал ему небольшой удел, дабы он мог вести достойную жизнь, и заключил мир с Лазарем, который обязался платить ему ежегодную дань в двадцать тысяч скудо. Джурадж в своем завещании оставил управлять державой сыновей свою жену Ерину. Недовольный этим Лазарь, желая стать единовластным повелителем, позабыл о страхе Божьем и отравил свою мать с помощью [ядовитого] латука (Lattuga). Когда стало известно о злодеянии, совершенном Лазарем, все его вассалы и прочие соседи исполнились к нему такой ненависти, что Мехмед стал думать о захвате Рашки. Лазарь, узнав об этом, в страхе перед войском Мехмеда слег от горя и вскоре скончался, не оставив после себя детей мужского пола, а только трех дочерей: Марию, Ерину (Erigni) и Милицу. Мария еще при жизни отца вышла замуж за Стефана, последнего боснийского короля, остальные же две [дочери] перебрались в Рагузу вместе со своей матерью, когда она была изгнана из своей державы. Последняя выдала Ерину замуж за Джованни, герцога Сан–Пьетро–ин–Галатина, а Милицу — за Леонардо, деспота Арты (Larta). Вышеупомянутая жена Лазаря по имени Елена стала правительницей после смерти своего мужа. Сын Джураджа Гргур пытался лишить ее власти, однако она, обратившись за помощью к венграм, получила от них мощную поддержку. Рашане, подстрекаемые, вероятно, ненавистью, которую они к ней испытывали, избрали своим государем Мехмеда (Mechmotte), брата Михайло Турка, который с давних пор жил при дворе деспота Рашки, и передали ему управление городом Смедерево. Укрывшаяся в цитадели вдова Лазаря, видя недостаточность своих сил для подавления бунта, решила действовать против упомянутого новоявленного государя обманом. Однажды под видом дружбы она пригласила его отобедать с ней в цитадели. Тот, не подозревая об обмане, охотно согласился. Едва он вошел в цитадель, она приказала связать его и затем связанного отослала в Венгрию, где он был заключен в темницу. Тогда турецкий император Мехмед, видя положение дел в Рашке и Сербии, двинулся с войском на Смедерево. Жители города, узнав об этом, вышли ему навстречу и вручили ключи от города. [Мехмед] щедро одарил их, одних — деньгами, других — поместьями, жене же Лазаря позволил удалиться, куда она пожелает, и забрать с собой всю свою казну. И она уехала в Венгрию. По мнению других, упомянутый город был сдан Турку боснийским королем Стефаном, который, будучи зятем Лазаря и его преемником на престоле Рашки, после смерти тестя ведал всеми делами в упомянутой державе. Брат Лазаря Гргур, видя, что Мурад стремится полностью захватить Рашку, вероятно, испугавшись [за свою жизнь], бежал в Венгрию, где и скончался, не оставив после себя законных наследников. Из прочих же его сыновей остался Иоанн с другими своими братьями, рожденными вне брака. Стефан бежал в Албанию, где по настоянию своих подданных, дабы не оставить род без наследника, взял в жены Ангелину, или, как полагают другие, Феодору, добродетельную женщину, дочь тестя Скандербега Арианита. Посему после его смерти осталось трое сыновей — Вук, Джурадж и Иоанн, и одна дочь по имени Мария, которая затем вышла замуж за Бонифация V Палеолога, маркграфа Мон- ферратского. Вук стал отменным воином, не раз доказавшим свою доблесть. Помимо прочего, когда в 1484 году семь тысяч турок вторглись в Хорватию, Каринтию и Крайну (Carniola) с целью грабежа селений, где были устроены торжища, и захватили большую добычу и десять тысяч пленных, он в союзе с Бернардином Франкопаном и баном Геребом (Geret) напал на них на реке Унац (Onuuyze) и, отняв всю поживу, всех перебил. По свидетельству Бонфини (10–я книга III декады) и Иоганна Леунклавия, во время войны короля Матьяша с чехами упомянутый Вук проявил такую выдающуюся доблесть, что получил от короля Матьяша в дар знатный замок под названием Фейерко (Feiezco). От Иоанна осталась только дочь по имени Мария, которая затем стала женой Фердинанда Франкопана и матерью модрушского князя Стефана и Катарины, жены бана Николы Зринского (Nicolo Bano di Sdrina). Итак, когда (как было сказано) Мехмед вторгся в Рашку, он захватил все земли, которыми прежде владел Лазарь. Одни из упомянутых земель сдались добровольно, другие были захвачены силой, и все неоднократные усилия венгров воспрепятствовать приходу Мехмеда в Рашку оказались тщетными. Посему, когда кардинал Святого Ангела (Carafagio Cardinale di Sant’Angelo) Карвахаль, посланный папой Калик- стом в поддержку венгров и находившийся в ту пору в Германии (Allemagna), по настоянию венгров с большим войском вторгся в Рашку, дабы попытаться своим авторитетом склонить этот народ к подчинению венграм, то обнаружил, что турки им уже овладели, поскольку (как было сказано) рашане сдались им частью добровольно, частью под воздействием силы.

Повернув назад, он чуть было не угодил в плен и с большими трудностями сумел благополучно добраться до Буды. Турок же полностью овладел Рашкой.

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКОЕ ДРЕВО КОТРОМАНА, ПРАВИТЕЛЯ БОСНИИ

КОРОНОВАННЫЕ КОРОЛИ БОСНИИ

1. Твртко I — первый коронованный король Боснии. Женат на Елице.

2. Дабиша. Женат на Цветице.

3. Остоя, сначала был женат на Грубе, затем — на Елице, бывшей прежде женой Хрвоя.

4. Стефан. Женат не был.

5. Твртко II. Женат на Елине.

6. Томаш. Женат на Катарине.

7. Стефан II, последний король. Женат на Марии.

ГЕРБ КОРОЛЕВСТВА БОСНИЯ

До сих пор мы вели речь о государях и королях, правивших в древние времена в королевстве Рашка и в Зетах, затронув также род Неманичей, который в течение длительного времени правил упомянутыми областями. Теперь расскажем о государях, банах и королях Боснии. Прежде чем двигаться дальше, необходимо рассказать о происхождении боснийцев. Согласно Карлу Вагрийскому (III книга «О славянах–генетах»), они происходят от фракийского племени бессов, которое, как пишут Солин и Геродот, жило по реке Нест, которую турки (согласно Пьеру Белону) называют Кара–Су (Charasou), а греки — Местро. Ливий и Страбон помещают бессов рядом с горой Гем. Как пишет Евтропий, их городом был Ускудама, называемый Аррианом Адрианополем. Согласно Овидию, это племя жило у Дуная рядом с гетами. Живя там, они постоянно воевали не только с соседними, но и с далеко от них живущими народами. Римляне в числе прочих не раз сражались с ними. Евтропий в «Римской истории» (II) и Иордан Алан пишут, что Лукулл первым сразился во Фракии с бессами, которые славились своей силой и доблестью, и в результате тяжелой войны одержал над ними победу на горе Гем, захватив их город Ускудама. Светоний Транквилл в жизнеописании Окта- виана повествует о том, что упомянутый император сражался с бессами и не раз вел с ними войну. Дион (XLV) пишет, что Брут, став наместником Македонии и Греции, вторгся в страну бессов с намерением наказать их за множество совершенных ими преступлений и заслужить себе титул императора (чтобы облегчить себе борьбу с Цезарем и Антонием). Благодаря усердию обоих государей Расциполиды (Rascipolide) его поход завершился полным успехом. В LI и LIV книгах он пишет: «Бессы жили во Фракии, и с ними сражался М. Красс, а после него Луций [Пизон] (С. Luccio). Было это в 739 году от основания Рима. Ходил на них также и Марк Лукулл, который был преемником Куриона в Македонии, и М. Лоллий». От этого столь доблестного племени и произошли боснийцы. Это утверждают Лудо- вик Цриевич (Lodouico Ceruino) в «Происхождении турок» и Себастьян Мюнцер, который в своей Космографии (IV) пишет: «Бессы, изгнанные болгарами из Фракии по причине взаимных раздоров, пришли в Верхнюю Мезию и заняли земли между Савой, Вардаром (Vladano), Дриной и Адриатическим морем. С течением времени в имени этого народа Е превратилось в О. Так из бессов они стали боссами, а затем — боснийцами (Bosna). Поэтому ошибаются те, кто выводит имя боснийцев от названия реки Бос- ны. Скорее река получила свое название по имени упомянутого народа, которому пришлось немало потрудиться, прежде чем он покорил всю Мезию». Мезийцы отличались воинственностью, свирепостью и чрезмерной заносчивостью. Об этом можно прочесть у Иордана Алана, который рассказывает о том, как римский полководец Марций во времена Цезаря Августа пришел сразиться с упомянутым народом. Когда войска готовились к битве, один из мезийских военачальников, заставив замолчать свое войско, стал громким голосом взывать к римлянам, вопрошая, кто они такие. Ему ответили, что это — римляне, повелители и покровители народов. Тогда он прокричал в ответ: «Будете таковыми, если сумеете нас одолеть!» Несмотря на это, бессы смогли овладеть теми землями, которые носят ныне имя Боснии. Оттуда они часто беспокоили [своими набегами] соседей, особенно венгров, о чем свидетельствует Янош Туроци в «Венгерской хронике», называя их не боснийцами, а бессами. Как пишет [Карл] Вагрийский (III), упомянутые боснийцы совершили немало других славных деяний, память о которых у нас почти угасла, поскольку не нашлось у них (равно как и у прочих славян) ни письмен, ни образованных мужей, которые могли бы увековечить их историю письменно. Королевства Боснии и Рашки, княжество Хум и [обе] Зеты управлялись иногда одним государем, а иногда — несколькими. Посему, когда (как было сказано) государем Хорватии и Боснии был король Крешимир, сын короля Тешимира и внук короля Бело, зять бана Хорватии Чудомира, или Зелимира, правивший (согласно Павлу Скаличу (Paolo Scaligero) с 1009 года, то его господство распространялась не только на Хорватию, но и на всю Далмацию. После его смерти Требеллий, сын Бото делла Скала (Botho della Scala), взяв в жены его дочь Маду, получил вместе с ней и власть над Хорватией и Далмацией. Ему наследовал его сын Стефан. Город Рагуза во времена вышеупомянутого короля Крешимира (около 1035 года) на протяжении почти трех лет непрерывно воевал с боснийцами, и в этой войне потерял многих своих подданных и нобилей, так что многие знатные роды совершенно угасли. Итак, король Стефан, наследовав (как было сказано) власть, вскоре скончался. Ему наследовал его сын Вукмир (Vuchmir), после которого правил его младший брат по имени Крешимир. Жизнеописаний упомянутых Вукмира и Крешимира я не даю, так как не смог отыскать их ни в древних писаниях, ни в сообщениях каких‑либо других авторов. Известно лишь, что у этого короля Крешимира II не было других детей, кроме одной дочери, которую он отдал в жены венгерскому королю, и ее дети стали потом королями Венгрии. И помимо нее и ее детей не осталось более никого из рода вышеупомянутых боснийских королей. Как полагают некоторые, рагузинцы получили в дар от упомянутого короля Крешимира долины Жупы (Вгепо), Омблы (ОтЫа) и Затона (Malfi), хотя другие утверждают, что эти земли они у него выкупили. После его кончины его жена Маргарита прибыла в Рагузу. Покой и набожность этого города так полюбились ей, что, оставив свое королевство, она избрала упомянутый город местом своего жительства. Там она и окончила в святости свои дни и была погребена в церкви Святого Стефана, где и поныне сохранилась об этом память. Итак, когда король Крешимир скончался, не оставив мужского потомства, венгерские короли по случаю упомянутого брака стали именовать себя государями Хорватии и Боснии, утверждая, что эти королевства принадлежат им по праву. Однако хорваты и боснийцы, не желая признавать их верховенство, избрали из своей среды государей и банов. Иногда всей Боснией управлял один государь, иногда его власть делилась между несколькими, каждый из которых правил самостоятельно. Через некоторое время случилось так, что Босния объединилась с Рашкой, Хорватией и княжеством Хум. В то время жили бан Твртко, бан Кулин (Culien), бан Борич (Barich) и многие другие, однако никаких сведений о них и их свершениях до наших дней не сохранилось, за исключением того, что бан Борич, овладев Хумом, начал войну с Рагузой из‑за некоторых разногласий между епископом Боснии и архиепископом Рагузы. Посему в 1154 году он пришел с войском и разорил владения рагузинцев, особенно Жупу. Не успокоившись на этом, он собирался прийти и на следующий год, будучи уверен, что сможет захватить Рагузу и истребить само имя рагузинцев. Последние, получив об этом известие, принялись немедленно собирать силы для отпора. Улцинь послал им в помощь 200 солдат во главе с Николой Кервичем (Cheruich). Котор — 400 под командованием Петра Болицы, и из Перашта прибыло 150 доблестных ратников под началом Милоша Шестокрылича. С помощью этих и других союзников Рагуза смогла выставить отборное войско в шесть тысяч воинов, командование которым рагузинский сенат поручил Михе Неделичу Бобальевичу (Vichele di Dominico Bobali), мужу, сочетавшему в себе ревность к общественному благу и любовь к отчизне с силой духа и знанием военной науки.

Узнав, что бан Борич приближается к границам Рагузы, он выступил с войском и встретил его в княжестве Требинье, где оба войска стали лагерем. Сражение должно было состояться на следующий день. Бобальевич, собрав своих, обратился к ним с такими словами: «Вот, доблестные мои товарищи, враг ваш вышел в поле, где нет ни рвов, ни частоколов, ни насыпей, но одна только доблесть. И если вы таковы, за которых я и другие вас держат, то есть славяне, то нам не составит труда освободить себя от гнета и притеснения. Бейтесь храбро, заставьте их признать, что вы сильнее! Помните, что все ваше добро, жены, дети и, наконец, сама свобода зависят от вашей храбрости, а сила ваших рук принесет или рабство и вечный позор, или почет и вечную славу вашей родной Рагузы». Такими и многими другими подобными речами опытный и доблестный Бобальевич поднимал дух своих товарищей, а на следующее утро загодя построил свое войско в боевой порядок. Левое крыло он отдал Ивану Матеичу Цриевичу, своему заместителю, поставив там Николу Улцинянина и Милоша Шестокрылича со своими пераштанами, а себе взял правое крыло и Петра Болицу. Бан, стоявший недалеко от рагузинцев, поднял лагерь, численность которого превосходила десять тысяч человек, и двинулся на неприятеля. Закипела великая кровопролитная битва. Левым крылом боснийцев командовал То- маш Вукмирич, брат жены бана Лавицы, муж высокого роста и опытный воин. Он сошелся с Цриевичем, который неосмотрительно отдалился от своих и, перебив множество врагов и ранив самого Томаша, пал замертво. Никола Улцинянин ринулся ему на помощь, но какой‑то босниец ранил его стрелой, и он был вынужден отступить. Видя это, Шестокрылич двинулся на Томаша, который, уже считая себя победителем, охотно поджидал его. Разъяренные пераштане, позабыв об угрозе собственной жизни, кинулись на него и, невзирая на большие потери со своей стороны, бились до тех пор, пока не сбросили упомянутого Вукмирича с коня и, отрубив ему голову, не принесли ее Бобальевичу. Тот находился тогда в большом затруднении, поскольку бан, сражавшийся против него на правом крыле, имел в своем распоряжении почти весь цвет своего войска, и особенно конницу, в числе которой было немало венгров, искушенных в войнах. Когда же ему принесли голову Боснийца, то он, воспрянув духом, принялся объезжать своих, воодушевляя их словами: «Теперь, теперь настал час битвы, братья рагузинцы! Нам суждено победить, чтобы освободить нашу отчизну и себя самих от гнета, более того, от вечной покорности и рабства столь жестокого врага». Рагузинцы, воспылав духом, решили или погибнуть на поле боя или вернуться домой с победой. С большим напором ринулись они на врага, стремясь нарушить его строй. Бан, поняв это, послал против них венгерскую конницу, но все оказалось тщетно, так как место, где происходила битва, не было удобно для конницы. Посему он был вынужден отступить, или, лучше сказать, бежать, под ближайшую гору с горсткой тех, кто сумел с ним спастись. Не имея возможности ни долго находиться в этом ненадежном месте, ни вернуться домой без потерь, бан на третий день отправил епископа Требинье послом к Бобальевичу, чтобы договориться о мире. Тот немедленно известил об этом сенат Рагузы, который уполномочил Бобаль- евича решать все по своему усмотрению. Бобальевич столь успешно повел дело с баном, что сделал его чуть ли не данником рагузинцев, которым тот обязался возместить все понесенные расходы и ущерб, причиненный этой войной, и в течение всей своей жизни посылать им ежегодно двух скакунов благородной породы и пару белых борзых. Эти обязательства бан нерушимо соблюдал и стал впоследствии большим другом Рагузы, которая, как можно с уверенностью сказать, обрела тогда свое спасение благодаря одной только доблести и рассудительности Бобальевича. Сенат Рагузы, желая выразить благодарность тем, кто в такие тревожные времена пришел городу на помощь, щедро одарил Николу Улцинянина, Петра Болицу и Милоша Шестокрылича, не забыв и их ратников. Вскоре после их возвращения домой Шестокрылич во время праздника в Которе [во всеуслышанье] заявил, что его пераштане храбрее которцев, за что Петр Болица отвесил ему несколько пощечин. Это послужило причиной величайших волнений и несчастий. В самом деле, разом поднявшиеся пераштане схватили брата Болицы, который в то время случайно находился вне города в одном из своих имений, и хотели отрезать ему нос и уши, однако один житель Рисана, которому он некогда спас жизнь, избавил его от этой участи. Тем не менее, его привязали к дереву и жестоко высекли, после чего вырубили все принадлежащие Болице виноградники. На его защиту поднялся весь Котор, и в отместку ночью было подожжено несколько пераштанских кораблей. Однако вскоре которцы об этом пожалели, поскольку пераштане с помощью преданных им рисанцев совершили ночной налет и сожгли две которские галеры, стоявшие у стен города, сбросив в воду всех тех, кто их охранял. Рагузинцы, услышав об этих раздорах, решили встать между враждующими сторонами и примирить их. С этой целью был послан Никола Будачич (Bodazza), который ценой немалых усилий сумел их примирить. Произошло это во времена вышеупомянутого бана Борича. После его смерти ему наследовал бан Кулин, который затем правил Боснией в течение 36 лет. В его времена (как говорят) было такое изобилие всего необходимого для пропитания, что у местных жителей это вошло в поговорку. Встретив где‑нибудь подобное изобилие, они говорят, что «вернулись времена Кулина–бана». Был он мужем благочестивым, набожным и преданным папе римскому. Когда в 1171 году в Дубровник для прохождения обряда посвящения прибыл епископ Боснии Радингост (Radogost), то он привез с собой множество даров папе, посланных упомянутым баном. В том же году эти дары были поднесены папе архиепископом Рагузы Бернардом. Последний в 1194 году по настоянию жупана Юрки (Iurca) прибыл в область Захумье (Zaculmie), именуемую славянами Захлумье (Zahliunie), и освятил там церковь Свв. Косьмы и Дамиана. Возвращаясь через Боснийское королевство, он был призван баном Кулином и освятил для него две церкви, после чего, получив от бана богатые подарки, вернулся домой. После смерти бана Кулина тогдашний венгерский король в силу вышеупомянутых причин решил захватить Боснийское королевство. С этой целью он послал войско под началом одного из своих магнатов по имени Котроман Немец, знаменитого военачальника. Последний, придя в Боснию и обнаружив, что в ней нет государя, легко ее захватил. В награду за это король сделал его баном Боснии, повелев, чтобы упомянутый титул переходил бы по наследству всем его потомкам. С течением времени число его потомков умножилось, и все они стали именоваться родовым именем Котроманичи. Власть над Боснией очти всегда была у представителей этого рода, которые именовались то банами, то князьями. Достоинством их правления было сохранение в Боснии свободы и древних обычаев. Хотя в Боснийском королевстве в ту пору было немало именитых правителей, [Котроманичи] никому из них не позволяли вести себя, как тираны, по отношению к другим, следя за тем, чтобы каждый сохранял свое достоинство и имущественное положение. Никаких письменных сведений о Котроманичах, правивших в древние времена в Боснии, до времени, когда власть принял представитель упомянутого рода бан Стефан, мне найти не удалось. Правя Боснией согласно указанным выше началам, он прослыл за доброго и мудрого государя. После своей кончины в 1310 году он оставил трех сыновей: Стефана, Нинослава (Niroslau) и Владислава, к жизнеописанию которых мы сейчас приступим, предупредив читателя о том, что границей между Боснией и Рашкой служит река Дрина. Итак, когда после смерти упомянутого бана Стефана его старший сын Стефан пожелал с согласия своих братьев занять боснийский престол, против него восстали все вельможи упомянутого королевства и не допустили его до власти. Видя, что он и его братья весьма рассудительны и между собой едины, они опасались, что те узурпируют свободу и отменят боснийские законы. Стефан, понимая это, счел тогда разумным уступить ярости своих подданных и дождаться часа, когда Господь предоставит ему возможность вернуть себе отчий престол. Посему он со своей матерью Елизаветой укрылся в Рагузе. Там ему было оказано немало почестей, как со стороны городских властей, так и частных лиц, и всякий старался ему услужить. Остальные два его брата, а именно Нинослав, или (как его еще именуют) Мирослав, и Владислав отправились в Хорватию, а одна из его сестер по имени Даница уехала в Рим на богомолье, но заболела там лихорадкой и отошла в лучший мир. Она была погребена в храме [девы Марии над] Минервой, и на ее могиле было высечено (как и сейчас можно увидеть):

HIC IACET DIANA ILLIRICA.

(Здесь покоится Иллирийская Диана.)

Стефан, живя в Рагузе, не оставлял попыток договориться с боснийскими вельможами о возвращении себе отчего престола. Рагузинцы помогали ему в этом всеми силами и, в конце концов, сумели добиться возвращения его и братьев в Боснию. Стефан, которого все считали самым мудрым, с согласия всех вельмож был избран правителем упомянутого королевства, получив титул бана. Стефан, приняв власть, пожелал в первую очередь установить границы Боснии, Усоры и Хума, чтобы затем жить в мире со всеми своими соседями и, в частности, с венгерским королем Карлом. Этими своими действиями он укрепил свою власть и внушил страх всем своим подданным. К числу последних относилось четверо сыновей Бранивоя, дворянина из Хума. Они захватили упомянутое княжество и чинили там произвол. Бан Стефан решил положить этому конец и, собрав войско, схватил и казнил двух из них. Завоевав упомянутое княжество силой оружия, он владел им на протяжении всей своей жизни, а после его смерти оно перешло к его племяннику Твртко, который наследовал его престол. Упомянутый бан Стефан очень любил Рагузу. Рагузинских купцов всегда было много в его землях, и они свободно торговали во всех его владениях. И сама Рагуза не раз отправляла к нему послов с дарами. Посему он в благодарность за это и многие другие услуги, оказанные ему рагузинцами, в тысяча триста тридцать третьем году продал им Стон с Пелешацем, который, как он говорил, принадлежит ему, как князю Хума. Рагузинцы же обязались ежегодно выплачивать ему сто пятьдесят дукатов. Однако на следующий год по навету недругов рагузинцев, которые говорили ему, что рагузинцы не в состоянии ни содержать, ни защищать упомянутые земли, он отправил посольство в Рагузу с требованием об их возвращении. Рагузинцы, отвезя боснийских послов на своей галере в Стон, показали им возведенные ими крепость и стены. Упомянутые послы по возвращении в Боснию рассказали обо всем бану, и он послал потом рагузинцам сто фунтов золота и столько же серебра в помощь упомянутому строительству. При этом бане венгерский король Лайош вел с венецианцами большую войну за Задар. Город принадлежал королю и был осажден венецианцами, стремившимися его захватить. Посему Людовик собственной персоной пришел ему на выручку, приведя с собой бана Стефана. Было это в тысяча триста сорок шестом году. Венецианцы, однако, окружив город цепью мощнейших бастионов и множеством сухопутных и морских сил, не позволили королю оказать ему помощь. Посему он был вынужден отступить. С того времени бан Стефан не осмеливался более показываться на глаза Лайошу. Причиной этого могло быть то, что он осознавал, что при обороне Задара проявил себя не лучшим образом и разочаровал короля, или (как полагают некоторые) то, что он по настоянию венецианцев вместе с некоторыми венгерскими и хорватскими магнатами составили заговор против Лайоша. Да и тот позднее не жаловал упомянутого бана. В его время в Боснии было множество еретиков, и особенно патаренов. Посему в тысяча триста сорок девятом году римский папа, которым был Климент VI, послал в Боснию миноритов, мужей святой жизни, и в их числе брата Пелегрина и брата Хуана (Gioanni) из Арагонского королевства, чтобы с их помощью искоренить упомянутые ереси. В чем состояли эти ереси и кем первоначально были введены в упомянутом королевстве, будет к месту тут упомянуть.

Ересь боснийских патаренов, как пишет Пьетро Ливио из Вероны (Pietro Liuio Veronese), ввел в тамошних краях римлянин Патерн (Paterno), который со всеми своими последователями был изгнан из Рима, а затем и из всей Италии. Изгнанники, не находя себе ни места, ни приюта, через Фриули перебрались в Боснию. Там часть их осела, остальные же отправились дальше во Фракию, где поселились на Истре недалеко от Никополя. Последние не совершали таинств, не отправляли литургий и не имели священнослужителей, хотя и называли себя христианами. Постились они по пятницам, соблюдая воскресные дни и все христианские праздники, особенно Вознесение Господне. Они отрицали крещение, гнушались креста и именовали себя павликианами (Pavlichiani). В этих своих заблуждениях они пребывали вплоть до начала последней войны между императором, Трансиль- ванцем и Турком. Видя, что христиане нападают на них и уводят в плен, как если бы они были турками, они решили принять истинное христианское учение. Было в тех краях четырнадцать поселков, населенных павликианами. Некоторые из греков по причине сходства имен полагают, что [павликиане] были последователями Павла Самосатского, однако они заблуждаются, поскольку [их учение] было далеко от заблуждений последнего. Я думаю, как те в Боснии называли себя патаренами, намекая на имя святого Петра, так и эти — на имя святого Павла, апостолов и покровителей Рима. Вернемся теперь к рассказу о Боснии. Итак, когда вышеупомянутые минориты прибыли в упомянутое королевство, действительность превзошла все их ожидания. Они опасались, что бан Стефан, придерживавшийся греческого обряда и по этой причине не подчинявшийся папе, воспротивится их миссии, однако тот повел себя иначе. Приняв их с большим радушием, он дозволил им вести публичную проповедь против упомянутых еретиков и вводить римскую веру, поскольку считал, что лучше иметь в своем государстве подданных римско–католической веры, которая мало чем отличается от греческого обряда, чем еретиков, которые были против и греков и латинян. Большую помощь упомянутым братьям оказал рагузинский каноник Доманя Волцевич Бобальевич, образованнейший муж и образцовый христианин. Находясь на службе у бана в качестве главного секретаря, он убедил его оставить греческое суеверие и принять римскую веру. Во время войны бана с императором Стефаном Неманей упомянутый Неманя, страстно желая захватить бана, тайно снесся на предмет этого с Доманей и другими боснийскими вельможами, обещая им в награду за помощь деньги и имения в своем и Боснийском королевствах. Однако Доманя (Damagna) сразу отверг все предложения, говоря, что долг перед своим государем, любовь к своей родине и достоинство рода Бобальевичей, к которому он принадлежит по рождению, запрещает ему сделать это. Посему он немедленно предупредил своего государя об упомянутых кознях Немани. После этого бан сильно привязался к нему, выдав немало привилегий, которые и поныне хранятся в доме Бобальевичей в Рагузе, и ни разу, пока был жив, не отпускал от себя, часто повторяя в присутствии своих вельмож (как видно из этих привилегий), что обязан ему спасением и королевства и самой своей жизни. В значительной степени благодаря ему и упомянутые братья–минориты (как было сказано) смогли проникнуть в Боснийское королевство. Упомянутые братья, рьяно споря с еретиками и разубеждая их, сумели привлечь на свою сторону всю Боснию, где с помощью принявших римскую веру возвели немало больших и малых монастырей. Дело свое они продолжили в У соре и Хуме, а затем и в Стоне, испросив на это дозволения у рагузинцев, которые (как было сказано) стали хозяевами упомянутого города. Многих из еретиков они, крестив, обратили [в истинную веру]. Привлеченные славой об их доброте и благих деяниях, множество людей святой жизни стекалось отовсюду в Боснийское викариатство (Vicaria di Bosna) — так именовалось тогда главное место их пребывания. Вышеупомянутый брат Пелегрин за обращение еретиков–патаренов был избран епископом Боснии. Была в Боснии и другая разновидность еретиков под названием мани- хеи. Согласно [Рафаэлю из] Вольтерры (Volaterrano) и Сабеллико, они жили в обителях, расположенных в долинах и других укромных местах, куда матроны, исцелившиеся от какой‑либо болезни, должны были идти служить по обету в течение некоторого установленного времени. Так они и жили с упомянутыми монахами, или, лучше сказать, еретиками. Продолжалось это до 1520 года. Аббата в этих обителях именовали «дедом» (ded), а приора — «стройником» (stroinik). Священнослужитель, входя в храм, брал в руку хлеб и, повернувшись к народу, возглашал: «Благославляю его!», и народ отвечал ему: «Благослови его!» Затем он восклицал: «Преломлю его!», и народ в ответ: «Преломи его!» Преломив хлеб, он причащал им народ. Когда об этом обращении боснийцев узнал император Рашки Стефан Неманя, то, собрав мощное войско из пехоты и конницы, он вторгся с ним в Боснию. Сделал он это либо по побуждению своей жены–императрицы, люто ненавидевшей католиков, либо, возможно, исходя из прав по отношению к Боснийскому банату, на которые он притязал. Бан укрылся в горах и неприступных местностях, и Неманя, не сумев ни поймать бана, ни захватить главные крепости Боснии, вернулся назад, как было рассказано в его жизнеописании. Посему бан Стефан, освободившись от охватившего его страха, остался государем Боснии. Рассудительностью, проявленной во время этой войны, он заслужил большое уважение в народе, и наказал многих, кто в эту грозную пору принял сторону врага. Когда татары разоряли Трансильванию, он, как пишет Мюнстер, оказал большую помощь королю Лайошу, дабы осадить их дерзость и изгнать из упомянутых мест. Этим он заслужил большую признательность короля Лайоша. Мать последнего, узнав, что у бана Стефана есть дочь–девица пятнадцати лет по имени Елизавета, красивая и умная, стала просить бана прислать ее к себе, обещая обходиться с ней как с собственной дочерью. Когда отец ответил отказом, королева, покинув Венгрию, сама прибыла с большой свитой в Усору. Остановившись на берегу Савы, она послала за баном Стефаном и имела с ним долгий разговор. Стефан не соглашался на предложение королевы, но королева настаивала, клятвенно обещая выдать его дочь за мужа подобающего ему достоинства и заверяя, что он останется премного доволен этим браком. В конце концов, ее клятвы и обещания убедили бана, и он позволил ей забрать свою дочь. Королева увезла ее в Венгрию и держала при себе три года. За это время красота ее еще больше расцвела, да и нрав она проявила на редкость рассудительный. Тогда королева–мать стала склонять к браку с ней своего сына Лайоша, потерявшего свою первую жену Маргариту, дочь польского короля Казимира. Добившись согласия Лайоша, она немедленно известила об этом Стефана, пригласив его посетить Венгрию по случаю свадьбы своей дочери. Во время сборов и приготовлений к поездке бан был сражен тяжелой болезнью, от которой и скончался. Произошло это в 1357 году. Он был погребен в миноритской церкви Святого Николая в Милешево в Боснии, которую возвел при своей жизни. Поскольку он не оставил сыновей, его престол наследовали его племянники Твртко и Ву- кич, сыновья его брата Владислава. Другой его брат Нинослав, так и не сумев обзавестись законным наследником, умер, как и Вукич, еще при жизни Стефана. Переход власти к сыновьям Владислава не вызвал никаких затруднений, поскольку они выросли при дворе своего дяди и получили благородное воспитание. Посему вся Босния сочла их достойными наследовать престол. Так Твртко в возрасте двадцати двух лет, исполненный немалых способностей и еще больших надежд, взошел на престол. Хотя вначале по причине молодости ему и не оказывалось должного повиновения, однако со временем, убедившись в его рассудительности и добронравии, все стали оказывать ему уважение и стремиться во всем ему угодить. Мать его обладала редкой рассудительностью, и сын, окружив ее почетом, во всяком деле спрашивал ее совета. Посему некоторые вельможи ее недолюбливали, и особенно Павел Кулишич (Paolo Culisich), родственник Твртко, также принадлежавший к роду Котроманичей. Не желая быть под властью неопытного юнца и подчиняться женщине, он удалился в У сору и, захватив ее, стал именовать себя баном, открыто проявляя враждебность по отношению к Твртко. Последний, собрав войско, отправился на подавление упомянутого Павла. Преуспев в этом походе, он поймал его и, заставив вернуть себе все усорские крепости, бросил в темницу, где тот и окончил свои дни. Венгерский король Лайош, узнав об этом, пригласил Твртко в Венгрию. Прибыв туда, он был милостиво принят королем и своей двоюродной сестрой королевой, равно как и всеми вельможами и магнатами упомянутого королевства. Проведя в Венгрии немало дней с большим удовольствием, он стал собираться обратно в Боснию, однако Лайош вопреки его ожиданиям задержал его, дав понять, что не отпустит, пока тот не вернет ему княжество Хум, являвшееся, по его словам, наследственным владением его жены Елизаветы. Твртко, чтобы освободить себя и тех вельмож, что прибыли вместе с ним из Боснии, условился с королем об уступке ему в Хуме Нерет- ванского торга и всех земель между Неретвой и Цетиной с крепостями Имотски (Imota) и Нови (Noui). После этого король отпустил его в Боснию, щедро одарив и письменно подтвердив его права на Боснию. Это послужило причиной того, что все боснийские вельможи и магнаты в будущем беспрекословно ему повиновались, боялись и еще больше чтили. Вскоре он вновь отправился в Венгрию, оставив вместо себя свою мать. Крайне возмущенные этим сыновья Дабиши Владислав, Пурча (Purchia) и Вук, владевшие обширными землями по Дрине, и в Боснии, и в Усоре, а также Санко Младенович (Senco figliuolo di Mladien) из Загорья, владевший всеми землями Хума от побережья до Невесинья и Коньица вместе с Влахией (Vulacchi), и правитель Неретвы Дабиша, незаконный сын Нинослава, брата бана Стефана, «выкрикнули» государем Боснии Вукича, младшего брата бана Твртко. Мать Твртко они изгнали из Боснии, сослав ее в одно селение в Неретве, где она влачила унизительное существование. Едва весть об этом восстании вельмож достигла Венгрии и ушей бана Твртко, он, вскочив на коня, стремглав помчался в У сору. Собрав там войско, он вместе со многими вельможами и магнатами, бывшими на его стороне, пошел на своего брата Вукича. Тот, не располагая достаточными силами для отпора, заблаговременно отступил и бежал в Венгрию. Устроившись там при дворе короля Лайоша, он поступил к нему на службу. Посему Лайош не раз обращался к Твртко с просьбой примириться с братом и уступить ему часть своих владений. Поскольку Твртко неизменно отвечал отказом, венгерское войско не раз подступало к пределам Усоры, причиняя там большой ущерб. Твртко же отважно защищал свои владения, не позволяя венграм проникнуть в глубь страны. Этому способствовали неприступные проходы, обеспечивавшие безопасность всем городам Боснии. Он вернул ко двору свою мать, которую безмерно чтил, не предпринимая ничего без ее совета. Вскоре ему удалось поймать вышеупомянутого Владислава Дабишича и его брата Вука. Владислава он ослепил, а Вука вместе со многими его сторонниками бросил в темницу. Пурча же бежал в Венгрию. После этого, собрав войско, он пошел на Дабишу, внебрачного сына своего дяди Нинослава, и изгнал его из его владений. Вторгшись в Хумское княжество, он разорил и опустошил все владения Санко и его сторонников. Сам Санко, не имея сил для отпора, в страхе быть пойманным бежал в Рагузу. Твртко, узнав об этом, двинулся с войском к упомянутому городу, чтобы схватить его, однако Санко, предчувствуя это, успел бежать до его прихода и направился к жупану Николе Алтомановичу, вместе с которым (как было сказано ранее) ходил потом разорять Хум. Итак, когда Твртко с войском вступил на территорию рагузинцев, те пригласили его (как друга) посетить их город. По его прибытии в город ему был оказан радушный, великолепный и почетный прием. Было это в 1368 году от Рождества Господня. Когда после десятидневного пребывания в Рагузе он вернулся в Боснию, Санко, разорвав дружбу с Алтомановичем, примирился с ним, попросив у него прощения. Послав его в Хумское княжество, Твртко дал ему на прокорм небольшое имение близ Невесинья, а остальные земли княжества раздал боснийским и хумс- ким дворянам. Когда через некоторое время Твртко по просьбе князя Лазаря послал войско против Николы Алтомановича, то вместе с ним и тем войском под началом Джураджа Мартинушича (Giorgio di Martinusc), которое прислали на подмогу рагузинцы, он послал и Санко. Тот, разорив владения Николы, пришел в Требинье и был там в одной теснине по причине своей нерасторопности и небрежения собственной жизнью убит тамошними жителями. Никола, потеряв в результате этой войны власть, был (как было сказано) пленен князем Лазарем, и все его земли на границе с Боснией получил Твртко. После смерти Джураджа и Балши он занял также и многие земли, принадлежавшие Рашке — от рагузинского и которского приморья до Милешево. Покорил он и влахов, у которых было более сотни общин (Catuni). Возгордившись по причине завоевания стольких земель, Твртко восхотел короноваться и именоваться королем Рашки. Известив об этом короля Лайоша, который полностью одобрил его намерение, он в 1376 году был коронован силами митрополита Милешевского монастыря и его братии в церкви упомянутого города и был наречен Стефаном Мирчей (Stefano Mirce). После этого он правил в мире и довольствии, и все вельможи и дворяне были ему беспрекословно покорны, ни в чем не смея ему перечить. Посему он вершил дела в Боснии по своему произволу, не допуская никого из вельмож к совету. Было это совершенно противно обычаям и установления Боснии, и ее свободе. Перед тем как принять титул короля, он взял в жены Доротею, дочь видинского императора Страцимира, которая прежде жила у венгерской королевы в качестве ее фрейлины. Сделал он это по настоянию короля Лайоша, который, как и его мать, заботился о ней и очень любил, поскольку та была девушкой редкой добродетели. Недолго прожив со своим мужем, она, не успев родить ему детей, скончалась почти в одно время с кончиной матери короля Твртко. Тот взял себе другую жену по имени Елица (Ielliza), знатную боснийскую матрону. По настоянию своей матери он призвал из Венгрии своего брата Вукича, который провел там долгие годы, испытав немало лишений, и, пока тот был жив, обращался с ним со всем почтением, хотя тот этого и не заслуживал, будучи человеком никчемным. Когда примерно в то же время скончался король Лайош, и венгерским королевством правила его жена Елизавета вместе со своей дочерью Марией, Твртко вступил с ними в переговоры о передаче ему Котора, который подчинялся венгерской короне и в то время был в их власти. Он утверждал, что сумеет лучше защитить его от славянских государей, которые на него посягали. Заручившись поддержкой жителей Котора, которых он привлек на свою сторону подарками и щедрыми обещаниями, он, в конце концов, добился своего. Но и этого ему показалось мало. Видя, что венгерское королевство по причине смерти Лайоша погрузилось в пучину смут, он решил воспользоваться этим и занял все Хумское княжество вплоть до Цетины, захватив все бывшие в нем крепости. Разорив Неретванский торг, находившийся близ Норина (Norino), древнейшего города тамошней округи, и в весьма выгодном месте на Неретве заложил крепость, назвав ее Брштаник (Barsctanik). Вскоре, однако, по настоянию рагузинцев эта крепость была им разрушена. Помимо этого, он захватил все земли до границы с Венгрией, дойдя до Биелины (Bilena) и реки Савы. На побережье Котор- ского залива он заложил еще одну крепость, которая ныне носит имя Каш- тел–Нови (Castel‑nuouo). После освобождения королевы Марии, дочери прежнего венгерского короля Лайоша, которую бан Иваниш, его братья и приор Враны, бунтовщики и изменники венгерской короны, заключили в темницу, сын и родственники палатинского графа Николы Горянского стали преследовать упомянутых бунтовщиков, чтобы отомстить за страдания, причиненные Марии, и за убийство ее матери Елизаветы. Иваниш, не в силах справиться с ними, бежал в Боснию к королю Твртко. Будучи весьма ловок, он сумел так расположить к себе короля (обещав доставить ему венгерскую корону), что Твртко принял его в число своих придворных и послал с большим войском в Хорватию. Совершив грабительский набег вплоть до Задара, тот возвратился в Боснию с большой добычей. Заслужив этим любовь короля Твртко, он получил от него в дар несколько городов в Усо- ре, дабы пребывать там, пока не представится другой случай воспользоваться его услугами. Произошло это в 1387 году. После этого король Твртко послал его с большим войском в Срем. Переправившись через Саву, он вступил в битву с венгерскими военачальниками, охранявшимися Срем и Вуку (Volcoa), которые через соглядатаев были предупреждены о его приходе. [В этой битве Иваниш] потерпел поражение, войско его было разбито, и немалое число уроженцев Усоры попало в плен к венграм. Сам же Иваниш, едва успев спастись бегством с горсткой своих подданных, в марте 1388 года прибыл в Боснию. Сигизмунд, взойдя на венгерский престол, принялся преследовать изменника Иваниша по всему королевству. Поймав его, он приказал привязать его к хвосту лошади и пустить волочиться по земле. Затем, подвергнув пытке калеными клещами, он повелел четвертовать его, повесив останки на четырех воротах города Пеленгер, и вся благосклонность короля Твртко оказалась ему бесполезна. Из‑за того, что Твртко был в союзе с неаполитанским королем Карлом против венгерской королевы Марии, Далмация несла величайший ущерб. Особенно сильно пострадал Сплит, вся территория которого была предана огню и мечу. Такая участь постигла город за его великую преданность венгерской короне. Спличане всегда отличались исключительной преданностью своему государю, и их земля породила великое, если не сказать неисчислимое, множество мужей, прославивших ее в науках и на поле боя. В конце концов, так и не дождавшись никакой помощи, Шибеник и Сплит сделались данниками Твртко. Согласно «Обозрению городов» (II) Конрада Швенкфельдиуса (Svuencfeldio), упомянутый город Шибеник, именуемый латинянами Sicum (Sico), был основан выходцами из далматской Салоны в 4649 году от сотворения мира, или за 550 лет до Рождества Христова. В то время явилась Сивилла Кумекая, сделавшая немало предсказаний о рождении Христа. Вскоре после этого покорился Твртко и город Трогир (Trau), основанный, согласно Сабеллико (2–я книга IX эннеады) жителями острова Вис (Lissa). Плиний пишет о нем, как о римском городе, славящимся своим мрамором. В 991 году от Рождества Христова город этот верноподданно принял своего государя, короля Хорватии Суронью (Suringo). Изгнанный своим братом Мутимиром (Murcimiro), он нашел там свое убежище и, заключив дружественный союз с венецианцами, женил своего сына Стефана на дочери дожа Пьетро Орсеоло Хицеле (Hicela). По этой причине Мутимир не раз пытался захватить Трогир, но безуспешно. Трогир, Шибеник и Сплит вновь попали под власть венгров при императоре и короле Венгрии Сигизмунде, когда у боснийцев правил преемник Твртко Дабиша. При упомянутом Твртко турецкий полководец Шахин (Sciain) вторгся в Боснию с восемнадцатитысячным войском, сжигая все на своем пути. Ему навстречу выступили воеводы, или полководцы, Твртко Влатко Вукович и Радич Санко- вич. В двух сражениях, сначала под Рудиным, а затем под Билечей, турки были наголову разбиты и уничтожены, при этом войско боснийцев, насчитывавшее около семи тысяч, понесло незначительный урон. Это поражение научило турок быть более осмотрительными, и в будущем они не осмеливались столь нагло вторгаться в пределы упомянутого королевства или других земель, находящихся под покровительством короля Твртко. Последний, вторично женившись (как было сказано ранее) на боснийке Елице, не имел от нее детей, не считая одного внебрачного сына, прижитого с боснийской дворянкой Вукосавой. Тот также имел имя Твртко, и в своем месте о нем будет помянуто. В 1391 году в преклонном возрасте Твртко отошел в лучший мир. В том же году королем стал Дабиша, незаконный [сын Ниносла- ва,] брата вышеупомянутого Стефана, прежнего бана Боснии. Дабиша возымел страстное желание овладеть с помощью измены городом Рагуза. Посему он послал в Рагузу Сандаля Хранича, наказав ему изыскать средство, чтобы осуществить это его намерение. Сандаль, прибыв в Дубровник, убедился в невозможности этого. Ничего не предприняв, он вернулся в Боснию и своим возвращением немало огорчил своего короля. Дабиша был женат на хорватке по имени Цветица из знатного княжеского рода Нелипичей (Nelipez). Братья его жены (cognati), спасаясь от преследований Гргура и Владислава Кириаковичей (Chiriachi), старинных врагов рода Нелипичей, нашли убежище в Боснии. Король Дабиша по убеждению своей жены собрал сильную рать и выступил в Хорватию. Не найдя там ни одного из не другой своих шурьев, он разрушил несколько принадлежащих им крепостей и возвратился в Боснию, заболев лихорадкой, от которой спустя несколько дней скончался. Поскольку детей после него не осталось, его жена почти сразу после смерти мужа постриглась в монахини одного монастыря, где и окончила свои дни. При упомянутом короле Дабише первыми вельможами и советниками Боснийского королевства были: Влатко Павлович, воевода Верхней Боснии: Хрвой Вукчич, [воевода] Нижней [Боснии]; Влатко Тврткович, воевода Усоры; а также воевода Вук, Павел Раденович (Pauao Radienouich), бан Далмации и Хорватии, Мирко Радоевич, Брайко Вукота, Радослав Прибиньич (Radosau Pribinich), Крпе Хрватинич (Негре Hornatinich) и Прибац Маснович. Все они упомянуты Дабишей в жалованной грамоте, выданной роду Чуб- рановичей (Giupranouicchi). В то время, когда в Боснии правил Дабиша, пополаны Сплита при попустительстве некоторых боснийских магнатов изгнали из города нобилей. Рагузинцы, послав несколько галер на помощь [сплитским] нобилям, вернули им власть. Произошло это между 1388 и 1389 годами. После смерти короля Дабиши власть перешла к Твртко Темному (Scuro), внебрачному сыну короля Твртко I. Вскоре, однако, он был изгнан Остоей Христичем, утверждавшим, что тот не является сыном короля Твртко, а был подменен во время родов. Посему Твртко обратился за помощью к турецкому императору, который помог ему вернуть себе часть своего королевства. Остоя же занял почти все города и поставил там свои гарнизоны. Эти гарнизоны с крайней настойчивостью требовали старые долги, и Остоя, не имея средств для их выплаты, по совету Боровины Вукашиновича, Михайло Милашевича, Владислава, Стефана и Вука (Volko) Златоносовичей, мужей, ведших дела с сенатом Рагузы, продал рагузинцам Приморье. Позднее из‑за происков тамошней знати, называемой «властеличичи» (Gentilotti), в числе которой были: Доброслав, князь Сланской Луки (Luca di Slano) и Приморской Жупы (Giupa di Primorie), Милько (MiglKo), князь Чепикучи (Cepicuchie), Радич, князь Трново, Станислав и Грдель (Gredegl) Влат- ковичи, князья Майкови (Maglcoui, & di Vulatcouicchi), а также Бутко и Твртко Павловичи, князья Слана, Остоя захотел вернуть себе эти земли, отобрав их у рагузинцев. Рагузинцы ответили отказом, и Остоя, начав против них войну, несколько раз жестоко разорил и опустошил территорию Рагузы. Тогда рагузинцы обратились к императору и королю Венгрии Сигизмунду, с которым король Остоя, как пишет Яков Мейер (XIV), состоял в то время в союзе. Однако пользы это не принесло, и в 1403 году Остоя послал [против рагузинцев] восемь тысяч своих солдат под началом воеводы Радича Санковича (Radic Sencou). Тот, придя в расположенное близ Рагузы селение Бргат (Bargat), принялся уничтожать достояние рагузинцев. Те направили к нему посольство с просьбой прекратить это делать. Они напомнили ему, что он, его брат Белак (Bielak) и отец Санко получили рагузинское дворянство, и Белак со своим отцом всегда любили рагузинцев и исполняли свой гражданский долг, а рагузинцы, со своей стороны, в трудный час всегда приходили им на помощь. В частности, когда король Боснии бросил упомянутого Радича в темницу, и все боснийские вельможи добивались его ослепления, одни рагузинцы в течение всего времени его заключения помогали его жене Маре, дочери Джураджа Балшича. Видя, что боснийский король во что бы то ни стало желать его ослепить, они отправили посла, благодаря стараниям которого он был избавлен и от темницы и всех прочих бед. Однако неблагодарный Радич ответил им, что не может поступить иначе, поскольку исполняет повеление своего короля. В ответ на это сенат Рагузы повелел немедленно вооружить войско, уже приведенное в готовность в связи с упомянутыми событиями, и поручил командование своим полководцам Марину Гучетичу (Marino de Gozze) и Якову Гундуличу (Giacomo de Gondola), доблестным и мудрым мужам. Те, получив известие, что неприятель ведет себя беспечно, не затрудняя себя выставлением дозоров, подняли войско посреди ночи, намереваясь застать его врасплох. Однако этого у них не получилось. Некий Раско из Приморья, бежав из рагузинского лагеря, обо всем предупредил Боснийца, который приказал немедленно трубить в трубы и строиться в боевые порядки для битвы. Рагузинские военачальники, видя, что их замысел раскрыт, решили не предпринимать ничего до утра и затаились, разбив лагерь на расстоянии не более мили от неприятеля. На рассвете они предприняли несколько атак, стоивших обеим сторонам немалых потерь, и в этих стычках прошла вся первая половина дня. Воевода Радич, поняв, что его цель не может быть достигнута, после совета со своими в третьем часу ночи снялся с войском. Рагузинцы, помня поговорку, что «бегущему врагу строят мост из золота», не стали его преследовать. Тем не менее сенат Рагузы послал пять галер под командованием Вука Влаховича Бобальевича (Volzo di Biagio Bobali), который сжег Неретванский торг и все другие приморские города, принадлежавшие королю Остое. Помимо этого, в Которский залив была направлена галера с фустой, чтобы воспрепятствовать привозу соли во владения Остои. Вышеупомянутые военачальники Гучетич и Гундулич с войском в четыре тысячи пехотинцев вторглись в пределы Боснийского королевства и, дойдя до Рамы (Rama), учинили в тех краях величайший ущерб. В ответ на это король Остоя повелел собрать новое войско, чтобы лично повести его на рагузинцев. Последние, видя, что силы неравны (по их сведениям, король вел на них пятнадцатитысячное войско), обратились с настоятельной просьбой о помощи к Хрвою Вукчичу, правителю Яйце (главной крепости Боснийского королевства) и сплитскому воеводе, который в ту пору вел войну с королем Остоей. На помощь себе они призвали и венгров, которые двинулись на Остою с одной стороны, а Хрвой — с другой. Посему венгерский король Сигизмунд, вторгшись в августе 1406 года в Боснию, сумел без единого выстрела овладеть множеством крепостей, которые ему сдал Хрвой. В числе прочих он захватил Сребреницу (Srebarniza) и хорошо укрепленную крепость под названием Клишевац (Chlisceuaz), в которой нашел немало артиллерийских орудий. Позднее в том же году венгры под началом Сигизмунда Лошонци (Losanaz) вновь вторглись в Боснию и в [кровопролитной] битве, где пало немало боснийской знати, одержали победу над боснийским полководцем Сандалем Храничем. Король Остоя ввиду такого урона для своей державы заключил мир с рагузинцами, а затем при их посредничестве и с венграми, однако с Хрвоем остался в состоянии войны. Упомянутый Хрвой (как явствует из жалованных грамот короля Твртко жителям Котора) был сыном Вукаца Хрватинича (Vucaz Cheruatnich) и одной рагузинской дворянки из рода Лукаревичей. Он был боснийским старшиной (Protogero di Bosna) и правителем Яйце, крепость же Омиш (Olmisa) досталась ему благодаря его жене Елице. Когда спли- чане страдали от междоусобиц, то они подобно коню [из басни], который, желая отомстить своему врагу оленю, отдался в вечное рабство человеку и из свободного сделался рабом, также движимые желанием мести покорились чужеземцу Хрвою. [Произошло это так]. Во время войны между неаполитанским королем Владиславом (Ladislao), называемым некоторыми Ланцилагом, и императором Сигизмундом за венгерскую корону спличане, терзаемые в то время непрерывными смутами и междоусобицами, приняли сторону Владислава. Тот, притязая на то, что вся Далмация является его собственностью, продал Хрвою Сплит и четыре острова — Брач (Brazza), Хвар (Lesina), Корчулу (Corzula) и Вис (Lissa). Хрвой после этого стал именовать себя герцогом, или воеводой, а в упомянутые владения посылал своих наместников. Некоторое время спустя он по пустому поводу рассорился с Сизизмундом, с которым до этого водил дружбу. Однажды при дворе Сигизмунда венгерский бан Павел Чупор (Cwpor), встретив Хрвоя, который, по словам Давида Хитреуса (III), и видом и манерами своими напоминал быка, приветствовал его в шутку мычанием. Весть об этом, как часто случается, облетела весь двор и, дав повод для насмешек всем гостям, достигла стола самого императора. Раздосадованный этим Хрвой, увидев, что сам император участвует в общей потехе, затаил обиду и решил отложиться от венгров. Усилившись за счет призванного на помощь турецкого войска, он вместе с ним предал жестокому разорению союзных с венграми боснийцев. Поводом для такой дерзости стало длительное отсутствие короля, который в то время участвовал в Констанцском соборе, искореняя гуситскую ересь. Магнаты и вельможи Венгрии, которым была доверена забота о королевстве, узнав о разорении, учиненном Хрвоем, послали против него в Боснию весь цвет венгерского воинства под командованием Яноша Горянского (Gioanni di Gara), Яноша Мороти (Gioanni de Maroth), Павла Чупора Монословского (Monozlo) и многих других доблестных мужей. Хрвой, прекрасно вооружив свое и турецкое войско, сошелся с венграми в жестокой и кровопролитной битве. Боснийцы, бывшие в войске Хрвоя, видя, что уступают, призвали на помощь свою древнюю изворотливость. Согласно «Венгерской хронике», когда победа уже склонялась на сторону венгров, несколько боснийцев, проворно взобравшись на гору, стали кричать, что венгры обращаются в бегство. Это породило в рядах венгров великое замешательство. Несмотря на всю свою отвагу, услышав крик и поверив ему, большинство их устремилось в бегство. По этой причине их противник, перебив великое множество венгров, вернулся домой с большими трофеями. Вышеупомянутые полководцы также не избежали опасности — некоторые из них были схвачены и уведены в плен турками. В их числе оказались бан Мартин, а также Ласло и Янош Горянские. Янош Горянский, проведя немало лет в кандалах, обрел свободу и по обету передал упомянутые кандалы, имевшие немалый вес, в Батский монастырь (Monastero di Batha). Янош Мороти был выкуплен за большую сумму денег. Сам же воевода Хрвой увел в плен Яноша, брата Миклоша Надерспана (Michleusc Naderpsan), и Павла Чупора. Чупора он велел зашить в бычью шкуру и, обращаясь к нему, с издевкой произнес: «Ты, в человечьем обличье мычавший, как бык, получи теперь вдобавок к мычанию и его облик и шкуру!» После этого приказал его, как был, зашитого в шкуру, утопить. Как пишет Хитреус, это был первый раз, когда турки вторглись в Боснийское королевство. В самом деле, именно в связи с упомянутыми событиями Мехмед (Maumette) впервые назначил своего санджак–бея в Верхней Боснии, которым был Иса (Isaaco). После его убийства Николой Славянином при императоре Сигизмунде упомянутое королевство пребывало во власти христиан вплоть до короля Стефана, зятя деспота Рашки Лазаря. Вскоре воевода Хрвой, видя себя преданным турками, почти в отчаянии переселился в мир иной. Король Остоя, желая отомстить ему мертвому, отпустил свою жену по имени Груба и женился на вдове Хрвоя Елице. В то время сплича- не обрели свободу, изгнав из города гарнизон, оставленный Хрвоем. Рагузинцы, будучи в то время союзниками венгерской короны, получили в дар от императора Сигизмунда три острова, которыми владел Харвой — Брач, Хвар и Корчулу. Чтобы вступить во владение упомянутыми островами, они послали несколько галер под началом Марина Растича (Marino de Resti). Однако из‑за козней Якши Неретванина (Iachscia Narentano) эти острова не пробыли под их властью и трех лет. Враждебный рагузинцам Якша, владевший несколькими городами в Неретве, отправился в Венгрию к жене Сигизмунда Барбаре, которая в нем души не чаяла (он был юным красавцем–придворным, и королева (несмотря на преклонные годы) не была лишена свойственных женскому роду слабостей). С ее помощью он обвинил перед императором рагузинцев в жадности, утверждая, что наместники, которых они посылают на упомянутые острова, годятся скорее для грабежа, чем для отправления правосудия. В доказательство своих слов он ссылался на свидетельства некоторых вельмож с названных островов, которые, восстав против власти рагузинцев, нашли убежище при упомянутом дворе. Сигизмунд, услышав это, отписал сенату Рагузы, чтобы тот не затруднял себя в будущем управлением этими островами, которые в 1417 году по его повелению были переданы Иваном Менчетичем (Gioanni Mentio) и Гажей Гучетичем (Gauge Gozzio) комиту курии Ласло (Vuladislauo Arosal suo Caualliere).

Вернемся, однако, к рассказу о короле Остое. В 1415 году он пытался всеми правдами и неправдами овладеть далматинским городом Шибеник, но все его усилия оказались тщетны. В то время упомянутый город был под властью венгров, но из‑за жадности наместников, которых присылали туда венгры, восстал и перешел под власть венецианцев. В том же году в Боснии был созван собор всех знатнейших вельмож королевства, на котором Вук- миром Златоносовичем и Вукмиром Храничем был предательски убит Павел Раденович. Король, бросив своих друзей, бежал вместе с Петром Павловичем и нашел себе убежище в крепости Бобовац. Поступок этот объяснялся тем, что он надеялся через упомянутого Петра договориться с Турком. Распутная жизнь короля, учинявшегося насилие даже благородным матронам, подняла возмущение в народе, который, прогнав его с престола, избрал на его место Стефана Яблановича. В избрании Яблановича не последнюю роль сыграли рагузинцы. Видя, что боснийские вельможи не могут прийти к согласию в вопросе о выборе нового короля, рагузинцы послали к ним Вука Андреевича Бобальевича (Volzo d’Andrea Bobali), красноречи- вейшего оратора. Тот с помощью подарков и своего красноречия сумел расположить к себе многих вельмож и добился того, что почти все голоса были отданы за упомянутого Яблановича, который всегда выказывал за это свою признательность рагузинцам. После своего избрания он по настоянию рагузинцев бросил в тюрьму бывшего полководца короля Остои Радича Санковича, которого Сандаль Хранич, желая угодить рагузинцам, обезглавил. За это рагузинцы подарили ему в Рагузе дом, который прежде был подарен ими неблагодарному Радичу. По мнению других, при короле Твртко Темном Радич был ослеплен. Король Остоя, лишившись власти, обратился за помощью к Турку, обещая платить ему ежегодную дань в размере двадцати тысяч скудо и дать в заложники своего сына Радивоя. Получив от него сильное войско, состоящее из турок, он вторгся в Боснию и обнаружил там войско короля Стефана и Твртко Темного, которые совместно выступили против него. Завязалась битва. Оба войска сражались с таким упорством, что потерям с обеих сторон не было числа. Однако победа не давалась ни одной, ни другой стороне, и, в конце концов, стороны прекратили битву. Боснийские вельможи, стремясь уберечь королевство от гибели, выступили посредниками в переговорах между упомянутыми государями. В результате этого Твртко, Остоя и король Стефан договорились участвовать в управлении Боснией на равных началах, причем каждый из них сохранял за собой титул короля. Произошло это в тысяча четыреста двадцать втором году. Вскоре после этого переселился в мир иной Стефан, который за свою жизнь ни разу не был женат. За ним в тысяча четыреста тридцать пятом году последовал король Остоя, умерший от лихорадки, которой заразился в пылу удовлетворения своего распутного желания. Посему его сын Радивой, находившийся в ту пору при дворе Турка, получив от того мощное войско, состоящее из турок, вторгся в Боснию. В битве с войском Твртко турки были разбиты, и Радивой бежал в Рагузу, где был удостоен дворянства, не раз получив помощь в удовлетворении своих нужд от тамошнего сената. В конце концов, он, решив покориться королю Твртко, удалился в Боснию. Твртко принял его как друга и вельможу, наделив обширными полями в Кисела–Воде (Chisielauoda). Радивой умер молодым от трехдневной лихорадки, которой заболел из‑за злоупотребления вина со льдом. Твртко, таким образом, стал единовластным господином Боснии. Он часто ссорился с Сандалем Храничем, не раз разоряя его владения. Не ладил он и с рагузинцами, и с деспотом Стефаном, войско которого взяло приступом город Зворник (Suonik), расположенный в Усоре. Тогда, в 1436 году, упомянутое войско деспота разграбило всю Усору. В том же году скончался Сандаль Хранич. Не имея детей, он завещал свои владения своему племяннику Стефану Косаче. Последнему пришлось тогда вынести немало нападок со стороны короля Твртко и некоторых других рашанских правителей, при этом рагузинцы всегда были на его стороне. Более того, можно сказать, что благодаря им он и остался государем. Однако в конечном итоге услуга была оказана человеку неблагодарному — в течение всей своей жизни он был врагом рагузинцев, о чем их не раз предупреждал король Твртко. Уже в преклонном возрасте Твртко женился на Елине из рода Ябланови- чей, однако детей у них не было, и в 1443 году он скончался, не оставив после себя наследника. Боснийские вельможи без промедления избрали на его место Томаша, сына боснийского вельможи Павла Христича. Этому избранию во многом способствовали Яблановичи, бывшие первыми вельможами Боснийского королевства. Томаш, следуя во всем прочем христианскому обряду, в течение длительного времени воздерживался от принятия святого крещения, будучи, вероятно, заражен манихейской ересью. Согласно [Рафаэлю] из Вольтерры, он был крещен уже после своего избрания королем кардиналом Св. Ангела Хуаном Карвахалом (Gioanni Caruaialla). Помимо этого, в «Францисканской хронике» (3–й параграф VI книги) значится, что фра Джакомо делла Марка обратил упомянутого короля в католическую веру. Томаш был женат на Катарине, дочери Стефана Косачи, герцога Св. Саввы, и поддерживал тесную дружбу с рагу- зинцами. Во время войны своего тестя Стефана с рагузинцами он не раз пытался уговорить его отказаться от этой затеи. По убеждению вышеупомянутого кардинала Хуана он отправился в Венгрию, где при посредстве этого прелата заключил союз с венграми, пообещав им предпринять решительные действия против Турка, однако впоследствии сделал все наоборот. Желая угодить папе римскому, которым был тогда Пий II, он отправил к нему посольство в составе епископа Чивидале–дель–Фриули (Cenad) и епископа Сеньи (Segna). Их сопровождал хорватский князь Стефан из рода Франкопанов, давшего некогда миру римского папу Григория I Великого, украшение Церкви, и один ученый монах (dottore) из Тревизо, которого Пий впоследствии сделал епископом Далмации. Упомянутые послы были радушно приняты папой, находившимся в ту пору в Мантуе. Всем довольные, они простились с ним и успели покинуть пределы Италии прежде, чем пришло известие об измене христианскому делу, учиненной королем Томашем. Латинские историки именуют его Стефаном. Подобно тому, как в прошлом римляне именовали своих государей цезарями или августами, а египтяне — фараонами или птолемеями, так и боснийцы, как пишет Иоганн Гобеллин в «Записках о достопамятных деяниях Пия II» (III), именовали своих королей стефанами. Среди последних Томаш отличался изворотливостью, переменчивостью и непостоянством в поступках. В тысяча четыреста пятьдесят девятом году он, желая показать себя ревностным католиком, или же, как полагали многие, желая удовлетворить свою жадность, издал указ, согласно которому все ере- тики–манихеи (а их жило в Боснии немало), не желающие креститься и принять римско–католическую веру, должны были покинуть страну, а их имущество подлежало конфискации. Посему примерно две тысячи упомянутых еретиков приняли тогда крещение. Сорок же, или чуть более, наиболее упорных среди них после долгих скитаний ушли, наконец, к Стефану, герцогу Св. Саввы, который (как полагают некоторые) был приверженцем упомянутой секты. Трое главарей этих еретиков, пользовавшихся немалым влиянием при дворе боснийского короля, были связаны и доставлены епископом Нина (Nona) в Рим, где папа Пий II повелел заключить их в монастырь. От кардинала Св. Сикста Хуана (Gioanni Cardinale di San Sisto) они получили наставление в католической вере, и, отказавшись от заблуждений нечестивого манихейства, приняли веру, исповедуемую Римской Церковью, которая не способна на обман, но и не терпит обмана. Восстановив мир в их душе, [папа] отослал их обратно к королю. Двое из них остались верны католической вере, а третий, подобно псу, вернулся к своей блевотине — на обратном пути он сбежал к упомянутому воеводе и не вернулся к королю Томашу. Четырнадцатилетний сын Томаша, отправившись со своей матерью помолиться Млетской Богородице (древнейшему образу, пользовавшемуся в прошлом глубочайшим почитанием, особенно среди боснийцев), находящейся в соборе ордена Св. Бенедикта, заболел там лихорадкой и через несколько дней от нее скончался. Он был похоронен в упомянутом соборе с эпитафией, гласящей:

HIC IACET FILIVS TOMASCI REGIS BOSNAE.

(Тут покоится сын Томаша, короля Боснии.)

Посему я с уверенностью могу заключить, что он был внебрачным сыном короля Томаша и братом Стефана, прижитого Томашем со своей наложницей Воячей (Voiaccia) и наследовавшего после него престол. Его же жене Катарине Косаче Господь детей не дал, что весьма угнетало короля Томаша. Делая вид, что является союзником христиан, на самом деле Томаш благоволил туркам, что, в конце концов, лишило его и власти и жизни. Турецкий император Мехмет II, прибыв инкогнито в Боснию, чтобы разведать, в каком состоянии находятся тамошние крепости, во время своего пребывания в Яйце был узнан королем Томашем, который, сделавшись его побратимом (как было принято у тамошних народов), отпустил его с миром. Венгерский король Матьяш, узнав об этом, стал пытаться всеми способами заполучить Томаша в свои руки. Поскольку тот был крайне осторожен, он через тайных посланников стал уговаривать его сына Стефана и его брата Радивоя во имя христианского дела поднять восстание против вероломного короля, обещая в случае согласия помочь им овладеть престолом. Предложение Венгра распалило душу юноши, который был от природы честолюбив, и он немедленно дал свое согласие. Когда король Томаш во время похода в Хорватию для завладения крепостью Белай (Bielay), почувствовав себя нездоровым, слег в постель, его сын Стефан и [брат] Радивой напали на него среди ночи и задушили, распустив слух, что он умер от удушья по причине своей старой болезни. И в течение длительного времени в это верили, пока один из пажей Радивоя не раскрыл тайну жене покойного короля Катарине. Та немедленно известила об этом Мехмета, моля его во имя любви, которую тот питал к ее мужу, прийти с войском и, согнав с престола отцеубийцу, отдать его ей, только живого. Мехмет, крайне огорченный этим известием, будучи отвлечен важными делами, ответил ей, что неправедная и нечестивая гибель ее мужа удручает его, но, поскольку обстоятельства не позволяют ему сделать то, что она просит, он обещает исполнить ее просьбу при первом удобном случае. Когда такой случай представился, Мехмет с войском вторгся в Боснию, но ограничился лишь грабительским набегом, уведя большой полон. Катарина, видя себя обманутой Варваром, в гневе покинула Боснию. Прибыв в Стон, она провела там несколько дней, а затем уехала в Рим, где и окончила свои дни. Она была погребена в базилике Санта–Мария–ин–Арачели (Chiesa d’Araceli), где (согласно «Францисканской хронике») королева, чувствуя приближение смерти, завещала себя похоронить. Папа Сикст IV распорядился положить ее перед решеткой главного алтаря и установить на могилу надгробную плиту из мрамора.