Алексей Бобок: «Вспоминайте обо мне радостно»

Семья Валерии Крутовой стала для Алексея Бобока родной после смерти его матери, известной журналистки и шоу-вумен Валентины Бобок. Но почему же родные - отец, бабушка, дядя - не просто бросили инвалида, но постарались лишить его всего имущества? 

Валерия так громко, так отчаянно кричала за дверью: «Возьмите моего ребенка в реанимацию!», что материнское сердце одной из лежавших там  женщин не выдержало. Она готова была освободить свою койку для ребенка за дверью. Место для него под утро  освободит мужчина, которого вывезут на каталке под  простыней.  Алекс попадет туда, находясь уже в коме.

Женщина из реанимации, выписавшись из больницы, позже прочтет в соцсетях пост Валерии Крутовой и поймет, что это от ее крика в ту ночь у нее стыла кровь в жилах. И что врачи не спасли того самого знакомого ей по социальным сетям мальчишку-инвалида, чьи полные оптимизма послания грели  душу каждому, кто их читал. И напишет безутешной Валерии слова утешения и сочувствия.

Два отрицательных теста и двустороннее воспаление легких

С вечера 29 октября ничто не предвещало беды. Два отрицательных теста на ковид при обследовании в медцентре на «Молдэкспо» внушали оптимизм. Все-таки не коронавирус, выкарабкаемся! Но вскоре Валерия почувствует: у парня нарастает одышка. И настоит, чтобы Алексея направили в больницу. В больнице одышка усилится, она будет настаивать, чтобы ему дали маску, ведь у него специфическое заболевание.

Пока ждали маску, она отвлекала Алекса от тяжелых мыслей. Но он что-то предчувствует. Произносит: «Всё, Лера, это конец». Пауза. И: «Не горюйте обо мне, пожалуйста».

В минуты, когда ему легчает, он продолжает  отдавать распоряжения. Просит до 4 ноября  отметить годовщину смерти матери. Наигранно бодро Валерия обещает не забыть. Говорит ей: «Ты была лучшей второй мамой на свете». У нее – ком в горле. В какой-то момент  на его лице проскальзывает удивление. Он здоровается с мамой. Своей настоящей мамой. Как медик, Валерия понимает, что это означает. Она в пятый раз вызывает врача, требует, чтобы Алекса поместили в реанимацию. Но свободных коек нет.

Когда его туда все-таки забирают, ее охватывает паника. Она уже ничем не может ему помочь. Инстинктивно хватается за смартфон. Заходит в соцсети. Находит мое сообщение: «Как вы?». - «У меня внутри все зажато. Не знаю, что делать. Ни одной мысли в голове»… «Сижу тут и вздрагиваю от каждого шага за дверью»… «Нет больше сил. Страх и борьба за «ребенка» отняли все»… «Боюсь спросить, как он...».

30 декабря ему исполнилось бы 24 года. Для нее он всегда оставался взрослым ребенком.

«Я очень благодарна всем, кто хоть чем-то участвовал в жизни Алекса. Одна я бы не справилась»

Пройдут скорбные дни, но не забудутся бессонные ночи, проведенные с Алексом. Я встретилась с Валерией, похудевшей, осунувшейся. Она выполнила его волю. Панихида по его матери  почти совпала с его собственной. Она пройдет скромно, с прихожанами церкви Святого Владимира. Там же его отпоют. У гроба будут чужие люди, но по сути, самые близкие, объединенные соцсетью. Они в рабочий день придут попрощаться с человеком, который стал очень  дорог им, изменил их, сделал лучше. «Разносчик позитива» - так представлялся он в сети. Но, скорее, был его источником.

Какой же мудрой была его мать, воспитавшая сына-инвалида умным и порядочным человеком, с которым  интересно было дружить. Ее друзья стали его друзьями. Это наследство после смерти матери прирастало и помогало ему выживать.

Друзья из соцсетей – а их у Алекса только в Facebook было около двух тысяч - помогали передвигаться по городу, брались ремонтировать пандус у дома, искали ему подходящий транспорт для поездки на море, везли от границы купленную Валерией на свои средства инвалидную коляску, устраивали парню праздники и присылали подарки, тактично помогали деньгами, давая «заработать» на IT-проектах, добывали нужные лекарства, покупали билеты на спектакли и футбольные матчи. Ему писали бывшие чиновники и депутаты, народные артисты, консультировали известные юристы. Но самой близкой для Алексея стала семья Валерии Крутовой, вездесущей маминой подруги.  

Достаточно вспомнить акцию помощи пострадавшим от взрыва газа на Московском проспекте: она участвовала  в числе первых. Зимой в гололед на своей машине развозила пассажиров с детьми  по городу. В начале эпидемии ковида - новая акция: «Помоги врачу-подвези врача»… Мобильная Валерия расширила для Алекса географию его поездок. Сильные руки ее мужа Александра легко вкатывали инвалидную коляску Алексея в автофургон. Первую поездку они предприняли в Резину – он захотел побывать на могиле матери. Потом - на море и в гости, к кагульским и тираспольским знакомым, в Кондрицкий монастырь.

В «ковидный» год семья Крутовых вывозила его «на рыбалку» на Данченское озеро, где  он на свежем воздухе вместе со своим новым другом Максимом и детьми Крутовых ночевал под теплым пледом. И неважно, что рыбу они не поймали, зато какое потрясающее это было приключение!  Он живо описывал все в своих видеоблогах, резюмировал: жить нужно здесь и сейчас, ничего не откладывая на завтра. И не нужно ни на кого держать зло.

В своих молитвах он прощал родственников за все, что они сделали и не сделали. Дежуря в его квартире, дети Крутовых учились не только милосердию – мудрости  и оптимизму Алексея. Он учил легко преодолевать трудности, не придавать значения мелочам. Вместе с младшим Крутовым он озорничал и ему же помогал потом решать математические задачки. На протяжении последних прожитых без мамы лет у него было стойкое ощущение настоящей, не бутафорской, семьи. 

Сегодня Валерия оплакивает его как родного. Никто больше по утрам не сообщает ей в соцсетях: "Я проснулся!" и не желает «бодрого» утра. И ей некого спросить: «Как прошла ночь, хомячок?».

Сетует, что за четыре года, что прошли после смерти его матери, она не смогла дать ему больше. Он мечтал получить полноценное среднее образование. Связался с российским посольством в Молдове, хотел в онлайн-формате сдать ЕГЭ...

На самом деле больше Валерии никто бы не сделал для Алекса. Уход, содержание, медобследования и лечение парня со смертью матери легли на ее  плечи. Она устроилась еще на одну работу, освоила специальность кинетотерапевта. В промежутках между сменами в больнице бралась частным образом делать массажи. «Валерия Ивановна, вам памятник нужно поставить!», - восхищался ее способностями друг Алекса, тоже инвалид, Максим. Но почему в самый трудный момент жизни рядом с парнем не оказалось родных?

Семейные тайны

После смерти Валентины весь ее архив увезла в Резину ее мать Марфа Бобок. Как ни просил Алекс – ничего не вернула.  Но перебирая после смерти Алексея его бумаги, Валерия нашла старое, от руки написанное письмо его прадедушки, который приходился дедушкой Валентине. Письмо было адресовано тогда студентке кишиневского вуза, дедушка писал, что бабушка привезет ей продуктовую посылку. Сколько было в нем трогательной заботы о внучке, нежности и любви! Валентина хранила письмо как память о самых близких людях, в семье которых она воспитывалась до совершеннолетия. Алекс не мог знать их, но сохранил в памяти рассказы матери. Таких отношений со своими родными бабушкой и дедушкой у него не было никогда.

Почему Валентина для своих родителей навсегда осталась чужой - так и осталось тайной, которую она унесла в могилу. Заботу и любовь родители перенесли на брата Евгения, на него после смерти дочери переписали свои наследственные доли в ее кишиневской квартире, оставив внуку-колясочнику для передвижения лишь крохотную комнатенку.

«Я не знаю, какой между Валентиной и ее матерью случился конфликт, - рассказывает Валерия. – За десять лет нашей дружбы она ни разу не упомянула имя матери. Этот застарелый конфликт не мог не сказаться на отношениях бабушки с внуком.

Валерия помогала Валентине по хозяйству и как-то заметила: у подруги не получается вывешивать одежду в шкафу. Вследствие переданного от матери Марфы «поломанного» гена у нее, как и у Алекса, наблюдалась мышечная слабость в руках, но менее выраженная. Зато у нее было много других талантов. Она писала сценарии для детских праздников и вела свадьбы. Сама, без помощи родственников, решала все вопросы. О том, что есть у нее родные, Валерия узнала только в момент смерти подруги.

И еще одна загадка. Переносчики модифицированного гена миопатии Дюшенна - только женщины, как при гемофилии. Развивается заболевание лишь у мальчиков. Но в династии Бобок ни у кого из лиц мужского пола проблем с мышечной дистрофией нет. Что скрывает от всех бабушка Марфа?

Отстоять самостоятельность – преступление?

«Похороним маму, поедешь с нами в Резину», - объявила Марфа в день своего приезда в Кишинев, не спросив согласия Алексея.  Столичную квартиру дочери она намеревалась оформить на своего сына. Для этого нужно было признать Алексея недееспособным, оформив на него опеку, чтобы он не мог самостоятельно распоряжаться деньгами и ценностями матери. Их Марфа, не успев поздороваться с внуком, забрала из сейфа.

«Какие они все-таки разные – мать и дочь, - удивляется Валерия. – И по интеллекту, и по воспитанию. Я очень хорошо представляю состояние 19-летнего Алекса, сама я свою маму потеряла в 21 год. Но я - здоровый человек, и у меня остался любящий отец, сестра, муж, я стояла на ногах. А представьте себе положение Алекса, который в ночь смерти матери просидел в инвалидном кресле, поскольку некому было переместить его в кровать. Весь мир его держался на маме - и в одночасье рухнул».

В такой ситуации любящие люди должны были бы обнять, успокоить, ведь Алекс только-только выписался после реанимации из РКБ. Вместо этого бабушка потребовала у внука ключи от сейфа.

Афера родственникам не удалась, суд иск о недееспособности отклонил. Физически больной, но метально здоровый Алексей воспринял шокирующий поступок родственников как предательство. Он продолжал отстаивать право жить в своей кишиневской квартире, лечиться и консультироваться у своих врачей, которые однажды уже спасли ему жизнь. А в Facebook вел бой со своими недругами.

«Дорогой Алекс! Никогда не оправдывайся. Тебе не в чем и не перед кем оправдываться! Делай и поступай так, как считаешь нужным, невзирая на шепот всякой шушеры. Ты давно доказал своим мужеством полное право на самостоятельность и независимость. Удачи и крепости духа и мыслей. Обнимаю!», - писал ему в те дни бывший вице-премьер Александр Муравский.

Как за соломинку, Алексей  ухватился за Валерию. Она предложила нанять ему сиделку и социального работника, пообещала быть всегда рядом. Как медик Крутова знала все его проблемы, за годы дружбы с Валентиной успела привязаться к нему как к сыну. А для успокоения бабушки в присутствии пяти свидетелей написала отказ от претензий на квартиру Валентины Бобок.

Алексей своим упорством испортил бабушке Марфе все ее планы. Уезжая, она пригрозила внуку: «Живи, как знаешь, только теперь не жди от нас помощи!». Свою угрозу бабушка выполнила. Даже при отпевании внука в церкви ее никто не видел. К концу церемонии приехал лишь ее сын, чтобы увезти гроб в село, где похоронена его мать. Ему не понравилось решение семьи Крутовой достойно проводить Алексея до места захоронения.

«Достойно» не получилось. Когда кишиневцы приехали на сельское кладбище, гроб с телом уже опустили в могилу.

Завещание

Интригой момента остается завещание Алексея на доставшуюся ему часть имущества в квартире. В отличие от матери, не оставившей завещания, он оформил его заблаговременно.

Но и двух недель после его смерти не прошло, как объявился родной отец Алекса, много лет бывший в разводе с его матерью. И поторопился о себе напомнить. Михаил позвонил Крутовым и попросил отдать ему свидетельство о смерти сына: «Я – отец, мне положено!».

Никто не знает текста завещания. Но он прозвучал на одном из судебных заседаний по иску Алексея к бабушке Марфе о невыполненном ею решении суда - возврате трети ценностей, незаконно изъятых Марфой из сейфа дочери. В завещании имя Валерии Крутовой не упоминается. Алекс обещал это Валерии - и свое слово сдержал.

Мария БУИНЧУК