«Знамя с волчьей головой»

«Дух партизанский»

Шкура имел сильные разногласия с кубанскими верхами – атаманом Филимоновым, Кубанской радой, где было много сторонников «самостийности», вплоть до создания самостоятельной Кубанской армии и отделения Кубанской области. Особенно этим отличались депутаты-«черноморцы» (Ейский, Таманский, Екатеринодарский и Черноморский отделы). «Линейцы», особенно из отрядов Шкуро, склонялись к союзу с Добровольческой армией с её лозунгом «Единой и неделимой России». Расхождение во взглядах у Шкуры было и с генерал-губернатором Уваровым, посаженным в Ставрополье, который был сторонником военной диктатуры и противником идеи созыва Учредительного собрания с последующими демократическими преобразованиями.

Шкуро демонстративно заявлял об освобождении от большевиков, борьбе за землю, волю и Учредительное собрание («Степной волк» генерал Шкура). Очевидно также, что «степной волк» не желал подчиняться армейской дисциплине и порядку. Поэтому Шкура сдал командование созданной им дивизии генералу Улагаю, а сам приступил к формированию новой Кубанской партизанской бригады. Кадры шкуринских партизан были составлены из опытных казаков, которые воевали не только с Германией, а ещё и с Японией. Также было много и анархического, «лихого» элемента, что было типичным явлением для любой смуты.

Оценки Шкуры современниками были различными, но чаще всего с негативным оттенком. Атаман Краснов отмечал:


Врангель Шкуро не любил:


В штаб Деникина постоянно шли доносы Врангеля о «разлагающем» влиянии партизан, их «распущенности» и т. д. Советские источники оценивали Шкуро в том же духе.

Кубанские казаки Шкуро любили, он был для них «батькой», который разделял со своими подчиненными все радости и превратности судьбы. Н. Николаев в журнале «Донская Волна» отмечал:

Победы на Кубани и Северном Кавказе

Пользуясь временным затишьем на ставропольском участке, Шкура вернулся в родной Баталпашинский отдел. Действуя внезапно и решительно, он почти без боя взял центральные станицы отдела – Баталпашинскую и Беломечетинскую. Было сформировано ещё два Хопёрских полка. Вскоре под началом Шкуры снова была дивизия – 7 казачьих и 4 горских полка. Была возрождена знаменитая «волчья сотня» (250 казаков) под началом есаула Георгия Колкова. К середине осени 1918 года шкуринцы контролировали весь Баталпашинский отдел.

Красные вели наступление на отдел Шкуро со стороны Армавира и Минеральных Вод. Вся осень 1918 года прошла в упорных боях. Белый и красный фронты постоянно перемешивались, чередой шли восстания казаков, города и станицы по нескольку раз переходили из рук в руки. В том же Баталпашинском отделе власть в станицах менялась по 5–6 раз. Постепенно белоказаки взяли вверх, оттеснив противника за пределы Кубанской области в голые степи Ставрополья и на Терек. 15 сентября войска Шкуро заняли Кисловодск, захватив в плен 3 тыс. человек. Была установлена связь с восставшими терцами полковника Агоева (будущий командир Терской дивизии в корпусе Шкуро). Финансовая комиссия выпустила даже свои деньги, которые ходили по Минераловодскому району.

В конце сентября 1918 года пошла в контрнаступление Красная 9-я армия. Красные наступали на Кисловодск со стороны Ессентуков. Шкуро отступил в родные станицы. Возникла нехватка боеприпасов, снаряжения. В начале октября красные отбили Ставрополь, угрожая Невинномысской и Армавиру. Отряды Шкуро были усилены 1-й Кубанской дивизией генерала Покровского, с которой прибыли необходимые боеприпасы. В конце 1918 года Красная 9-я армия была разгромлена, её остатки откатились на Святой Крест, в астраханские степи. Огромные потери обе стороны несли от страшной эпидемии тифа. Белогвардейцы одержали стратегическую победу на Северном Кавказе.

Шкуро и Покровский были приглашены на заседания Кубанской рады в Екатеринодар. Деникин произвёл Шкуро в генерал-майоры, а Кубанская рада наградила орденом Спасения Кубани 1-й степени.

В декабре 1918 года Шкуро вернулся на фронт. Часть 9-й армии, объединившись с «красными» горцами, создала 12-ю армию, которая укрепилась в Терской области. Красные начали новое наступление на Кисловодск и пробились в Баталпашинский отдел, захватили Баталпашинскую и Бекешевскую. Шкуро организовал контрнаступление и отбросил противника. Шкуринцы развили наступление, захватили бронепоезд и в новогоднюю ночь ворвались в Ессентуки. 6 января на плечах отступающего противника казаки ворвались в Пятигорск. На основе Терской области формируются новые части: пластунская бригада, 3 полка составил Сунженский отдел, из кабардинцев организовали бригаду.

В январе-феврале 1919 года казаки Шкуро вели упорные бои в Чечне и Ингушетии. В конце января шкуринцы захватили Владикавказ, а пластуны генерала Геймана – Назрань. Остатки Красной 12-й армии отходят в сторону Грузии и дальше в горы. К началу марта горцы признали власть Деникина. Северный Кавказ стал тыловой базой армии Деникина.

Бои за Донбасс

Тем временем терпит поражение Донская армия. Донцы отступают к Ростову-на-Дону и Новочеркасску. Части Добровольческой армии спешно перебрасывают на север. Дивизия Шкуро переходит в Донецкий бассейн. Шкуринские части сосредоточились в районе станции Александровско-Грушевской. Территория была большой, сплошного фронта не было, связи между частями часто не имелось, артиллерийская поддержка почти отсутствовала. Операции отличались маневренным, мобильным характером. Бои характеризовались крайним упорством, здесь большевики имели крепкую поддержку среди местных жителей.

Весной 1919 года донцам, кубанцам Шкуро и Покровского, добровольцам Май-Маевского приходилось сдерживать натиск 30-тысячной группировки красных, наступавших с северо-запада. Москве нужен был донецкий уголь и южнорусский хлеб, стоял вопрос о выживании Красного проекта, поэтому дрались насмерть. С запада на донецком направлении действовали многочисленные отряды Махно.

Положение белых не раз спасали конные, обходные рейды казаков. Обширные степные пространства Южной России были идеальны для стремительных кавалерийских набегов. Используя конные группы, усиленные пулеметными тачанками, Шкуро не раз бил красную пехоту. Такими рейдами кубанцам удалось разрушить тыловые коммуникации противника и ослабить давление красных на группу Май-Маевского. В начале мая 1919 года наступил перелом. Добровольцы получили долгожданные подкрепления, включая английские танки, и дивизия Шкуро в ожесточённом бою взяла центр Донбасса – Юзовку. Сам Шкуро был повышен до генерал-лейтенанта, возглавил 3-й конный корпус, в который вошли 1-я Кавказская и 1-я Терская дивизии, 2-я Кубанская и 1-я Терская пластунские бригады.

Белогвардейцы и белоказаки переходят в контрнаступление. Корпус Шкуро начал наступление в Северной Таврии, в трёхдневном бою 23–25 мая разбил Махно и его столицу – Гуляй-Поле. Затем казаки взяли важный железнодорожный узел Синельниково, где была база снабжения противника. 16 июня был захвачен Екатеринослав.

На Москву

В середине июля 1919 года корпус Шкуро был направлен на главное, московское направление. Он поддерживал наступление главной ударной силы Белой армии – 1-го армейского корпуса Кутепова. В корпус Шкуро по-прежнему входили 1-я Кавказская и 1-я Терская дивизии, но вместо пластунов теперь были отдельные стрелковые батальоны, которые сформировали из пленных красноармейцев.

Сначала войска Кутепова и Шкуро разгромили красную группу Селивачёва под Харьковом, затем кубанцев и терцев нацелили на Воронеж. Генерал предложил провести глубокий кавалерийский рейд, чтобы вызвать крестьянские восстания в тылу Красной армии. Шкуро считал, что такие восстания легко организовать, и это позволит сформировать новые полки и даже дивизии. Заручиться поддержкой населения, которое стонет под «советским игом». Однако ставка не поддержала такие планы.

Корпус Шкуро обеспечивал правый фланг Добровольческой армии и организовывал связь с донцами. Шкуринцы поддержали отход 4-го Донского корпуса, который возвращался с рейда за линию фронта. Казаки встретились 8 сентября в районе Коротояка. Здесь Шкуро снова был ранен. В последующих боях шкуринцы и мамонтовцы нанесли поражение красным и отбросили 8-ю Советскую армию за Дон. Затем белоказаки пошли на штурм хорошо укреплённого Воронежа. 17 сентября шкуринцы стремительной атакой прорвались в город, захватили вокзал, после чего отошли красные бронепоезда. Вскоре казаки завладели всем городом. В Воронеже располагались армейские запасы противника, были захвачены большие трофеи, включая 35 орудий. Стрелковую бригаду развернули в дивизию.

Однако корпус Шкуро поразила та же болезнь, которая была традиционна для казачьих частей. Казаки набрали различного добра, лошадей и решили, что пора в родные станицы. Праздновать «победу» и делить добро. К тому же до казаков доходили слухи о конфликте Кубанской рады с белым командованием. Кубань из-за политических игр казачьей верхушки превращалась вместо надежного тыла в центр сепаратизма. «Самостийники» не желали воевать за «единую Россию». Казаки под разными предлогами уходили на Кубань и Терек. В результате отпусков, самоволок и прямого дезертирства, а также и прямых боевых потерь численность конных частей сократилась до 2,5–3 тыс. шашек. А новая пехота, в основном из бывших красноармейцев, была неустойчивой, при первой неудаче переходила на сторону Красной армии.

Сам Шкуро считал, что нужно либо бросить конницу в глубокий рейд до прихода свежего корпуса Будённого и привести в порядок потрёпанную армию, либо собрать в кулак всю имеющуюся конницу, включая донцов, и бросить против Будённого, пока его дивизии не набрались опыта и не стали очень опасными.

Поражение

В октябре 1919 года Красная армия перешла в масштабное контрнаступление. А в тылу белых развернулось масштабное повстанческое и партизанское движение, включая махновщину. Шкуро приказали выделить Терскую дивизию для борьбы с Махно. Шкуро заявил, что оставшимися силами Воронеж не удержать. От командования поступали противоречивые указания: Кутепов просил любой ценой удерживать Воронеж, чтобы прикрыть правый фланг армии; командующий Донской армией Сидорин, наоборот, требовал, чтобы корпус прикрыл железнодорожный узел Лиски. Шкуро в такой обстановке просил отставки, но ему отказали. Ставка приказала удерживать Воронеж.

4 октября 1919 года корпуса Шкуро и Мамонтова вступили в бой с будёновцами. Конница Будённого в основе состояла из красных донских, кубанских и терских казаков. Несколько недель продолжалось упорное противоборство двух конных группировок. Красные взяли вверх: 24 октября отбили Воронеж, 26 октября – Лиски, в начале ноября – Ливны, и двинулись на Касторную. К середине ноября белая конница была разбита. Численность Кавказской дивизии сократилась до 500 шашек. Фронт Добровольческой армии в это время откатился к Курску.

Поражение и отход значительно ускорили разложение Белой армии. Настроения казаков значительно ухудшились. Казаки массово дезертировали. Пополнения, которые шли с Кубани, до передовой не доходили, разбегались по пути или превращались в бандформирования и грабили население, вызывая ненависть к белоказакам.

Шкуро сдал командование генералу Науменко и выехал в тыл. Прибыв в Таганрог, где располагалась Ставка главнокомандующего ВСЮР, Шкуро сделал доклад генералу Романовскому и предложил создать мощную конную группу, чтобы противостоять красной кавалерии. Ставка согласилась с ним. В конную группу должны были войти 4-й Донской корпус Мамонтова, 2-й Кубанский корпус Науменко и 3-й конный корпус Шкуро, в который вернулась Терская дивизия. Правда, сам кубанский «волк» оценивал ситуацию довольно трезво. Реальная численность казачьих полков была далека от расчётной, конница была утомлена, казаки «потеряли сердце» (боевой дух). Поэтому белая конная группа не смогла остановить натиск Красной армии, и красные вошли в Харьков.

Также во время своего доклада Шкуро предложил немедленно поднять тревогу на Кубани, помириться с Кубанской радой и начать формирование новых конных полков. Шкура был готов возглавить процесс формирования новых кубанских частей.

Отставка

После Таганрога Шкуро на несколько недель выехал в Кисловодск к жене, посетил родные станицы. В декабре 1919 года он вернулся на фронт. Но тут произошли серьёзные перестановки: Май-Маевского во главе Добровольческой армии сменил Врангель, который не любил «степного волка» и его «грабителей». Новый командарм добился отставки Мамонтова и появление генерала Шкуро на фронте считал делом нежелательным.

Врангель телеграфировал Деникину (под которого он также «копал»):


Ставка освободила Шкуро от командования корпусом. Генералу разрешили поднять на Кубани «сполох» (тревога), но запретили формировать новые части.

По пути в Екатеринодар Шкуро встретился с Врангелем и его соратником генералом Шатиловым. Интересно, что Врангель и Шатилов стали уговаривать Шкуро объединиться «для спасения общего дела». «Спасти» армию якобы мог уход Деникина и новый главнокомандующий. Шкуро не дал на это согласия, отметив, что такой шаг может вызвать развал всего фронта. Деникин этот оценил, и накануне Нового 1920 года Шкуро был назначен командующим новой Кубанской армии, которую надо было создать.

«Генерал-партизан» снова попытался поднять кубанских казаков, взывал – «Подымайся, Кубань!» Однако настроения казаков сильно изменились. Многие удалые головы погибли, другие уже не желали воевать, хотели мирной жизни. Дезертиры не желали снова идти на передовую. Кубань была истощена войной и прежними мобилизациями. Тем не менее к концу января 1920 года удалось пополнить полки 2-го Кубанского корпуса Науменко, который должен был стать ударным резервом армии. Корпус выступил на Манычский фронт. Шкуро формировал 3-й Кубанский корпус. Однако в тяжелых боях в районе Тихорецкой красная кавалерия снова взяла вверх над донцами и кубанцами. В районе Песчанокопская – Белая Глина был уничтожен 1-й Кубанский корпус. Охватываемый с флангов, расстроенный 2-й Кубанский корпус отступил к станице Кавказской, а 4-й Кубанский корпус был прижат к Ставрополю. Красные прорвались на Кубань.

14 февраля 1920 года Шкуро окончательно получил отставку, Кубанскую армию возглавил Улагай. Шкуро поехал в Екатеринодар, пытался поднять на борьбу Баталпашинский и Кавказский отделы, но казаки остались равнодушны к его призывам. Забрав из Кисловодска семью, он прибыл в Новороссийск, затем эвакуировался в Крым.

Эмиграция: от циркача до гитлеровца

В Крыму Врангеля Шкуро места не нашлось. В мае 1920 года он уехал за границу. Жил в Югославии, затем во Франции. Богатств он не нажил, помогать ему никто не хотел. В итоге бывший славный казачий генерал бедствовал: работал наездником в цирке (пригодилась юношеская любовь к джигитовке) и даже актером в массовке. Он с выжившими «волками» сколотил цирковую труппу – джигитов, танцоров и песенников. В политике белой эмиграции не участвовал.

Лучше бы бывший славный царский офицер и «степной волк» на этом и остановился, дожил свои дни в покое. Однако в 1941 году он предложил свои услуги гитлеровской Германии, стал предателем Родины.

Гитлеровцы сначала к таким людям относились прохладно, очевидно, думали, что победа близка, справятся и сами. Только после тяжелых поражений формирования коллаборационистов стали использовать более активно. В 1944 году специальным указом Гиммлера Шкуро был назначен начальником Резерва казачьих войск при Главном штабе войск СС, получил право ношения немецкого генеральского мундира. Старый генерал готовил кадры для 15-го казачьего кавалерийского корпуса фон Паннвица (создан на базе 1-й казачьей кавалерийской дивизии). Казаки Паннвица воевали в Югославии против частей Народно-освободительной армии Югославии, применяя тактику «выжженной земли». В ходе антипартизанских операций казаки совершили много военных преступлений.

Сам Шкуро в боевых операциях не участвовал. После поражения Германии британцы сдали Шкуро и других казачьих командиров советскому командованию. Приговором Военной коллегии Верховного суда СССР Шкуро (вместе с Красновым, Султаном Клыч-Гиреем, Паннвицем и Домановым) по обвинению в том, что они вели «посредством сформированных ими белогвардейских отрядов вооружённую борьбу против Советского Союза и проводили активную шпионско-диверсионную и террористическую деятельность против СССР», был приговорён к смертной казни через повешение. Казнён в Москве 16 января 1947 года.

Так завершился жизненный путь кубанского «волка», «генерала-партизана», одного из самых популярных героев Белой армии.