Немцы не лечили советских военнопленных, больных тифом, а закапывали живыми

Француз, военный врач, рассказал, что неподалеку от их лагеря был другой, где держали советских военнопленных. Началась эпидемия тифа. Гитлеровский врач говорил: "Лечить их нечего, все равно умрут…" Каждый день зарывали умерших. "Я видел,— говорил француз,— как вместе с трупами зарывали еще живых, вспомнить не могу без ужаса…"

Из записок военного корреспондента Ильи Эренбурга, который шел по пятам за Красной Армией и оказался одним из первых советских журналистов в Восточной Пруссии, откуда только что были выбиты немецкие войска:

«В маленьком захолустном Бартенштайне каждая семья, имеющая троих детей, получала работницу — русскую или польку. Одна фермерша мне говорила, что она жила скромно, у нее работали только одна украинка и один итальянец; за них она вносила шестьдесят марок в "арбейтсамт". Теперь это известно всем, а тогда это меня потрясало: воскресили рабство античного мира, но вместо Еврипида — Бальдур фон Ширах, а вместо Акрополя — Освенцим.

Француз, военный врач, рассказал, что неподалеку от их лагеря был другой, где держали советских военнопленных. Началась эпидемия тифа. Гитлеровский врач говорил: "Лечить их нечего, все равно умрут…" Каждый день зарывали умерших. "Я видел,— говорил француз,— как вместе с трупами зарывали еще живых, вспомнить не могу без ужаса…"

В Бартенштайне наши саперы нашли в кухне тетрадку — это был дневник русской девушки. Тетрадку я увез. В ней были простые и поэтому убедительные записи: "26 сентября. Воспользовалась тем, что ее нет, и навела радио на Москву. Харьков наш! Я потом весь день плакала от радости. Говорю себе: дура, ведь наша берет, и плачу, плачу. Вспомнила Петю. Где он теперь, жив ли? Может быть, забыл меня? Все равно, лишь бы жил! Я знаю, что мне не дожить до свободы, но теперь я наверно знаю, что наши победят…"

Не знаю, как звали девушку, не знаю, дожила ли она до свободы, что с нею приключилось потом, но я не мог без восхищения глядеть на людей, воистину освобождающих человеческие души, и невыносимо грустно было думать о погибших в киевском окружении, под Ржевом, у Сталинграда».

Источник: И.Г. Эренбург Люди, годы, жизнь // Новый мир — 1963 — №3