О перспективах Украины в свете её науки и образования

В последнее время часто приходится слышать о том, что наука Украине или вообще не нужна, или слишком для неё дорогое удовольствие, а также, что иметь такой процент образованных людей, как сегодня, — это непозволительная роскошь для такой бедной страны, как Украина.

К сожалению, подобные слова звучат не только на бытовом уровне, но и в политических и экономических кругах. Вместо критики всевозможных, порою очень веских, аргументов против украинских науки и образования, выстроим из них начало следующей простой цепочки рассуждений, обозначающей ключевые пункты пути из настоящего в будущее. Сегодня в Украине практически нет собственного высокотехнологического производства, следовательно, нет спроса на науку и естественнонаучное образование, значит, закономерен остаточный принцип их финансирования, когда невозможно массово удержать учёных и просто инициативных, образованных людей в стране, зато имеется недовольство необходимостью и дальше финансировать науку и образование, которые готовят кадры для заграницы. В ближайшее время, с большой вероятностью могут реализоваться планы по отказу от академической и/или университетской науки и доступного образования, что приведёт к окончательному исчезновению как людей, способных работать в науке, так и тех, кто может подготовить соответствующие кадры. Какое-то время ещё будет процветать популяция предпринимателей типа «купи–продай», торговцев природными ресурсами и производителей товаров с низкой добавочной стоимостью, но страна продолжит уверенно двигаться в направлении безиндустриального «третьего мира», попутно сворачивая все социальные программы. Вскоре вырастут безработица и социальное напряжение. Тогда, возможно, появятся социальный, а за ним и политический запросы на восстановление индустрии и создание высокотехнологических производств; появится потребность в науке и соответствующих кадрах, но возникнет и необходимость в развитии всей, ранее разрушенной, научно-образовательной инфраструктуры, а денег как не было, так и не будет. Экономическая реальность неизбежно сформирует новый политический запрос на подавление социального запроса на индустриализацию и начнётся искусственное формирование нового запроса, например, на экологически чистое сельское хозяйство, но без высокотехнологической индустрии денег не найдётся и на это. При таком пути развития во всём обозримом будущем стране остаётся только продолжать деградировать…

Можно подумать, что такой путь развития — простой вымысел автора, но в современной истории уже имеются государства, прошедшие по нему. Примером может служить Черногория, оставшаяся после распада Югославии и последнего балканского кризиса полностью без промышленности, — «экологическое государство», хоть и стоящее сегодня в очереди на вступление в Евросоюз, но изначально не имеющее даже собственной денежной единицы. У Черногории нет средств не только на выпуск своих денег и развитие промышленности, но и на оплату экспертиз и лицензий, которые бы подтвердили и узаконили экологический статус её сельского хозяйства, которое также находится в полном упадке. Продолжается отток молодёжи в более развитые страны, растут средний возраст населения и налоговая нагрузка на его работоспособную часть, увеличивается социальное напряжение, люди начинают с тоской вспоминать жизнь в Югославии — идёт полномасштабная деградация государства с его превращением всего лишь в дешёвый приморский курорт, а его немногочисленных граждан — в обслуживающий персонал.

При этом следует понимать, что законы сохранения, как и закон возрастания энтропии, никто не отменял ни для отдельно взятого живого организма, ни для отдельных общественных формаций. Только рассматривать такие самоорганизованные системы следует шире, вместе с окружающей их средой, откуда они черпают энергию для самоупорядочения и куда отводят излишки энтропии. Для отдельного человека, как и для простого одноклеточного организма, такой средой является его физическое окружение (остальная природа), а для развитого общества — его окружение из менее развитых человеческих сообществ, для которых в качестве среды опять выступает природа. Развитые общества оказываются сродни внутренним органам сложного многоклеточного организма, которые не имеют прямого контакта с внешней средой. Именно эти органы надёжнее всего защищены от нежелательных внешних воздействий. Защитой им служат другие органы, непосредственно контактирующие с окружающей средой, на которые и приходятся практически все удары непредсказуемой природы и от которых внутренними органами отбирается значительная часть их (свободной) энергии и в которые сбрасываются излишки энтропии, что неизбежно тормозит любое прогрессивное развитие «внешних» образований. Глобализация тесно спаяла всё человечество в единый организм с достаточно жёстким разделением стран на «внутренние» (развитые) и «внешние» (развивающиеся и наименее развитые страны «третьего мира»). Естественно, «внутренние» и «внешние» образования имеют свою градацию. Безусловно, повышение статуса страны возможно, но стоит отдавать себе отчёт в том, что мало кто заинтересован даже в незначительном её успехе, а в значительном, как правило, вообще никто, кроме неё самой (имеются и более тонкие особенности внешней «помощи», например, когда выброс вовне «свободных финансов» (см. далее по тексту) может быть выгоден развитой экономике для перехода на новую более выгодную ей орбиту, см., например, гл. 6 в книге «Экономическая кибернетика»). Более того, многие геополитические игроки явно и неявно мешают продвижению конкурентов вверх в описанной иерархии социальных образований или даже способствуют их соскальзыванию вниз. Современный баланс межгосударственных интересов главным образом основан на ограничении такого межгосударственного эгоизма в связи с тем, что резкое падение вниз одного из игроков может увлечь за ним и его ближайшее политико-экономическое окружение, а также на стремлении более «внутренних» образований окружать себя не самыми «периферийными», а более комфортными частично «внутренними» образованиями. Последние не только уменьшают уровень социальной напряжённости на границах «внутренних» стран, но и обеспечивают более ёмкие рынки сбыта продукции, поток которой вовне обеспечивает внутрь страны-экспортёра поток дополнительной «свободной энергии» (импорт связан с аналогичным потоком «энергии» из страны; сегодня одной из основных составляющих «свободной энергии» являются свободные финансы, генерируемые обществом и далее преобразующиеся в связанные финансы путём их вложения в производство, а также в получение и внедрение новой (!) экономически-значимой информации, способной увеличить генерацию тех же свободных финансов). Заметим, что интенсивность, направленность и соотношение вкладов различных потоков «энергии» (информации, финансов, материальных, энергетических и человеческих ресурсов), задают виды и степени внутренней упорядоченности социума, а также уровень его стабильности (или нестабильности, определяющей скорость эволюции или деградации). В целом, чем выше интенсивность таких «энергетических» потоков, тем более упорядоченной (сложноорганизованной) должна быть структура, их генерирующая, транспортирующая и поглощающая. Одним из показателей сложности является уровень топологической связанности элементов системы (он максимален для нейронной сети, в которой каждый элемент связан со всеми остальными), другим показателем служит функциональная специализация различных элементов структуры, например, их деление на «внутренние» и «внешние». Кроме того, увеличение интенсивности потоков приводит к уменьшению размеров элементов возникающих упорядоченных структур. Всё вышесказанное важно для определения общей направленности эволюции человеческих сообществ, обусловленной постоянным ростом интенсивности «энергетических» потоков.

В существующей геополитической схеме число «внутренних» (комфортных) мест весьма ограничено и борьба за них идёт крайне жёсткая. В последнем Украина имеет возможность убедиться на собственном опыте, выступая «разменной фигурой» в игре Москвы, направленной на ослабление существующих геополитических центров и усиление на этом фоне собственной роли. Однако шансов у недоиндустриальной России в игре против постиндустриальных западных стран крайне мало. Поэтому-то с её стороны и звучат периодически угрозы применения ядерного оружия. Ядерный апокалипсис — это единственный способ для неё вернуть мир в прединдустриальную эпоху, когда ещё новое научное знание не стоило так дорого и не давало быстро осваивающим его развитым странам такой огромной прибыли, как сегодня (завтра эти тенденции обещают только усилиться). Остаётся надеяться, что очевидные минусы этого плана не позволят ему реализоваться.

Если вышеприведённые рассуждения кого-то ещё не убедили в необходимости поддержки украинских науки и образования, то такому скептику остаётся только положиться на опыт любой успешной цивилизации, которая и цивилизацией-то называлась только там, где наука всецело поддерживалась и государством, и бизнесом, и общественным мнением. Ещё никто не придумал, как обойти разделение труда. Люди всегда и везде делятся на тех, кто может производить новое знание, кто может его адаптировать под конкретные нужды, кто может его распространять в виде готового продукта или услуги, востребованных «чистыми» потребителями — самой большой группой. При этом только род деятельности первых принципиально не может быть строго привязан к текущим потребностям социума. Мир творчества живёт по иным законам и только опосредовано, через вызов для фантазии в виде сложной проблемы, решение которой может принести духовное и интеллектуальное удовлетворение (материальное, конечно, тоже приветствуется), он связан с реальностью. Сегодня уровень сложности решаемых наукой проблем настолько возрос, что их приходится штурмовать не одиночкам, а огромным массам учёных при колоссальных материальных и временных затратах. Этот переход от индивидуальных к коллективным (сетевым) методам производства и адаптации нового знания многими ошибочно воспринимается, как упадок современной науки, хотя это не более чем естественный кризис, обусловленный сменой преобладающего способа генерации и социализации обществом новой эволюционно-значимой информации. Эффект же от практической реализации даже малой части решённых таким образом сложных научных проблем кардинально меняет (усложняет и упорядочивает) мир, который так уж устроен, что без работы «оторванных от реалий» учёных реального прогресса быть не может.

В свете вышеизложенного, ответ на вопрос о причинах, по которым Украине стоит содержать сегодня науку, представляется очевидным — это необходимо для сохранения ею хотя бы потенциальной способности вырваться из всё ещё неизбежного на данном этапе развития человечества болота безысходности «третьего мира» и выжить в стремительном потоке социальной эволюции. А потому зададимся более важным вопросом: как организовать развитие и самоокупаемость науки в условиях крайне низкого спроса на её продукцию?

Что не даёт Украине и её научно-образовательной сфере развиваться?

Основной целью данного материала является анализ проблем Украины в целом, уровня их понимания в обществе и перспектив их скорейшего разрешения, поэтому частые отступления от темы науки и образования закономерны. При этом научно-образовательная проблематика, оказывается одной из ключевых в любых антикризисных сценариях. Кроме того, она, как прожектор, позволяет высветить основные проблемы украинского общества и его государственной надстройки, прояснить общие принципы эффективного реформирования любой сферы деятельности в Украине. Понимание этих принципов откроет путь и к реформам самих науки и образования.

Революционные события последних лет привлекли внимание к проблемам Украины, в том числе к проблемам украинской науки, значительного числа бывших наших соотечественников, в разное время эмигрировавших на Запад, чтобы повысить своё благосостояние и иметь возможность реализовать себя, как учёных. Одни из них, по молодости лет, так и не успели толком понять, что собой представляет наука в Украине, а другие, имея достаточный «системный» опыт, приобретённый на родине, уже основательно подзабыли, чем является сама их родина. Эти люди, приезжая в Украину, приходят в ужас от того, что видят как в Национальной академии наук (НАН), так и в вузах страны. Однако, «открывая» нам глаза на наши проблемы и делясь (в том числе на «Хвиле») своим видением «правильной» организации науки и образования, а также планами соответствующих реформ, они допускают одну и ту же ошибку. Живя в западной матрице производственных и научных отношений они, как учёные, корректно берутся судить только о том, о чем знают достаточно хорошо, т.е. о науке, совершенно не принимая во внимание производственный аспект проблемы, который ими полагается фоном для их рассуждений. Причём, даже зная обо всех социально-экономических болезнях нашего общества, фон этот предполагается ими исключительно западный. Ярким примером тому может служить, материал «Наука и академическое образование в Украине: взгляд со стороны», в целом, очень полезный и правильный, но последнее опять же только на фоне западных производственных отношений. Вряд ли постоянный житель Украины дал бы следующие рекомендации: «Важно подчеркнуть, что после окончания аспирантуры только малая часть аспирантов продолжает академическую карьеру. Большая часть (90%) уходит в промышленность (иногда не сразу, а после одного или нескольких сроков постдоком)…, как правило, в высокотехнологические отрасли. Посмотрите на кампус любого крупного западного университета: рядом с ним, как правило, находится Science Park (Научный парк), — городок, населенный компаниями, которые возникли как стартапы и спиноффы организованные студентами, аспирантами и сотрудниками университета.» Отнести эти фразы к рекомендациям заставляет полная неработоспособность описанной автором модели научной среды без выполнения данного условия, т.е. без уже имеющихся в стране благоприятных политико-экономических условий для создания и развития тех же стартапов и спин-оффов.

Естественно, на этом искусственно-благоприятном фоне наши бывшие соотечественники могут позволить себе давать нам самые радикальные советы, например, о роспуске или реорганизации НАН и о коренной перестройке высшего образования. При этом, как это ни ужасно для нас, их слова резонируют с мнением нашего клептократического политикума, собственно, и формирующего сегодня реальный производственный фон для украинских науки и образования, на котором любая реорганизация какой-либо госструктуры тождественна её уничтожению (разворовыванию) и/или превращению в очередную кормушку для «избранных».

В этом плане показателен опыт России, власти которой не только страдают той же болезнью, что и власти Украины (клептоманией), но и имеют амбиции и значительные материальные ресурсы (потенциально, но не при таком социально-экономическом устройстве) для быстрого рывка из числа развивающихся стран в мировые лидеры. Российское руководство, осознавая важность науки для будущего страны и кризис в Российской академии наук и образовательной сфере, решилось на реорганизацию соответствующих структур с параллельным колоссальным (по меркам постсоветского пространства) увеличением финансирования науки и образования (цены на энергоносители это позволяли). Однако политико-экономический фон остался прежним — криминально-олигархическим. Все финансовые вливания ушли на поддержку этого фона, даже тогда, когда не прямо разворовывались, а вкладывались в науку и образование, обеспечивая им лишь видимость изменений для пущего спокойствия, а местами и гордости, «реформаторов». Сегодня, этот опыт показывает, что реформа одних лишь науки и образования в принципе не может быть успешно завершена, а значит, не позволяет поднять экономику государства на новый уровень. Та же Россия, похоже, вынуждена была переключиться с идеи «технологического рывка» на запасной план, предусматривающий интенсивное оболванивание собственного населения для подготовки его к приятию ретро-имперской войны, а также зомбирование и ценностную дезориентацию населения сопредельных территорий для облегчения его захвата и/или использования.

Краткий обзор несколько оторванных от украинских реалий материалов на тему проблем в науке и образовании можно найти в другой статье на «Хвиле»: «Украинская наука как отражение плачевного состояния отечественной промышленности». Как следует уже из самого названия, её автор полностью отдаёт себе отчёт в первопричинах проблем с наукой в Украине. Это, признаться, первый такого рода публицистический материал, попавшийся мне на глаза, хотя и в нем имеется только констатация проблемы, а дальше опять предполагается, что экономические условия каким-то образом созрели, т.е. появился спрос на учёных, преподавателей и результаты их труда, и вот тогда автор предлагает провести свой вариант реформирования этой сферы деятельности.

Вообще-то, очень странно, что большинство авторов замечает только плохие команды и прогнившие суда и призывает их соответственно менять и ремонтировать/утилизировать. Конечно, сложно не заметить недостатки в НАН и МОН Украины, но почему практически никто не говорит о другой стороне медали? А есть ли вообще в современной Украине тот водоём, в котором этим судам надлежит плавать, т.е. имеется ли достаточно грамотное гражданское общество (на худой конец, государство) и промышленность, которые могли бы выступить в роли заказчика и потребителя научного знания? При этом все понимают, что в Украине отсутствуют благоприятные условия для любой коммерческой деятельности, в том числе и наукоёмкой. Но почему мало кто увязывает между собой эти проблемы, предлагая планы реформ? Все публично озвучиваемые предложения по реформам сводятся к способам увеличения отдачи отдельно от науки и образования, отдельно от экономики и политики. Тех, кто призывает только увеличивать финансирование науки и/или образования без существенной их реорганизации, справедливо называют ретроградами, но, если начать реформу этой сферы без каких-либо намёков на надлежащие изменения в экономике и политике, то вся предостерегающая аргументация ретроградов — людей, досконально знающих существующую систему, очевидно, приобретает силу. Действительно, не надо особо напрягать фантазию, чтобы спрогнозировать, например, что после ухода критикуемого многими Б. Е. Патона (кстати, президента Международной АН) с поста президента НАН Украины, наши клептократические политикум и чиновничество за год-два растащат всё, что от неё ещё осталось и возродить что-либо уже будет невозможно. Если кто-то верит, что в ближайшее время наше государство способно само начать раздавать в промышленных центрах в льготную аренду помещения для вузов и научных учреждений, то пусть вначале вспомнит об уже озвученных планах правительства по сокращению числа людей с высшим образованием и, соответственно, количества вузов и институтов НАН. А уберите сегодня госзаказ вузам, особенно на непопулярные естественнонаучные специальности, и откуда завтра в этой стране возьмутся физики и математики, геологи и металлурги, толковые экономисты и юристы? Кому-то может показаться, что экономисты и юристы, как и филологи или социологи, сохранятся и даже начнут процветать, будучи единственно востребованными в неиндустриальном государстве, но проблема в том, что без достаточного уровня развития точных наук в стране неизбежно наступает коллапс и гуманитарного образования (см., например, материал «Разрыв между умными и глупыми нарастает»).

Анализируя современное состояние науки и образования в Украине, многие приходят к очевидному выводу, что «пациент скорее мёртв, чем жив», а некоторые спешат его сразу и похоронить. Однако, если и когда начнутся реальные изменения в экономической и политической сферах, наука окажется востребованной, более того, она может выступить даже локомотивом таких изменений. И тогда дешевле и проще будет вывести науку из летаргического сна, чем возродить её с нуля. Да, сегодня вузы и НАН играют роли капельницы и анабиозной камеры для научно-образовательной сферы, но без них через 5–10 лет просто не окажется даже затравок, вокруг которых могли бы зародиться новые образование и наука. Однако при этом также следует понимать, что отсутствие каких-либо изменений не менее надёжно приведёт к необратимому вырождению науки и образования в стране, и примерно в тот же срок. Какие же неотложные меры можно предпринять, чтобы перевести науку и образование на конкурентные (рыночные) рельсы, не угробив их окончательно и не лишив Украину шанса вырваться в ряд постиндустриальных стран?

К счастью, у Украины нет таких природных ресурсов, как у России, а потому она не смогла в полной мере повторить российские ошибки в реформировании научной и образовательной сфер, зато делает собственные, что уже само по себе замечательно. Обычно ведь все реформы в Украине были запоздалой на год-два калькой с российских нововведений. Учитывая ещё и родственность правящих «элит», не стоит удивляться тому, что обе страны так и не добились существенного улучшения ни в одной из своих сфер деятельности, кроме сферы удержания «элитами» власти. Но и в этом аспекте «успехи» Украины отличаются от «достижений» России, т.к. первая выступает для последней в роли мальчика для битья. И хотя «грехи» у нас общие, но платить за них пытаются заставить только Украину (см. выше о судьбе «внешних» образований) — в украинский социум Россией сбрасываются излишки энтропии (самые мощные точки выброса хаоса — российские масс-медиа и Донбасс), а от социума отбирается энергия (через сторонников путинского режима, переселенцев и Крым). Однако между социумами России и Украины, кроме разной степени необоснованных надежд на природные богатства страны, имеется ещё одно существенное отличие, а именно, отсутствие у большинства украинцев имперского комплекса, когда интересы государства его подданными «добровольно» (от безвыходности) ставятся выше их собственных интересов. Пренебрежение данным отличием несколько испортило игру России в Украине, т.к. удар хаоса приняло на себя в основном украинское государство (и социум в областях прямого выброса хаоса на Донбассе), а в обществе, наоборот, произошёл взрыв пассионарности, подпитываемый энергией распада клептократической государственности. К сожалению, у дышащей на ладан украинской власти остались всё те же «элиты», совершенно неспособные поступиться своими интересами ради эфемерного для них общего блага, а потому идёт интенсивное гашение ими пассионарности народа как путём удаления от центра власти её носителей и прямым их уничтожением (АТО), так и банальным затягиванием времени (они знают, что любой резкий всплеск социальной активности достаточно быстро затухает). Задача же гражданского общества в таких условиях заключается в удержании смыслов Революции достоинства и в закреплении зародившихся новых режимов самоорганизации — перспективных сетецентрических методов хозяйствования и социально-политического взаимодействия граждан в обход государства. Примерами такой самоорганизации являются неформальные общественные организации, добровольчество, волонтёрство и появление элементов экономики дарения (пока в форме добровольных отчислений на различные общественные нужды).

Итак, мы уже можем видеть, что основной причиной неэффективности многих предлагаемых и всех проводимых реформ в Украине является отсутствие понимания (и/или желания считаться с этой проблемой) того, что какие-либо успешные преобразования в стране возможны только при введении совершенно новых правил взаимодействия одновременно для всех основных элементов преобразовываемой системы. В рассматриваемом нами случае, как и во многих других, такими элементами являются политика, экономика, правовая и правоохранительная подсистемы и, собственно, наука и образование. Обеспечить более высокий уровень синергии в этой системе просто невозможно, не изменяя одновременно все основные элементы и способы их взаимодействия. Связано это с тем, что копируемые, например, с Запада структура вышеназванных элементов социально-экономической системы и правила их взаимодействия, могут дать положительный эффект самоорганизации и/или саморазвития только при достаточной (как на Западе) интенсивности «энергетических» потоков внутри страны. А мы уже говорили, что даже ресурсов России не хватило на создание таких потоков с необходимыми мощностями, направленностями и качеством. Последнее подразумевает, в частности, что потоки должны сколь возможно более равномерно распределяться по всем слоям общества. Хотя полной однородности, естественно, быть не может, но и не должно быть концентрации всех «энергетических» потоков в единичных сверхмощных каналах, поддерживающих самоорганизацию только питаемых ими политикума и крупного бизнеса в рамках криминально-олигархического типа государственного устройства. В случае неверной направленности, недостаточных интенсивности и/или качества таких потоков, все несовместимые с имеющейся «энергетикой» социума изменения будут быстро сходить на нет. У нас об этом явлении привычно говорят, мол, «система сопротивляется», но проблема тут не только в колоссальном нежелании системы меняться, но и в объективной невозможности удержания ею новых правил взаимодействия её элементов без наличия тех самых высокоинтенсивных «правильных» «энергетических» потоков и эффективно их социализирующей государственно-управленческой, промышленной и научной инфраструктуры. Выход для Украины видится не в искусственном увеличении интенсивности «энергетических» потоков, как это уже пытались делать в России, а в создании новой среды (новых правил взаимодействия всех вышеуказанных элементов), в которой пороги возникновения самоорганизации и саморазвития будут существенно ниже, чем в условиях современных западных или восточных традиций. Примером такого подхода может служить Швейцария с населением примерно в 5 раз меньшим и ВВП в 5 раз большим, чем в Украине, практически не имеющая полезных ископаемых, но добивающаяся успехов в немалой степени благодаря наличию в социуме элементов прямого народовластия.

Что и как реформировать в Украине?

Для начала, стоит представить себе желаемый для Украины результат и постараться подобрать обеспечивающие его новые правила и способы их введения, потом запустить эти механизмы и убедиться в их работоспособности, а уж затем отпускать всю систему в свободное плавание, отслеживая лишь неукоснительное соблюдение нововведённых правил (возможно, иногда корректируя их, т.к. заранее всё предусмотреть невозможно). При этом важно подчеркнуть, что гражданскому обществу не стоит ждать таких решений и действий от политиков, а следует самому начинать разрабатывать и внедрять новые правила в обход государства, благо всё ещё «недопереизменённая» Конституция Украины утверждает такой образ действий народа (прямую демократию), как его неотъемлемое право.

К чему же нам стремиться? В идеале, должна заработать тесная связка науки, образования и экономики, при неукоснительном соблюдении общепринятых правовых норм и политической поддержке курса на максимальную эффективность такой связки. Что мы имеем? Политику, как неотъемлемую часть крупного бизнеса (криминальную олигархию), с правоохранительной системой у них в услужении, едва выживающий в таких условиях теневой средний и мелкий бизнес и никем невостребованные науку и образование.

Все авторы, писавшие на эту тему, сходятся в одном: залогом успешности должно быть создание конкурентной среды в науке и образовании. Однако, как уже отмечалось, их предложения предполагают уже имеющийся спрос на научное знание в экономике. Немногие, кто увязывают успех реформы в науке и образовании с успехом реформирования экономики, также не берутся отвечать на вопрос: «Как этого добиться?», хотя и намечают верный путь — льготное налогообложение бизнеса, вкладывающего средства в науку. Но сразу после таких предложений звучит и предостережение о необходимости ограничения максимальной доли прибыли предприятия, вкладываемой им в науку, с целью «предотвращения налоговых злоупотреблений («оптимизации» налогов через аффилированные научные учреждения)». Такая перестраховка — характерная черта мышления, выработавшаяся у людей, живущих в криминально-олигархическом государстве, и совершенно отсутствующая в эмигрантских кругах. К сожалению, ни подстройка под реалии, ни их игнорирование не обеспечат успех реформ. Изменять надо сами реалии, т.е. правила игры одновременно на всех уровнях: политическом, правовом, экономическом и научном.

Тут возможны два пути. Первый путь, более короткий, и сегодня всё ещё вероятный, — революционный, предполагающий переход к «распределённой государственности», т.е. прямой демократии (благо современные электронные средства коммуникации позволяют это) с перебором гражданами на себя многих функций государства, включая законодательную, правоохранительную и частично военную (армия швейцарского или израильского образца), контрольную и др. Когда государство перестаёт олицетворяться политиком и чиновником, то и бизнесу оказывается некого подкупать, значит, пропадает сама почва для коррупции, как основы взаимодействия бизнеса и государства. Тогда народ сам устанавливает правила игры во всех сферах своей жизнедеятельности и сам следит за их соблюдением. Второй путь, длинный и извилистый, — эволюционный, предполагающий создание условий для появления зародышей новых экономико-правовых отношений, из которых должны со временем вырасти новые наукоцентрические социальные и экономические отношения, в том числе сами наука, образование и промышленность. Какой бы путь мы ни избрали, новые правила взаимодействия реформируемых элементов не должны практически отличаться, только в первом случае они вступят в силу сразу и везде, а во втором случае — постепенно (через переходные положения) и локально (и только в случае успеха — повсеместно). Поэтому выпишем новые правила для более длинного пути. В плане же возможных вариаций самих правил весьма показательны и наглядны выводы, сделанные на основании анализа математической модели социально-экономической системы в уже упомянутой книге «Экономическая кибернетика» (гл. 6), о единственности типа реформ для всех посткоммунистических стран. Ключевой их особенностью является необходимость кардинальных структурных преобразований с целью создания и развития собственной базы как для генерации нового научно-технического знания, так и для его «внедрения (социализации)» в новые технологии, которые только и могут обеспечить взаимное усиление генерации вышеописанных свободных и связанных финансов и их общего выхода на уровень, необходимый для дальнейшего самоподдерживающегося развития любой успешной социальной системы.

Следует заранее уточнить, что ни бизнесмены, ни учёные со старой ментальностью не могут быть опорной группой людей, которая должна воплотить в жизнь задуманное. Человек, отдающий предпочтение покупке дорогой машины для себя, а не электронного микроскопа для своего бизнеса, как и человек, предпочитающий распределять крохи госфинансирования между «своими», а не конкурировать за действительно большие средства с лучшими из лучших, не смогут что-либо изменить. Среди ограничений следует упомянуть и то, что единственно верные и всеобъемлющие рекомендации по реформированию сложного комплекса взаимосвязанных компонентов социально-экономической системы вряд ли может дать один человек, а потому ниже попытаемся определить хотя бы самые общие направления реформ, по которым необходима широкая дискуссия всех активных граждан, заинтересованных в успехе проекта «постиндустриальная Украина».

Итак, во-первых, учитывая реальности современной Украины, лучшее, чего можно ожидать от политиков и правоохранителей, — это невмешательство, т.е. общественность должна добиться от них принятия ряда законов, регулирующих деятельность образования, науки и связанного с ними бизнеса, и взять под свой контроль выполнение этих законов, предусматривающих полное невмешательство государства в лице политиков и чиновников в новый вид хозяйственной деятельности. Законы должны гарантировать не только высокие наукоёмкость и добавочную стоимость продукции подпадающих под данное законодательство производств, но и заинтересованность всех сторон в результате. Гарантии заинтересованности могут быть двух типов: 1) научные коллективы получают значительную долю прибыли в новых предприятиях, с которыми они работают; 2) учёные, как на Западе, борются за гранты на выполнение тех или иных заказов, правда, для второго подхода в стране пока нет достаточного количества потребителей научного знания. Очевидно, в законах стоит предусмотреть оба варианта организации взаимодействия науки и бизнеса. При этом не следует забывать и про конкурсные принципы распределения госфинансирования, как и про его надлежащий уровень, т.к. у государства имеются свои научные интересы, отличные от интересов предпринимателей, например, в фундаментал