Абсурд 12-го километра

В России не так уж мало мемориалов жертвам политических репрессий. Соловецкий камень в Москве, сравнительно недавно открытый там же памятник «Стена скорби», «Маска скорби» в Магадане, мемориальное кладбище «Пивовариха» под Иркутском и многие другие. Екатеринбургский мемориал отличается от всех, виденных мною раньше, ощущением вопиющего абсурда.

Да, есть крест, есть «Маска скорби», изготовленная по проекту Эрнста Неизвестного, есть плиты с именами расстрелянных – в основном в годы Большого террора. Если не видел своими глазами – звучит достойно.

История мемориала началась в начале 90-х годов, когда прокуратура после сообщений о массовых захоронениях в этом районе провела поиск и эксгумацию останков 31 человека. Правда, исследований захоронения толком не провели, его границы определили на глазок, более того, где именно потом перезахоронили этих людей, точно сейчас неизвестно. Вроде бы – как раз под стелой-кубом в центре мемориала. А может быть, и не там...

Там, где прикреплены плиты с именами расстрелянных, бульдозерами сгребли грунт и глину, не проведя никаких разведок, и сделали искусственные холмы, ещё более затруднив исследования в будущем. Имена расстрелянных тоже указаны не все. Теперь нужны и археологические, и архивные изыскания.

Совсем рядом с мемориалом планируется строительство тренировочной базы биатлонистов. Рядом с ним, по словам краеведов, стоят тиры, в которых тренируется охрана какого-то местного олигарха. Быть может, это и слухи – до тиров я не дошёл, но я своими глазами видел находящиеся в двух шагах от памятных плит с именами казнённых приспособления для тренировки велосипедистов, а прямо за плитами – огород! Огород с огурцами и помидорами, разбитый местным сторожем, который и тренирует молодых спортсменов рядом с мемориалом.

Что это? Демонстративное пренебрежение памятью о репрессиях? Наплевательство? Надпись на плите гласит: «Мемориальный комплекс жертв политических репрессий 30–50г». Именно так – без указания века и с нелепо приплетённой буковкой «г» к цифре «50». Граммы или годы?

Между рядами с плитами, где отлиты имена расстрелянных, стоит приземистая полуразвалившаяся стела, на четырёх гранях которой отмечены знаки четырёх религий: христианства, буддизма, ислама и иудаизма. Облупившееся и довольно уродливое здание музея, напоминающее провинциальный автовокзал с кустарной экспозицией из распечатанных копий следственных дел, отваливающаяся от креста и от фундамента с именами казнённых плитка – и торчащий рядом туалет, так и не спрятавшийся за «Маску скорби».

«Маску скорби: Европа – Азия» на двенадцатом километре планировали установить в рамках известного проекта Эрнста Неизвестного – наряду с магаданской и воркутинской. Магаданская поставлена первой в 1996 году, воркутинской нет до сих пор, проект екатеринбургской согласовывали, отменяли, изменяли – с 1991 по 2019-й, пока автор не умер, и в итоге памятник поставили без постамента, в уменьшенном размере, сиротливо приткнув на обочине шоссе. Я не знаю, насколько скульптор Эрнст Неизвестный был согласен с таким решением, но разница ощущений от этого памятника и от магаданской «Маски скорби» – разительна!

Честно признаться, «Маски скорби» как памятник репрессированным далеки от того художественного языка, который, с моей точки зрения, тут был бы более всего уместен (правда, «Стена скорби» Г. Франгуляна от моего понимания ещё дальше). Но моё субъективное мнение тут не важно. «Маска скорби» в Магадане уже давно стала частью города, частью его пространства и памяти. Под Екатеринбургом «Маска...» смотрится просто странно (или даже нелепо), особенно если учесть, что из-за неё нагло выглядывает общественный сортир. Туалет виден почти со всех точек. По словам местных музейщиков, его крыша ещё и течёт, что добавляет абсурда к общей картине.

Я не хочу ни в чём обвинять создателей мемориала в 90-х. Но в Екатеринбурге – четвёртом по численности населения городе России – есть небедный «Ельцин-центр», который мог бы поспособствовать хорошему делу – помощи мемориалу.

У Ганиной Ямы, где были найдены останки расстрелянных в 1918 году членов царской семьи, развёрнут, как его называют знакомые екатеринбуржцы, «сказочный городок»: большой монастырь и мемориал, где всё блестит и сверкает. Получается, что цена жизни одной семьи (царской) больше, чем цена жизни двадцати тысяч человек, расстрелянных в годы Большого террора? В России восстановлено самодержавие или «голубая кровь» монархов признаётся более ценной, чем жизни крестьян, рабочих, инженеров, учителей, лежащих на двенадцатом километре? Это ли не вопиющий аморализм?

В России и в Екатеринбурге есть фонды, музеи и общественные организации. В стране есть талантливые скульпторы и архитекторы, которые, я уверен, откликнутся на конкурс по приведению этого места в достойное состояние. Не так уж много нужно средств и сил, чтобы вывести мемориал «Двенадцатый километр» из презрительного запустения.

Подчеркну – я не проводил расследования, не общался со всеми причастными, не анализировал документы, не взвешивал позиции разных сторон, включённых в ситуацию вокруг «Двенадцатого километра». Но впечатление от часового посещения этого места – ощущение растерянности, гнева и кафкианского абсурда.

Довольно часто со стороны сталинистов (под этим, возможно, излишне публицистическим обозначением я имею в виду некритически настроенных поклонников И.В. Сталина) можно услышать упрёк: мол, вскрытие могил не проводилось, кто ж знает, сколько на самом деле расстрелянных лежит в этих массовых захоронениях под Москвой, в Магадане, Норильске, под Екатеринбургом?

На самом деле тотальные эксгумации невозможны, как и в случае с захоронениями Второй мировой. В своих оценках историки основываются на документах, но до сих пор далеко не все документы, хранящиеся прежде всего в ведомственных архивах, доступны исследователям. Но в ряде случаев раскопки и эксгумации необходимы – для определения мест и границ захоронений и да, в том числе для понимания количества расстрелянных в годы диктатуры. Екатеринбургские исследователи, занимающиеся изучением истории репрессий в крае, хотят провести эти раскопки, хотят уточнить границы захоронения. Но у них пока нет такой возможности.

Ещё один момент, требующий общественных дискуссий. Для памятников репрессированным, поставленных в 90-е, обозначение знаков четырёх религий – традиционный ход. Но как же быть с атеистами? Их среди репрессированных точно не меньше, чем буддистов, мусульман и иудеев. Сотни тысяч убеждённых коммунистов и социалистов были уничтожены либо за участие в антисталинской оппозиции в 1920-х – начале 1930-х годов, либо за сомнения в верности «генеральной линии партии» во времена коллективизации и репрессий, либо просто по прихоти следователей или трагической случайности. Есть, конечно, те, кто с пеной у рта доказывает, что такие люди не заслуживают памяти – мол, «за что боролись…». Следуя этой античеловеческой и антиисторической логике, надо тогда и всех христиан осуждать за погромы и инквизицию.

Вообще, принятую во многих мемориалах жертвам репрессий традицию ставить отдельные памятники мусульманам, христианам (подчас католикам и православным отдельно), иудеям, немцам, полякам, финнам, грекам и т.д. я считаю ошибочной. Конечно, там, где репрессии касались конкретной национальности, упоминать об этом необходимо, но в массовых захоронениях времён Большого террора 1937–1938 годов лежат рядом и христиане, и мусульмане, и буддисты, и атеисты; русские, украинцы, евреи, немцы, белорусы и другие народы СССР. Нам следует помнить их всех вместе именно потому, что они были казнены без вины, вне зависимости от политической, религиозной или национальной принадлежности. Зачем выделять отдельно католиков, татар или евреев?

Вокруг темы репрессий в нашей стране продолжают идти войны памяти. Но мемориал – это прежде всего место захоронения, а возможно, и гибели тысяч разных людей, которых реабилитировали большей частью ещё при СССР. А в 1950–1960-е годы, вопреки распространённым стереотипам, реабилитировали не списками, а после внимательного изучения следственных дел, после того как выявлялись откровенные фальсификации во время следствия.

Места памяти не должны выглядеть позорно. На кладбищах и мемориалах не должны возделываться огороды и торчать туалеты. Для того чтобы этого достичь, войны памяти можно и отложить.

Сергей Соловьёв,
историк-архивист, редактор сайта Shalamov.ru