На грани поражения: как ислам покорил арабов…
На грани поражения: как ислам покорил арабов…
Если интересно узнать об истоках возникновения нового вероучения пророка Мухаммеда в начале VII века, милости прошу ознакомиться со статьей. Максимально доступно и просто постарался продраться через хитросплетения клубка причин и предпосылок, которые были завязаны в землях Аравийского полуострова той эпохи. Но ислам вполне мог проиграть, никогда не вырваться из песков и оазисов. Не случись несколько нечаянных событий...
В кольце врагов.
Итак, пророк Мухаммед, уже зрелый сорокалетний муж, прекрасно вник в тонкости учения «движения ханифов», своих предшественников и прямых конкурентов за умы арабов. Монотеизм витал в раскалённом воздухе Аравии, простые люди всё с большим недоверием смотрели на коррумпированную Каабу (пантеон из 360 божеств всего полуострова) с главным богом племени курейшитов — Хубала.
Сам принадлежа к этому племени, даже являясь потомком рода, который держит в руках «ключи Каабы», Мухаммед не получает поддержки своим проповедям в Мекке. Больше, вынужден вести себя предельно осторожно. Родоплеменная знать города в лице «караванного клуба» из ростовщиков, крупных торговцев и рабовладельцев тесно сплетены с жрецами доисламской Каабы, зорко наблюдают за собственным влиянием.
Сторонники пророка вызывают у них раздражение, подвергаются травле и унижениям. Дело становится явно конфликтным, может пролиться кровь. Некоторые не выдерживают прямого давления, начинают покидать Мекку, найдя убежище за пределами Хиджаза (западная часть Аравии), обосновавшись даже в Аксумском царстве (Северная Эфиопия). Сохранив немалую силу, которая очень поможет пророку в борьбе с караванным трафиком курейшитов, подорвёт их финансовое могущество.
Это было удачным и нечаянным решением. Восточная Африка не была какой-то экзотикой для арабов, большая эфиопская община в Мекке обосновалась ещё с начала VI века. Это были торговцы, караванщики, воины-наёмники. Служили всем на Ближнем Востоке.
К примеру, эфиопы (с боевыми слонами) составляли лучшую часть воинства правителя Химьяритского государства, расположенного на юге Аравийского полуострова, когда он попытался подчинить весь Аравийский полуостров в середине VI века. Теперь они попадают под влияние идей Мухаммеда.
Случаются две трагедии: умирает жена пророка Хадиджа и дядя, глава рода хашимитов — Абу Талиба, всегда очень привечавший племянника. Его место занимает аль-Мутталиб, непримиримый противник новых «пророчеств», ярый защитник традиционного культа Каабы. Мухаммед пытался договориться с фанатичным дядюшкой, но безуспешно. Из Мекки пришлось уезжать, перебравшись в Медину, родину матери пророка. Там тоже не всё было спокойно.
Область раздирали несколько конфликтов. Арабские племена аус и хазрадж конфликтовали с племенами кайнука, надир и курайза, исповедовавшими иудаизм. Дело осложняли постоянные раздоры из-за немногочисленных плодородных земель округи. Курейшита Мухаммеда пригласили на роль третейского судьи в междоусобице. Пророк согласился, стал переселять своих сторонников из Мекки в Медину. Впоследствии сам совершил «хиджру», окончательно переехав в приютивший его город.
С этого момента ведётся мусульманский лунный календарь хиджры. Летосчисление начинается с 16 (вечера 15) июля 622 года н.э. Медину успокаивали долго, не всегда мирными средствами. Мухаммед и его соратники (называвшимися «мухаджирами», переселенцами) примирили враждовавшие племена, получив в лице мединцев благодарных сторонников (ансаров). В середине двадцатых годов VII века Мухаммед возглавляет здесь большой союз родов и племен Хиджаза.
Это было что-то новенькое. Мединцы отказались от разделения по родоплеменному признаку, признали абсолютно равные права мухаджиров, ансаров, местных иудейских племён, других иноверцев. Клянутся друг другу в мирных намерениях, поддержке на случай войны, освобождении или выкупе попавших в плен. Без этнических или местечковых различий. Главенствует эпитет «единомышленники».
Убийца больше не может найти оправдания и защиты ни у кого из договаривающихся сторон. Карается смертью вражда и кровная месть. Мухаджир Мухаммед признаётся судьей и руководителем этого странного политического объединения. Коран об этом договоре сообщает «откровением»: «В религии нет принуждения».
У нового объединения появляется немало последователей-энтузиастов, давно мечтавших избавиться от крайне сложного, запутанного межплеменного бардака. Связанного с ним нелёгкого материального и правового положения, когда страшно отъехать от своего оазиса, попасть в рабство или долговую яму по оговору в другом городе. Но возникали и трудности среди «единомышленников».
Первые проблемы.
Несмотря на то, что мусульманские богословы воркуют об изначальной «справедливости ислама» — никакой демократической социальной программы новое объединение не содержало. Ни тогда, ни во времена поздних «откровений». Это прекрасно видно даже в принципиальном для ислама вопросе — ростовщичестве, главном биче Востока во все времена.
Например. В Мекке и Медине было немало ростовщиков, к которым вынужденно обращались не только купцы, но и малоимущие бедняки. В Коране постоянно натыкаемся на аяты, осуждающие такое бедствие. Но позиция половинчатая, когда Коран начинает выступать… против чрезмерно высоких процентов (когда за одалживаемую монету брали три-четыре). Пророк обращается к тем ростовщикам, которые приняли ислам:
«О вы, которые уверовали! Не пожирайте роста, удвоенного вдвойне, и бойтесь Аллаха, — может быть, вы окажетесь счастливыми!».
«...бог позволил прибыль в торговле, а лихву (процент ростовщика) запретил... Верующие, бойтесь бога и оставьте то, что достается вам лихвой, если вы верующие. Если не сделаете того, то знайте, что у бога и посланника его война с вами. Но если вы покаетесь, то в ваших руках останется капитал».
На самом деле, борьба шла не с явлением ростовщичества, лишь гремели увещевания о снижении долгового бремени для заёмщика. Вокруг этого долгие века шла тихая возня под звон монет. Ростовщичество в Аравии, других мусульманских странах при халифах — существовало и процветало, скатываясь в хитрые скрытые формы. Это прекрасно продемонстрировала в XX веке банковская сфера Саудовской Аравии (где находятся Мекка и Медина).
Там «соблюдают» запрет, наложенный Кораном на ростовщичество... очень любопытным, древним способом. Банки саудитов не выплачивают и не взимают проценты. Однако получают «комиссионные за обслуживание». Размер которых составляет 8,5 % чаще всего.
Правящие кланы всех мусульманских стран очень любят быть миллиардными вкладчиками в банки США и Европ, брать там кредиты. Даже пытаются обосновать сознательной благодетелью, мол… неверные будут гореть в аду. Крайне клерикальные Пакистан и Иран от банковской системы тоже не отказываются. Но не суть, никакой реальной борьбы с ростовщиками при пророке не было. Так, порицаемое (но ненаказуемое) явление.
В любом случае, имущественное и социальное неравенство пророком не было изжито, сохранялось среди мухаджиров, ансаров и других племён мединского объединения. Это порождало вполне очевидные трудности, которые едва не привели к гибели идей Мухаммеда. Дело вот в чём.
Всех прибывших в Медину связывал факт их переселения, они признавали за пророком юридические права быть лидером. Считали выразителем близких им духовных интересов. Некоторые ансары тоже вошли в «ближний круг», типа богача Абу Бакра, который выдал свою десятилетнюю дочь Аишу за уже пятидесятилетнего Мухаммеда, сразу заняв в новом объединении едва ли не главенствующее положение. Это многим не понравилось… Главный ростовщик региона сел подле пророка.
Не ушли прежние проблемы социального расслоения мединского союза. Это понятно из предания, когда была построена первая крытая мечеть (масджид). Её возвели бедняки, где и жили, укрываясь от зимней непогоды. Хотя первые мечети Аравии, возводимые по воле пророка, … тогда строились без крыш. Это были четырехугольники или квадраты, с четырёх сторон обнесённые стеной. Не было в то время и определённой стороны поклонения молящегося — киблы.
Вспыхнул конфликт, едва не разваливший союз. На бедноту ополчились близкие к пророку, состоятельные «единомышленники» и «духовные братья». Коран это сохранил, объявив крытую мечеть кощунством, а её строителей — соперниками и лжецами, стремящимися вносить «разрыв между верующими».
«В ней никогда не становись на молитву... Бог — не вождь людям нечестивым. Здание их, которое построили они, до тех пор не перестанет быть недоумением в сердцах их, пока сердца их не будут истерзаны».
На удачу, вопрос решился сам собой. Как только идеи Мухаммеда стали проникать севернее Медины, мечети там стали строить всегда крытые, даже отапливаемые. Последователи пророка, скрипнув зубами, отступились от бедноты и весьма боеспособных северных племён. Ради такой поддержки пришлось идти на попятную.
На большую дорогу.
Была ещё одна проблема, которую «единомышленники» должны решать безотлагательно. Заканчивались деньги… Мухаджиры, оторванные от прежних занятий и достатка в «корпорации Мекка», стали попадать в зависимость от принимавших их ансаров. Срочно нужно было предпринимать какие-то меры, искать выход.
Нет, среди жителей Медины было немало тех, кто безвозмездно предоставлял вновь прибывшим свои дома, подсобные помещения, делился пищей. Но долго на подобную благотворительность не стоило рассчитывать, не та ресурсная база. Поэтому… жертвой выбирается богатейшая Мекка, враждебная, изгнавшая мухаджиров. С крайне агрессивным жречеством Каабы и знатью курейшитов.
Согласно «Книге жития посланника Аллаха» Ибн Исхака — Ибн Хишама, мухаджиры начали нападать на торговые караваны мекканцев. Специально выгадывая четыре «священных месяца», когда Аравийский полуостров останавливал всякие войны, кровную месть, устраивал паломничества к Каабе, попутно посещая главную ярмарку Мекки.
Этот вопиющий факт бандитизма сначала ошарашил арабов. Нарекания, сомнения и ропот возникли даже среди последователей Мухаммеда. Но его «ближний круг» методично продолжал грабежи курейшитов, демонстративно не трогая мирное население и паломников. Наоборот, часть добычи передавалось беднякам. Риск был велик, но мухаджиры на него шли.
Расчёт оправдался. Мединская община получала немалую добычу, это окрыляло даже не очень воинственных ансаров. В начале 623 года мухаджирам удалось ограбить огромный караван, вышедший в «запретном месяце» раджабе из Мекки в Сирию. Ещё более удачным (и легендарным) для Мухаммеда стало столкновение марта 624 года, которое опять пришлось на «харам», священный и запретный для любого насилия месяц рамадан.
Влиятельный курейшит Абу Суфйан, возглавлявший караван по пути из Сирии, узнал о готовящемся нападении. Сумел провести тысячи верблюдов в Мекку через Тихаму, область у побережья Красного моря. Там его поджидали наспех собранные отряды мекканцев. Они направились в сторону мухаджиров, столкнувшись с воинами Аллаха при Бедре, у главного источника пресной воды караванного пути Ближнего Востока.
Мединцам откровенно повезло. Их было меньше, но правильно выбранная позиция позволила одержать громкую победу. Была захвачена ценная добыча и пленные, которых отпускали без всякого выкупа, если они принимали Мухаммеда за пророка, изрекавшего Истину. Остальные платили золотом за свободу.
«Книга жития посланника Аллаха» говорит: когда между мединцами, участвовавшими в сражении при Бедре, начались споры из-за дележа захваченного, Мухаммеда осенило новое… «откровение». Аллах сообщил: раздел добычи должен быть прерогативой его пророка.
«Они спрашивают тебя о добыче; скажи: Добыча в распоряжении Аллаха и его посланника. Бойтесь Аллаха; будьте мирны между собою: повинуйтесь Аллаху и его посланнику, если вы стали верующими».
«...из всего что ни берете вы в добычу, пятая часть богу, посланнику и родственникам его, и сиротам, и бедным, и путнику...».
Беднота рукоплескала, слухи о щедрости и справедливости мухаджиров летели быстрее арабских скакунов. Но земледельцы и оседлые жители Медины были смущены поведением Мухаммеда. Особенно когда налёты проводились в «священные месяцы».
Концепция войны и смерти.
Выстроить историческую картину святотатства мухаджиров практически невозможно. Коран и поздние источники на его основе смешали события в кучу, разбросали по времени, добавив немало фантастических штрихов. Типа летящих позади воинов пророка тысяче ангелов, вырастающих у его последователей крыльев, помощи природных стихий. В литературе постоянно нагнетается чувство предопределённости, фатализма, причудливо соединённого с эгоизмом. Затмевая цепь событий. Но есть понимание другого рода, Мухаммед изобретает новую формулу «послесмертия».
Убивая, его воин выполняет волю Высшего существа, Аллаха. Который заранее всё предопределил и предусмотрел. Коран объясняет причину храбрости и боевой ярости последователей Мухаммеда. Пророк сообщает главную новость: убитому в бою не придётся ожидать ни воскресения мертвых, ни Страшного Суда: он немедленно окажется в раю.
Большинство исследователей считают это ключевым и поворотным фактом, предопределившим успех учения. Во всяком случае, явно обеспечило многие военные победы. Произвело впечатление. Этот факт подтвержден излишне цветистыми и подробными толкованиями, всегда вызывавшими экстаз у мусульманских богослов. Новая доктрина «попадания в рай»! В Коране читаем:
«И никак не считай тех, которые убиты на пути Аллаха, мёртвыми. Нет, живые! Они у своего господа получают удел, радуясь тому, что даровал им Аллах из своей милости, и ликуют они о тех (продолжающих сражаться на их стороне) которые ещё не присоединились к ним, следуя за ними, что над ними нет страха и не будут они опечалены!».
Это тоже было что-то новенькое, неизвестное. Но вожди мухаджиров быстро сообразили, насколько спокойна совесть их воинов, считавших процесс убийства - великим благом. Так они оказывали услугу. Себе (погибая в бою). Неверным, отправляющимся в собственные райские кущи. Все многочисленные эпизоды ратного служения в Коране и поздней литературе вращаются вокруг этого, овеяны героикой, фантастикой и сюрреализмом.
Шиитское и радикальное духовенство на том всегда стояло, использует приём по сей день. Всячески эксплуатируя легенды для мобилизации духовных сил своих адептов для «священной войны», манипулируя террористами. Изобретение пророка стало эффективным средством почти сразу и вдруг. Нонсенс. Но сработало!
В третьем десятилетии VII века все последователи Мухаммеда вооружились, сели на коней и помчались в безнадежные порой атаки. За немедленным потусторонним воздаянием. С глубоким убеждением: нет более праведного дела, чем война во имя Аллаха.
Где Он помогает ангелами, лично направляет руку воина с копьём и мечом. Это было всегда против человеческой природы и подлинных представлений Аравии. Вояки из них… авторитетом не пользовались никогда. Но неожиданно всё изменилось.
Обезоруживала и страшила ярость, презрение к смерти среди последователей Мухаммеда. Так миф обрастал новыми легендами, против мухаджиров опасались выходить даже бывалые воины, более многочисленные отряды.
Пророк не сидел без дела. Стало понятно: дух его немногочисленного воинства крайне высок. Но читая Коран, понимаешь… Мухаммед колеблется, он ещё не уверен в победе своего дела. Книга постоянно преподносит читателю его многочисленные жалобы: мол, «духовные наставления» не доходят до людей.
Так был сделан следующий шаг. Вероучение превращается в полноценный воинский Устав. Не ограничиваясь религиозными наставлениями, Коран начинает пестреть доводами другого рода: необходимость соблюдения воинской дисциплины, сплочённость, недопущение расхлябанности, обязательность чётких совместных действий отрядов, если они намерены вступить в битву.
Постоянно напоминается воинам Аллаха: только соблюдение этих правил позволит побеждать не числом. Дисциплина, сноровка, быстрота и воодушевление, стойкость и ярость воинов — вот залог успеха.
«О пророк! Побуждай верующих к сражению. Если будет среди вас двадцать терпеливых (стойких), то они победят две сотни; а если будет среди вас сотня, то они победят тысячу тех, которые не веруют, за то, что они народ не понимающий... Ведь Аллах — с терпеливыми (стойкими)!». (Коран)
Решающий бой.
Столь суровые слова Аллаха — не плод возвышенной фантазии, а суровая жизненная необходимость тех лет. Немногочисленные мединцы познали в стычках и сражениях с Меккой не только победы. Были тяжёлые поражения и малодушие. По преданию, когда Абу Суфйан (ок. 625 г.) возглавил выступивший против Медины большой отряд курейшитов… треть воинства Мухаммеда попросту разбежалась.
Дезертиров нарекли «мунафикун» — лицемерами, колеблющимися. Им посвящена в Коране особая сура «Лицемеры», обещаны самые страшные наказания:
«Лжецы уверовали, потом стали неверными, всё равно им, будешь ты просить им прощения или не будешь; никогда не простит им Аллах: ведь Аллах не руководит народом распутным!».
Мухаджиры и ансары, и без того уступавшие в численности курейшитам, теперь остались в подавляющем меньшинстве. Не сумели проявить достаточной сплочённости, стойкости. Были вдребезги разбиты у горы Оход, Мухаммед ранен. Через год Абу Суфйан опять отправился урезонивать разбойников, собрав 10 тысяч ополчения, пригласив наёмников-ахабишей из Эфиопии (скрытых мусульман, потом перекинувшихся к мединцам).
Мухаммед, трезво оценив соотношение сил, даже не стал выводить свои сотни из города, начав непривычную для арабов войну. Осаждённые вырыли глубокий ров, насыпали вал и посадили за укрытиями лучников. Предание говорит, новую тактику подсказал перс Сальман аль-Фариси, захваченный в плен раб, принявший ислам. Он был отмечен пророком, впоследствии став видным военачальником Халифата. Его гробница и мечеть в Ираке — до сих пор пользуется особым почитанием.
Войско Абу Суфйана разбилось об укрепления, не смогло противостоять лучникам Мухаммеда. Началась долгая осада. Курейшиты не были готовы к ней, через три недели начался страшный голод. В их рядах начались раздоры, отказалось воевать (и снабжать армию) одно из богатейших племён Аравии и окрестностей Медины — «бану курейза», исповедовавшее иудаизм. Курейшиты бежали.
Но «бану курейза» мединцы отблагодарили своеобразно. Племя попало под удар мухаджиров сразу после осады. Их обвинили в измене. Были истреблены полностью, мужчины обезглавлены, женщины и дети отправлены бедуинам в обмен на верблюдов и оружие. Аравия получила убедительный довод: пророк не намерен шутить с отступниками или желающими отсидеться в стороне.
Этот геноцид серьёзно нарастил силы Медины. Самые лучшие земли и бесчисленное имущество племени курейза были распределены между мухаджирами. Так, кстати, закончил свои дни в Аравии иудаизм. Изменилась и тактика воинов Аллаха, они перешли от нападений на караваны курейшитов — к полномасштабной «хлебной блокаде» Мекки. Первыми её начали торговцы из Иемамы, главной земледельческой области полуострова.
Там было государственное образование прямого конкурента Мухаммеда, пророка Масламы (Мусейлима), проповедовавшего единого бога Рахмана. Но монотеизм учений позволил договориться, многобожникам-курейшитам поставки хлеба перекрыли.
Помог ещё один случай, надломивший волю к сопротивлению Мекки. Пришло известие об убийстве иранского шаха Хосрова II Парвиза (628 г.), главного столпа «язычества» Ближнего Востока. Обещанная помощь курейшитам… так и не пришла. Мухаммед фактически победил.
К новым горизонтам.
После этого счастливого международного эпизода мединская община «единомышленников» стремительно разрастается, в политический союз вступают большинство крупных арабских родов и племён. Это тоже читается в Коране: они изъявили «покорность», дав человечеству первый раз название новой религии — ислам (по-арабски — «покорность, предание себя единому богу»). Принявшие эту «покорность», или преданность, — стали именоваться покорными, преданными (муслимами, мусульманами).
Но вплоть до первой половины XI века сохранялось и первоначальное название мусульман — «ханифы» (с IX века арабы также употребляли слово «ханиф» в смысле сирийского «ханфа» — эллин, язычник). Лишь ближе к Новому Времени богословы смогли договориться, полностью отожествив «ханифа» с эпитетом «мусульманин». Поправив Коран (да-да, было такое): «Ханиф теперь то же, что муслим».
Наступили относительно спокойные времена. Мекка, изрядно поголодав, начинает снижать свой градус нетерпимости к последователям Мухаммеда. А в Медине, где среди арабов-ансаров было немало христиан и иудеев-книжников (избежавших выселения и смерти), — начинается долгий диспут. Долгие богословские споры, разработка вероучения и культа.
К вопросам нового ритуала Мухаммед подходит осторожно, опирается на собственный бесценный опыт «третейского судьи» Медины. Когда удалось остановить вражду между несколькими племенами, распутав сложные узлы судопроизводства и права, торговли и финансов, семьи и брака. Всегда отягощённые религиозными, порой противоречащими друг другу доктринами.
Именно в Медине стали принимать чёткую форму отдельные стороны вероучения пророка, обряды и обычаи позднейшего ислама. Вера в рок, судьбу, учение о предопределённости всего сущего. Так называемый «мусульманский фатализм». Мухаммеду пришлось смириться с Каабой Мекки, дать гарантии её безопасности, обосновать значимость других местных святынь. Которым привык поклонялся почти каждый араб. Это выразилось в правиле, куда именно должно быть обращено лицо молящегося (в сторону Мекки).
Оставлены без ревизии «священные месяцы», необходимость ежегодно соблюдать пост (ураза) в месяц рамадан, отмечать праздник жертвоприношения (курбан-байрам), совершать паломничество (хадж). Это всё — прежние языческие порядки и законы Аравии. Только теперь подчинённые и направленные на прославление единственного Бога.
Обязательное для мухаджиров посещение Мекки, совершение обрядов хаджа, соблюдение поста, признание всех чётырех «запретных месяцев» — успокоили сомневающихся, примирили старые привязанности и традиции с новым учением. В первую очередь, такое положение дел устраивало простых мекканцев.
Они вряд ли страдали сочувствием к финансовым потерям курейшитов, грабежу их караванов. Особенно когда вокруг «робин гуда» Мухаммеда стали собираться прочие крупные племена и самые уважаемые роды полуострова. Грело душу: главный источник доходов Мекки (ярмарки и поток паломников) останутся в неприкосновенности. Как и сами святыни.
Одним словом, капитуляция прошла тихо и спокойно. Курейшиты не рискнули дальше взвинчивать цены на хлеб, продолжать войну. Примерно в 630 году новой эры город отправил посланников в Медину. О чём они там говорили с пророком — неизвестно, но через два года мухаджиры и ансары Медины (вместе с Мухаммедом) совершили паломничество в Мекку. Свой первый триумфальный хадж.
К Каабе они вышли полными и безоговорочными победителями. Но смерть пророка в 632 году поставила перед его последовательно не менее сложные задачи. Самой главной из которых была: что делать дальше?
-
«Дикая дивизия» горцев Кавказа… Данные о небывалом героизме оказались преувеличены
Россию и Кавказ всегда связывали непростые отношения. Лилась кровь, но более продолжительными были времена настороженного перемирия. Как только начинались серьёзные кризисы, всё возвращалось на круги своя. Ни покорить, ни интегрировать полноценно эти земли Империя так и не сумела, лишь коммунисты преподали несколько понятных уроков: за предательство интересов страны — беспощадно карать, желающим мирно строить собственное будущее — устраивать почти идеальные условия общежития.
Такая политика (до времён СССР) несла в себе огромные политические издержки. Русские либералы постоянно вопили о «тюрьме народов Кавказа», консерваторы-патриоты удивлялись: с какой такой стати горцы имеют больше льгот и привилегий, чем русские.
Где самой главной была — освобождение от воинской повинности, священной обязанности защищать общую страну. А немногочисленные эпизоды добровольной службы становились грядкой столь развесистой исторической «клюквы»… стыдно становится. Особенно когда начинаешь с ужасом читать о событиях Первой мировой войны: «элитная часть русской армии» и «гроза неприятельской кавалерии», «самая стойкая часть» и т.д.
Немного предыстории.
Первая попытка именно широкого привлечения коренного населения Северного Кавказа на русскую военную службу пришлась на 20-30 годы XIX века. Появились первые милицейские формирования. Так начиналась затяжная Кавказская война. Когда стало ясно, что эта партизанщина надолго, подходы стали чуть системнее. Царское правительство поставило задачу наместникам:
«иметь все сии народы в своей зависимости и учинить полезными государству».
Переводим — начать политическую и культурную интеграцию горцев в единое поле разноплеменной империи. Но более прагматичным было — обычная экономика и тонкий расчёт: чтобы не лить кровь неприспособленных к горной войне регулярных частей из русских, этим любимым своим занятием (война) пусть занимаются лояльные короне горцы. Добывают себе земли, достаток, славу и почёт. Так начался набор «охотников» (добровольцев) в постоянную милицию.
Многие вполне охотно шли на царскую службу. В 1842 году были сформированы две сотни «Дагестанских всадников», в 1850 году их было уже четыре сотни. Это фактически строевые части, содержавшиеся на казарменном положении. Была и «временная милиция», никогда не покидавшая Кавказ:
«для наступательных военных действий в отрядах с регулярными войсками или для обороны края в случае опасности от неприязненных народов».
16 декабря 1851 года император Николай I подписал указ о создании Дагестанского конно-иррегулярного полка. Комплектовался из представителей народов Дагестана, командовали первое время выходцы из христиан Кавказа и Закавказья. С 1865 года соединение признано безоговорочно «верным короне», несло постовую службу в Дагестанской области (своеобразная «учебка»). Полностью подготовленные всадники ходят в далёкие походы русской армии.
Отличаются в Мангышлакском и Хивинском походах, Ахал-Текинской экспедиции. В 1894 году Дагестанский конно-иррегулярный полк переименуют в регулярный кавалерийский Дагестанский конный. По 1904 год он — полная калька с казачьих соединений РИА. Потом приравнивается к драгунским частям.
Когда начинается Русско-японская война, из добровольцев формируется 2-ой Дагестанский конный полк, вместе с Терско-Кубанским конным он входит в состав Кавказской конной бригады, убывает на Дальний Восток с князем Орбелиани. Всадники принимают участие в боях на Янзелинском и Далинском перевалах, под Мукденом и Ляояном. Обычно привлекаются как авангарды пехотных частей и разведчики. На счету горцев несколько дерзких партизанских набегов, отмеченных благодарностями командования.
После революции 1905 года и появления на политической сцене Столыпина начинает дискутироваться вопрос: почему «инородцы» не призываются на воинскую службу? Это даже выражается в некоторых законопроектах, которые правительство старается провести через Государственную Думу. Либералы упираются, консерваторы-центристы настаивают. При обсуждении проекта «О величине контингента новобранцев в призыв 1908 года» думская комиссия по государственной обороне принимает резолюцию:
«Несмотря на все особенности народностей, не несущих до сих пор высокой обязанности обороны государства, такое положение вещей не должно продолжаться, так как оно препятствует слиться всем этим народностям в одно прочное государство и несправедливо обременяет остальное население России в жертвах для обороны государства».
Либеральная бульварная пресса воет, плача о «невыносимых тяготах угнетённых». Особенно народов Кавказа. Николай II отказывается ввязываться в громкий скандал, желание Столыпина ввести воинскую повинность для горцев и прочих «угнетённых нацменьшинств» — отклоняет. Чем заслуживает от явных монархистов множество довольно нелицеприятных оценок.
Первая мировая
ничего не меняет в «тюрьме народов», воинский призыв не касается горцев Северного Кавказа. До 1917-го царское правительство так и не решилось ввести такую повинность. Она остаётся для Кавказа символическими «откупными», денежным налогом, который долгое время рассматривался горцами особой привилегией, проявлением слабости центральной власти.
Единственная попытка провести мобилизацию среди мужчин Северного Кавказа в 1915 году, когда РИА стала захлебываться кровью… завершилась, едва начавшись. Жандармы и полиция с тревогой сообщили: слухи о предстоящем мероприятии «вызвали сильное брожение в горской среде, возможны бунты и вооруженные акции, выступления на стороне Турции». Затею на время похоронили, оставив почти сотню тысяч горцев призывного возраста в покое.
Но сначала были хорошие новости. Повинна в том «большая внутренняя политика». В 1914 году очень быстро формируется (исключительно с радостью и добровольно) Кавказская Туземная конная дивизия. В историю она вошла под названием «Дикая». Состояла из шести конных полков, объединённых в три бригады: 1-ая — Кабардинский и Дагестанский полки, 2-ая — Татарский (из азербайджанцев) и Чеченский, 3-ая — Ингушский и Черкесский.
Оставим за скобками мифы о невиданной волне патриотизма, который охватил весь Северный Кавказ. 23 августа Николай II подписывает указ о создании Туземной дивизии. Сразу становится известно: её возглавит опальный родной брат императора, Великий князь Михаил Александрович. Личность крайне популярная среди народа, но особенно — в среде «молодой аристократии» империи.
О нём ходят самые фантастические слухи: умирающий Александр III и императрица Мария Фёдоровна желали именно Михаила видеть на престоле, трезво оценивая невеликие умственные способности и подверженный чужому влиянию характер Николая II. А после громкого скандала в семье Романовых, когда Великий князь был лишён прав регента (заключил морганатический брак с женой сослуживца Натальей Брасовой),… он стал кумиром аристократической молодёжи, надеждой противников царя. Символом фрондерства…
Особая атмосфера.
По сути, благодаря имени Великого князя, Туземная дивизия стала самой «аристократической» среди всех соединений Русской Императорской Армии, далеко оставив позади даже лейб-гвардию. Служба в её рядах немедля стала привлекательной для представителей высшей российской знати. Кого тут только не было:
- грузинские князья Багратион, Чавчавадзе, Дадиани, Орбелиани;
- «горские султаны» Бекович-Черкасский, Хагандоков, ханы Эриванские, ханы Шамхалы-Тарковские;
- польский князь Радзивилл и представители старинных русских фамилий князья Гагарин, Святополк-Мирский, графы Келлер, Воронцов-Дашков, Толстой, Лодыженский, Половцев, Старосельский;
- принцы Наполеон-Мюрат, Альбрехт, барон Врангель, персидский принц Фазула Мирза Каджар и многие другие.
Столь этнически насыщенный контингент немедленно создал особую атмосферу среди личного состава «туземцев». Уставная дисциплина? Забудьте! В национальных полках появилась иерархическая структура… времён родового строя горских народов. В полках многие «всадники» (официальное название военнослужащих) были близкими или дальними родственниками, чем-то давно «обязанными» аристократам Кавказа, занявшими все командные должности в полках.
Например, представители ингушской семьи Мальсаговых были столь многочисленны, что в полку всерьёз думали создать отдельную «Мальгасовскую сотню». Ещё и осталось бы… Обыденным делом стала преемственность поколений, на войну уходили отец и дети одной семьи. Даже двенадцатилетние подростки, как в случае с Абубакаром Джургаевым.
После официального назначения Михаила Александровича… число желающих стать «туземным всадником» резко подскочило. А дальнейшая газетная пропаганда «подвигов» (настоящих и мнимых) приковала к ней нездоровое общественное внимание. На пике популярности (в 1916 году) дополнительно создаётся пешая Осетинская бригада (три батальона и три пешие сотни), придаётся Дикой дивизии.
На Кавказе формируют списки пополнений, дважды превышающие штатные возможности полков. Это позволяет дивизии проводить необременительные ротации, когда всадники «отлучаются на побывку» домой. Их место тут же занимали братья, дядья, племянники...
Все офицеры кадровой русской армии, хоть на день попадая в расположение Дикой дивизии, выносили яркие впечатления о внутреннем распорядке «всадников». Тут не действовали никакие воинские Уставы, свято поддерживались лишь традиционные для горских обществ отношения.
Не было обращения на «Вы», офицерам других полков честь не отдавали. Собственным — изредка, если те заслужили такое уважение личной удалью и храбростью в бою. Можно долго цитировать другие странные для регулярной армии порядки, но тема другая. Дисциплина в дивизии держалась на традиционных родо-племенных и семейных связях. Соседи по бригаде были «чужаками», из-за чего постоянно происходили всякие «истории».
Конфликты другого рода тоже присутствовали. В период формирования дивизии разгорелся скандал. Никто из горцев не соглашался идти в обоз, считая унижением достоинства. Русские генералы упёрлись, что ещё за фокусы? Только личное вмешательство Великого Князя Михаила конфликт потушило. Но обозные команды пришлось составлять из русских солдат, Которые большим энтузиазмом не пылали, постоянно выслушивая оскорбления и терпя унижения от «гордых джигитов».
Подтверждённые заслуги.
Если отлипнуть от мифологии, первые документальные подвиги «дикой дивизии» зафиксированы в декабре 1914 года. Находясь на Юго-Западном фронте, всадники часто отмечаются благодарностями за умелые действия против австро-венгерской армии. Едва попав на передовую, отличилась 2-я бригада (Татарский и Чеченские полки), по глубокому снегу и бездорожью совершив марш-бросок в тыл неприятеля и захватив ключевую высоту подле деревушки Верховина-Быстра.
Полковник Хагандоков был представлен к чину генерал-майора, нижние чины получили свои первые боевые награды, «солдатские Георгии». Несмотря… на самовольное проведение этой дерзкой операции. Это вообще стало «визиткой» всадников Туземной дивизии. Но победителей не судили, как часто бывает.
Другой документальный случай произошёл 10 сентября 1915 года. В этот день сотни Кабардинского и 2-го Кабардинского полков должны были, по замыслу командования, «содействовать фланговой разведкой наступлению соседнего пехотного полка» на левом берегу реки Стрыпи. Князь Бекович-Черкасский решил иначе, пойдя на поводу у младших офицеров и нижних чинов. Джигиты увидели прореху в австрийских пехотных порядках, с гиканьем устремились в стык позиций 9-го и 10-го гонвендных полков у села Зарвыница.
Венгров поймали в момент смены позиций, взяв в плен 17 офицеров, 276 солдат, 3 пулемета. Потеряв всего двух офицеров, 16 всадников и 48 лошадей. Наградой был отмечен мулла Кабардинского полка, мчавшийся на лихом скакуне впереди этих двух сотен храбрецов.
Яркие воспоминания об атаках отчаянных туземцев-черкесов оставил лидер Югославии маршал Тито, которому несказанно повезло выжить, насаженному на пику одного из всадников Дикой дивизии в 1915-ом:
«Мы стойко отражали атаки пехоты, но неожиданно правый фланг дрогнул и в образовавшуюся брешь хлынула кавалерия черкесов, уроженцев азиатской части России. …Они вихрем пронеслись через наши позиции, спешились и ринулись в наши окопы с пиками наперевес.
Я был хорошим фехтовальщиком и отбил одну атаку штыком. Но, отражая нападение первого черкеса, вдруг почувствовал ужасный удар в спину. Обернулся и увидел искаженное лицо другого черкеса и огромные чёрные глаза под густыми бровями».
Из других значимых документальных эпизодов безудержной отваги и нарушения приказов — подготовка к Брусиловскому прорыву. Когда две бригады Дикой дивизии неожиданно для противника (и собственного командования) форсировали Днестр. Чеченский, Черкесский, Ингушский и Татарские полки… опять же, без приказа, перелетели на другой берег реки, увидев возможность отличиться. Даже увлекли за собой Заамурский полк 1-й конной дивизии.
Оказывается, 30 мая есаул Чеченского полка князь Дадиани с разведывательной полусотней увидел у селения Ивание скрытый спуск к реке, слабо защищённый выход из неё на другом берегу. Хотя река была глубокой в этом месте, и джигиты попали под пулемётный огонь, преграду лихо преодолели вплавь на гривах лошадей. Плацдарм удалось захватить. А поскольку в Дикой дивизии были категорически оскорблены фактом помещения всей кавалерии… в резерв 9-ой армии — инициатива князя получила стихийное развитие.
Несмотря на гром и молнии командующего армией Платона Лечицкого, требовавшего разбирательства этого вопиющего факта нарушения дисциплины, император Николай II наградил всех 60 всадников-чеченцев, участвовавших в дерзкой переправе Георгиевскими крестами разных степеней.
А командующий 9-ой армией потом признался: безумная выходка облегчила ему захват Черновцов, поскольку австрийцы начали лихорадочно перебрасывать подкрепления против никому не нужного плацдарма.
Главный миф.
Самым популярным сюжетом военно-исторического фольклора о Дикой дивизии… является разгром Ингушским (либо Чеченским, в зависимости от национальности авторов) полком — какой-то «Железной дивизии» кайзеровской армии. Это уже окончание Брусиловского прорыва, когда немцы бросились спасать практически разгромленную Австро-Венгрию.
Гуляет от публикации к публикации некая поздравительная телеграмма Николая II, в которой написано такое:
«Как горная лавина обрушился ингушский (чеченский — в других версиях) полк на германскую «железную дивизию». В истории русского Отечества… не было случая атаки конницей вражеских частей, вооружённых тяжёлой артиллерией… Менее чем за полтора часа перестала существовать «железная дивизия», с которой соприкасаться боялись лучшие войсковые части наших союзников…
Передайте от моего имени, царского двора и от имени всей русской армии, братский привет отцам, матерям, жёнам и невестам этих храбрых орлов Кавказа, положивших своим бессмертным подвигом начало конца германским ордам».
По-порядку: никакой телеграммы не было. Как и факта уничтожения какой-то «железной дивизии» в июне 1916 года. Ни одна газета Российской империи её не публиковала. Второе: крайне воспитанный император никогда не скатывался до дешёвого панибратства, передавая «братские приветы» в официальных документах. Третье: несмотря на некоторые прорехи в аналитических способностях, историю русской кавалерии знал неплохо. Поскольку служил в гусарском полку, будучи ещё цесаревичем.
Атаки конницы на «вражеские части, вооружённых тяжёлой артиллерией» — не такая уж редкость. Самый громкий эпизод случился в период Заграничного похода наполеоновских войн, 13 марта 1814 года (битва при Фер-Шампенаузе). Тогда русская кавалерия практически единолично размотала по ветру два французских пехотных корпуса, захватив только в плен свыше 8 тысяч солдат, а также 75 орудий из 84-х. Все они были взяты «с боя».
Четвёртое. Байка о разгроме «железной дивизии» кайзера датируется всяко: то это 1915-ый год, то 1916-ый. 25 августа или 26-ое. Но самое весёлое — никакой «железной дивизии» у немцев в это время не было. Она появится только в гражданскую войну, будет ландверным соединением из прибалтийских немцев, выступивших против Красной Армии.
В Первую мировую, в составе германской армии имелась 20-ая пехотная брауншвейгская «Стальная дивизия». Входила в состав элитного «пожарного» 10-го корпуса, имела отличительный знак на форме: «адамову голову» (череп). 30 июня 1916 года начала контрнаступление против русского Юго-Западного фронта, поддерживая остатки 4-ой австро-венгерской армии.
По странному стечению обстоятельств немецкой «Стальной дивизии» противостояла 4-я стрелковая «Железная дивизия» генерала Деникина. Они схлестнулись насмерть, уничтожали друг друга пять суток днём и ночью, огнём и встречными штыковыми. Немецкий 10-ый корпус был полностью обескровлен в сорока двух атаках, в полках «Стальной дивизии» уцелело по 300 солдат. Поле боя осталось за истекшими кровью 13 и 14 –ми полками «Железной дивизии» Русской Императорской Армии. Где на ногах тоже было по 300 бойцов.
Забытые «подвиги».
Личный состав «дикой дивизии» составлял списочные 4 200 шашек, за всю Первую мировую через её полки прошли около 7 000 горцев. Всё время это соединение было головной болью русского командования.
«На ночёвках, и при всяком удобном случае, всадники норовили незаметно отделиться от полка с намерением утащить у жителей всё, что плохо лежало. С этим командование боролось всеми мерами, вплоть до расстрела виновных, но за два первых года войны, было очень трудно выветрить из ингушей их чисто азиатский взгляд на войну, как на поход за добычей.
С течением времени, однако, всадники всё больше входили в понятие о современной войне, и полк к концу войны окончательно дисциплинировался и стал в этом отношении ничем не хуже любой кавалерийской части». (Поручик Марков «В Ингушском Конном Полку»)
Это была проблема тыловая, но больше всего страшило поведение «Дикой дивизии» во время её немногочисленных боевых операций. Командиры, как могли, старались привить горцам правила «правильной войны», но тщетно.
«Любого жителя неприятельской территории они считали врагом, со всеми из этого вытекающими обстоятельствами, а его имущество — своей законной добычей. В плен австрийцев они не брали вовсе и рубили головы всем сдавшимся».
Это полная правда. В отчёте начальника штаба дивизии в октябре 1916 года с горечью написано: «Мало врагов было взято в плен, но много сдающихся зарублено». А начальнику дивизии непрерывно поступали жалобы «на насилия, чинимые нижними чинами дивизии».
Боролся Великий Князь с этими безобразиями? Да, нашёл-таки действенный способ. Не гауптвахту или суды трибуналов, что вы. Строго по горским понятиям наказывал. К середине 1916 года дисциплину подтянул до идеальной почти. Потому что самым страшным наказанием сделал исключение из списков полка «за неисправимо дурное поведение», которое сопровождалось «водворением провинившихся по месту их жительства».
На Кавказе приказ дублировался в обязательном порядке, в аулах собирали народ и зачитывали подробности «о позорном изгнании из полка». Это действовало куда эффективней, чем угроза расстрела. А к системе армейских наказаний горцы «Дикой дивизии» относились…порой своеобразно. Один всадник Татарского конного полка, азербайджанец по национальности — застрелился, когда ему сообщили о грядущей публичной порке за мародёрство.
Выводы.
Не готов давать бескомпромиссных оценок. Средневековые методы ведения войны «всадниками», их дикие манеры по отношению к пленным, собственному и чужому населению… полностью укладываются в народный стереотип «дикого черкеса», сформированного ещё со времён Кавказкой войны, обгоняя дурную славу казаков на порядки. Но будем взвешены, лжи вокруг этого накручено едва ли не больше.
Несмотря на попытки Великого Князя Михаила Александровича и штаба дивизии навести хоть подобие дисциплины, полтора года это получалось с большим трудом. А журналисты России, падкие до сенсаций, культивировали надуманную славу необычно диких, жестоких (но безусловно отчаянных и храбрых) кавказцах.
Этими этническими «изюминками» были полны страницы «Нивы», «Летописи войны», «Нового времени» и т.д. С кучей выдуманных историй. Сложился общественный стереотип: горцы вселяли в неприятеля животный ужас и страх, на них одних фронт держится. Что было большим преувеличением.
Зачем это делалось? В погоне за тиражами, экзотикой и сенсациями? Отчасти. Но предложу такой «напёрсток», нравится вам или нет. Это была попытка русской Ставки Главковерха «разбудить Кавказ», увеличить приток добровольцев в армию. А может и провести там, наконец, нормальную мобилизацию. Можно даже период прикинуть, когда это хотели сделать.
В 1916 году наместник Кавказа и командующий Кавказским фронтом Великий князь Николай Николаевич-младший вместе с генералом Юденичем начинают дерзновенно мыслить о десантной операции в Проливах. Войск у них кот наплакал, нужно выскребать третью и даже четвёртую «очередь» из казачьих станиц, последних нестроевых южных гарнизонов.
Ставка с императором Николаем II думает так: мобилизовав горцев, обязанности несения внутренней службы, работ на оборонительных линиях можно переложить на них. Вдруг сработает на волне патриотического шума в прессе, обожавшей «Дикую дивизию»? Но затея с треском проваливается.
Это видно по длинному письму, который князь Николай Николаевич 22 августа 1916 года отправил своему царствующему племяннику. Наместник Кавказа просит:
«отказаться от своего намерения привлечение горцев к принудительным работам и солдатчине, это равносильно в глазах многих мусульман унижению их достоинства, противоречит национальным традициям местного населения, от веку воинственного и презрительно относящегося к физическому труду».
А Кавказ в тот момент начинал бурлить, кстати. Многие отмечали: насмешки армян к «сидящим по саклям» горцам становятся всё злее и злее, перерастая в откровенную ненависть. Николай Николаевич проводит опрос губернаторов и начальников областей Северного Кавказа.
Итог грустный, полное единодушие чиновников: ни в коем случае, никаких мобилизаций! В докладных записках пестрят страхи: начнётся массовое дезертирство мужского населения в горы, вооружённые мятежи, нападение на русскую администрацию, порча железных дорог и нефтепромыслов…
Это большой минус. Кавказ, за исключением нескольких тысяч своеобразно понимавших Великую Войну «всадников» Дикой дивизии, — остался в стороне от любых фронтов. Мол, невместно гордому джигиту окопы копать. Надувать немногочисленные подвиги «туземных всадников» (которые были, никто не спорит) — абсолютно излишне.
Дивизия потеряла за всю войну убитыми 23 офицера и 260 нижних чинов, полторы тысячи были ранены. А «Железная» генерала Деникина только за пять дней против «Стальной» брауншвейгской — лишилась почти всех офицеров и около трёх с половиной тысяч солдат. Убитыми. Поэтому, имейте совесть и исторически взвешенный взгляд на события…
Пропаганда штука хорошая. Но когда начинает попадать в раздел «общеизвестных исторических фактов» — это перебор и оскорбление памяти тех, кто действительно вывез на своих плечах тяготы Первой мировой. Была «Дикая» экзотическая дивизия? Да, одна из двух сотен в РИА. Не бежала, не отступала самовольно, наградами и героизмом отметилась? Несомненно. Хотя вопросов другого рода куда больше накопила…