Почему человек становится вещью?

Если спросить наших современников о том, какой сценарий собственной жизни они сочли бы наиболее предпочтительным, многие наверняка ответят примерно следующее: ничего особо не делать, не «париться», и при том иметь максимум возможных для смертного удовольствий. Причем по первому щелчку пальцев. Ничего не напоминает? Модель, воспроизведенную в антиутопическом мире «Матрицы». Люди там вообще не «парятся» — они просто батарейки, сидящие на питательном растворе и видящие сны о своем бытии.

Сегодня, после примерно сорока тысяч лет истории homo sapiens, человечество пришло к весьма неожиданному парадоксу. Все эти сорок тысяч лет люди занимались разработкой разного рода усовершенствований собственной жизни (технологий) с тем, чтобы сделать свое существование, скажем так, более предсказуемым (помните, у Булгакова — человек не просто смертен, а внезапно смертен) и более свободным. Однако вдруг оказалось, что человек с помощью технологий постепенно нивелирует, зачищает то, что, по большому счету, и делало его человеком, и, напротив, в итоге ограничивает собственную свободу. Речь об изменениях, трансформации, развитии личности. Если говорить в терминах восточной философии — о том «пути», который нам предстоит пройти, чтобы сформировать собственное Я. Теряя свободу меняться и становиться кем-то, человек логичным образом превращается в живую вещь, которую использует кто-то другой.

Технологии бурно развиваются последние лет двести, но именно в наши дни обозначились два тренда в данном процессе, которые и вызывают пессимистические прогнозы о будущем человечества. Первый — это зацикленность на том, чтобы различными способами повысить уровень комфорта нашей жизни, дать человеку все больше разнообразных удовольствий. Хорошо известен, например, тот факт, что фармкомпании тратят на разработку средств для повышения потенции в разы больше, чем на поиск лекарства против рака. «Рынок значительно больше», — ответит на это какой-нибудь отраслевой аналитик, но нам от такого ответа хочется лишь вспомнить пресловутый опыт с крысой, которая удовольствия ради нажимала на кнопку, получая при том слабый разряд тока в мозг, пока не умерла от голода.

Второй опасный «технологический» тренд — это разрушение живых коммуникаций между людьми, виртуализация и обезличивание общения. Сегодня все чаще мы живем «без ближнего» — ведь этим словом назывался не просто близкий родственник, а всякий, кто оказывался рядом, «поблизости». Именно живая человеческая коммуникация, ее случайность и непредсказуемость, являлись важнейшим инструментом формирования личности. Сейчас же в соцсетях мы легко сортируем тех, кто нам «подходит» или нет — по своим взглядам, по возрасту, внешнему виду и т.д., и считаем эту сегрегацию большим достижением современности. На самом же деле, отказываем себе едва ли не в главном чуде нашей жизни — чуде (как случайном событии) встречи с ближним, через которого обычно и приходят откровения о нас самих.

Если написать о чем-то таком в соцсетях, то, конечно же, немедленно набежит толпа тех самых виртуальных, как правило, агрессивных и все знающих граждан с предсказуемыми комментариями — «Хотите вернуть нас в пещеры?», «Читать рукописные книги при лучине?», «Лечиться без антибиотиков?». Конечно же, нет. Речь вовсе не об отказе от собственно технологического развития, а о масштабе задач, которые мы перед собой ставим. Технологии (по сути, вещи) должны делать человека свободнее, а не подчинять себе, не загонять нас во влажный и комфортный кокон Матрицы, когда пресловутая «зона комфорта» превращается совсем в другую зону. Смысл появления новых технологий (вещей) не в том, чтобы обеспечить нам максимально сытую, комфортную, беспроблемную и еще почти вечную жизнь. Смысл — в постоянном повышении порога задач, на которые замахивается человек и, соответственно, их сложно и мучительно решает. Чтобы в итоге и становиться Человеком.
***

В известной сказке Ханса Кристиана Андерсена заколдованный Кай не мог вспомнить слова молитвы, на ум его приходила только таблица умножения. Датский сказочник не просто так заменил слова и чувства в охладевшем сердце маленького мальчика на цифры. За окном подходила к концу первая половина XIX века, и даже в отсталых странах уже вовсю бушевала промышленная революция.

Технический прогресс поставил перед человеком сложнейший за всю историю христианской цивилизации вопрос — как оставаться человеком в условиях, когда техника и принципы рационализации, незаметно становясь смыслами, вытесняют традиции и ценности прежних поколений.

Уже тогда многим казалось, что человек, чья жизнь, согласно христианской культуре, была высшей ценностью, все больше становится всего лишь одной из функций, прилагающихся к машинам и станкам на растущих фабриках и заводах. Рационализация и обезличивание труда Андерсен выразил в страхе перед превращением человека из того, кто несет в себе Слово Божье, в того, чья суть — это отчужденные и холодные цифры.

Спустя двадцать лет, в 1867 году, свет увидит первый том «Капитала», в котором Маркс со своих позиций (отнюдь не тяготеющих к классическим христианским) также сформулирует критику современного ему индустриального общества. Технический прогресс, находящийся в руках капиталистов, по словам немецкого экономиста, не вел человека в светлое и безболезненное будущее, а лишь усиливал неравенство и наращивал отчуждение человека от своего труда, от своей жизни. Чуть позже эту же мысль сформулирует Фридрих Энгельс, сказав, что часто развитие техники и технологий влечет за собой непредвиденные результаты.

Однако, если критики прогресса с традиционных позиций видели в нем исключительно отрицательные тенденции, которые должны были привести к краху человеческой (прежде всего христианской) цивилизации, то Маркс и последующие за ним мыслители-марксисты предполагали, что технический прогресс все же можно будет поставить на службу человечеству, если для того изменить социально-политический контекст.

Сегодня новые технологии шагнули далеко за рамки тех представлений, которые мог позволить себе человек в позапрошлом столетии. Технические инновации стали неотъемлемой частью нашей жизни. Современный человек практически ни минуты не обходится без гаджетов, которые нужны ему уже не только в труде, но и в отдыхе. Дружеское общение, романтические отношения — все это нуждается в технической поддержке. Человек, помимо своей реальной личности, получил виртуального двойника в социальных сетях, который зачастую может сильно отличаться от своего первоисточника.

То, что начиналось с обещаний сделать мир вокруг более удобным и рациональным, на самом деле становится фактором, меняющим самого человека и представления о нем. Как влияет технологическое развитие на личность, на ценность человеческой жизни в условиях, когда человек все чаще оказывается на вторых ролях? К чему это может привести в будущем? Остаемся ли мы прежними или переживем неизбежную трансформацию, окутываемые все более плотным технологическим покровом?

Цифровое сердце

Споры о том, что несет человечеству развитие новых технологий, не смолкают уже несколько столетий. Как правило, они обостряются на изломах, сменяющих друг друга технологических укладов.

Так, уже первые попытки внедрения машин в жизнь и труд людей на заре индустриальной революции встречали массовые протесты. В Англии в первой трети XIX века реакцией на первую промышленную революцию стали стихийные протесты, сопровождавшиеся погромами и поломкой техники. Их участников стали называть луддитами по фамилии главного идеолога движения, Неда Лудда. Конечно, столь бурное недовольство английских рабочих было спровоцировано страхом перед безработицей: ведь с внедрением машин в производство число необходимых рабочих рук сократилось, что и приводило к тому, что рынок труда оказывался «перегретым».

Сегодня «луддитами» называют всех противников инноваций. Страх попасть под контроль государства и крупных корпораций заставляет разрастаться прежде маргинальные движения противников прививок или вышек 5G. Отсутствие доступа к полноте информации о разработке новых технологий и обратной связи с разработчиками рождает на свет все новые и новые конспирологические теории.

В ноябре 2020 года Институт статистических исследований и экономики знаний НИУ ВШЭ провел опрос российских пользователей интернета старше 14 лет. Согласно исследованию, около половины опрошенных (51%) считают, что новые технологии оказывают отрицательное воздействие на живое общение людей. При этом 70% отметили, что сегодня люди чрезмерно зависимы от технологий.

Впрочем, достаточно высок процент и тех, кто считает, что технологии помогают лучше контролировать повседневность (64%), а также повышают мобильность (69%). Общий уровень готовности к использованию новых технологий исследователи маркировали как «умеренный». Тем не менее, несмотря на все опасения, главным трендом последних лет стала технологизация того, что раньше находилось в пространстве приватного и живого опыта.

Два года пандемии ускорили и без того растущие тенденции к цифровизации практически всех сфер нашей жизни. В первые же месяцы выросла популярность онлайн-платформ, среди которых первоначально оказались сервисы для доставки еды и одежды. Введенные по всему миру ограничения вынудили к переходу на онлайн-потребление даже консервативно настроенных граждан. Как сообщили в апреле 2021 года аналитики Mastercard, на пике пандемии доля онлайн-покупок в России выросла с 5 до 14%.

В цифровое пространство перешли романтические и дружеские отношения. Помимо роста числа зарегистрированных в традиционных социальных сетях, количество пользователей уже в первые месяцы пандемии увеличилось и в таких нетипичных приложениях, как Onlyfans, где пользователи могли подписываться на моделей, смотреть их фотографии, видео и обмениваться сообщениями. По данным создателей, за 2020 год число пользователей приложения с нескольких сот тысяч подскочило к 20 миллионам, а выручка за год выросла на 553%.

Под давлением ограничений в цифру перешло и образование: сегодня не только вузы, но и школы все чаще используют онлайн-платформы для проведения занятий. А с переводом сотрудников на удаленную работу огромное количество рабочих процессов в принципе потеряло смысл в офлайн. В 2022 году миллионы людей отдают предпочтение неформальным и рабочим встречам, на которых участников друг от друга отделяют мониторы компьютеров и экраны телефонов.

Так, цифра стремительно колонизировала то, что до этого всегда находилось «под замком», — сам фундамент человеческого бытия: общение, чувства, интимные отношения, даже жизненную оптику. Вспоминается одна из притч в «Чжуан-цзы», которая рассказывает о том, как Конфуций, прогуливаясь со своим учеником, увидел крестьянина, который вместо того, чтобы использовать примитивный механизм «журавля», постоянно бегал за водой к подножию горы, чтобы «насытить» свои посадки. Удивленный ученик Конфуция попытался было научить непоседливого крестьянина этой простой технологии, но тот, будучи даосским мудрецом, ответил ему, что человек, полагающийся на машину, рискует и свое сердце сделать «машинным».

Не приведет ли столь стремительная экспансия цифры к тому, о чем предостерегал нас Конфуций еще много веков назад?

Бытие по полочкам

Вторая половина ХХ века. Мир, только оправившийся после двух самых жестоких войн в истории человечества, увидевший, чем может обернуться «мирный атом», всерьез задумался о том, что прогресс далеко не всегда ведет к всеобщему благосостоянию и счастью. Современные дискуссии о плодах научно-технического прогресса едва ли могут дотянуться до тех высот, которых они достигали в середине прошлого столетия. Все — от писателей-фантастов до философов — обращались тогда к проблеме технологий и тех разрушительных последствий, которыми они оказались чреваты.

Однако время показало, что технологические вызовы, которые стоят перед человеком, могут быть совсем не столь масштабными и «завораживающими», зато куда более острыми и проблематичными. По сути, современные технологии вошли в самую ткань повседневной жизни, постепенно перекраивая ее на свой стандартизированный лад, вытеснив апокалиптические настроения прошлого.

Как точно заметила исследовательница Оксана Мороз, в погоне за красивой управляемой жизнью, которую обеспечивают человеку нынешние технологии, мы рискуем сами стать управляемыми существами. Стать теми, кто утратил принципиальный опыт своей «подвешенности», «бытийственной неукорененности», без которых человек как проект никогда не состоится, как сказали бы экзистенциалисты. Иными словами, мы оказываемся в колее ложной предсказуемости, которая поддерживается технологической инфраструктурой. Стандартизация, которую несет за собой всякая технология, фактически исключает из жизни человека «случайность», основанную на его чувственном и эмоциональном опыте, и углубляет процесс «кодирования» человеческого поведения.

С другой стороны, технологии постепенно преломляют в себе и наши практики коммуникации. На ежедневной основе мы делегируем принятия решений разной степени важности разработчикам и искусственному интеллекту. Лента новостей в популярной социальной сети Facebook формируется, исходя из того, какие посты пользователь уже просматривал. А поисковые системы выдают результаты, основанные на предыдущих запросах.

В итоге вокруг каждого пользователя неизбежно растет гигантский информационный пузырь, который он не в силах разорвать или изменить, не прибегая к радикальному жесту, «выключающему рубильник». Картина мира, услужливо созданная для нас искусственным интеллектом, лишь культивирует замкнутость, своеобразную «коммуникативную глухоту».

Миллиарды замкнутых на себя интернет-пользователей, в сущности, только изображают, что общаются друг с другом и узнают друг друга, в то время как наши цифровые образы все больше замещают собой офлайн-оригинал. Вместо человеческого диалога мы получаем симулякр из «лайков», «дизлайков» и иллюзии безошибочности, окутывающий человека коркой, внутри которой расцветает наивность, а сама личность разучивается быть чувствительной по отношению к Другому.

Без досуга, культуры и солидарности

В сказке Андерсена отчуждение Кая от жизни, полной дружеской теплоты, заботы и творчества, и наполнение его сердца холодными цифрами произошло мгновенно. В реальности же переход человека в цифровое пространство мог затянуться на долгие десятилетия, но карты смешала пандемия. Карантин и требования самоизоляции подвели человечество к черте, за которой работа и досуг в интернете стали чуть ли не единственно доступными, обрушив границу между временем работы и временем, от нее свободным.

Исследовательница труда Урсула Хьюз в своей книге Labor in the Global Digital Economy. The Cybertariat Comes of Age описывает, как через переход к цифровой экономике капитализм получил доступ практически ко всем сферам человеческой жизни, которые прежде оставались свободны от его логики. А конкретные умения и профессиональные компетенции, которые прежде составляли одну из основ человеческой идентичности, пишет исследовательница, все чаще уступают место общим, быстроменяющимся навыкам, связанным с информационными и коммуникационными технологиями.

Действительно, капитализм ловко опутал человеческую жизнь разветвленной сетью цифровых щупалец. В глазах «капитала» человек превратился всего лишь в набор постоянно изменяемых навыков, от которых стала зависеть не только оценка его работы, но и оценка всей его личности. Словно кислотой разъело и границы профессиональной идентичности, что два последних столетия позволяла выстраивать сети «внутрицеховой» солидарности работникам по всему миру и бороться за улучшения условий труда внутри всей отрасли, а не только отдельного человека, отстаивая свое право «трудиться, чтобы жить», а не наоборот.

«Во многих странах подобная дезинтеграция профессиональной идентичности совпала с коллапсом институциональных форм представительства работников — то есть с профсоюзами, которые до этого придавали некоторую понятную форму и социальную видимость этой идентичности. Теперь же нам достался быстро меняющийся и в значительной степени неизведанный ландшафт, где рабочие места создаются так же быстро, как и исчезают», — пишет в своей книге Урсула Хьюз.

Но есть и еще одна мечта капитализма, которую претворила в жизнь Цифра. Мечта о том, чтобы рабочее время никогда не заканчивалось. В отличие от Кая сегодняшней цифровой экономике удалось сложить слово «вечность». Как оказалось, перевод на удаленный формат для владельцев фирм и корпораций не всегда кошмарный сон. Ужас перед пустыми офисами длился недолго. Ведь теперь благодаря Цифре сотрудники могут быть доступны в любое время и в любом месте.

Свобода, о которой еще десять лет назад писали фрилансеры-даунтшифтеры, уезжающие зимой в южные страны, но не прекращающие работать, обернулась перманентной занятостью. Где уж тут понежиться на пляже после рабочего дня, когда мессенджеры то и дело присылают уведомления о новых встречах и совещаниях в Зуме или Скайпе. «Происходит глобальная пролонгация рабочего дня до 24 часов в сутки, что только закрепляет общее представление о том, что доступность любой компании в любое время суток — нечто само собой разумеющееся», — заключает в своей книге Урсула Хьюз.

Человек превратился в идеальную машину, из которой изъяли режим досуга, оставив только кнопку «работа». Границы между рабочим временем и нерабочим стали настолько подвижными, а само проведение свободного времени настолько сильно сблизилось с производством (через потребление), что от пространства, в котором сохраняется подлинно человеческое и воспроизводится культура, то есть от досуга, как его понимали древние греки, ничего не осталось. В «пульсации» постиндустриального экономического уклада, который зиждется на цифре, прежние ритмы человеческой жизни оказались безвозвратно утрачены.

Наконец, превращение труда в некую тотальность постепенно привело к еще одному важному сдвигу: мы почти разучились мыслить и поступать не прагматически, как будто бы «заражаясь» технологическим укладом современности. «Капитализм не только реабилитировал труд как способ существования homo faber (добуржуазного раба, ремесленника, торговца и земледельца), но попытался распространить логику vita activa на все прочие сферы человеческой жизнедеятельности, подчинить «прекрасное и невыгодное» (bonum) «полезному и необходимому» (utile)», — пишет в связи с этим исследователь Игорь Джохадзе.

Нам становится все труднее сделать что-то «свободно», без оглядки на прагматический расчет и не взвешивая очередной поступок на весах холодной рассудочности. Даже на мир мы как будто бы уже не можем не смотреть глазами «промышленника»: в лучшем случае он поступает к нам через фильтры Инстаграма, направленные на приумножение социального капитала, а не на созерцание мира как такового. А в голове вместо молитвы теперь одна лишь таблица умножения.

Человеку нужен человек

«Переваривать» новые технологии человечеству всегда было тяжело. Из столетия в столетие вставал выбор: признавать очередную инновацию или отказаться от нее в пользу природы или традиций. Этот выбор всегда зависел от социального и культурного контекста научно-технического прогресса. И в то же время сам становился фактором общественных перемен.

«Должен вам сказать, что мы вовсе не хотим завоевывать никакой Космос... Мы не знаем, что делать с иными мирами. Нам не нужно других миров. Нам нужно зеркало… Мы в глупом положении человека, рвущегося к цели, которой он боится, которая ему не нужна. Человеку нужен человек!» — говорит герой фильма Андрея Тарковского «Солярис», поставленного по роману легендарного польского фантаста и философа Станислава Лема.

Споря о будущем машин (ИИ или инопланетян), мы забываем, что важны не отношения с машиной (ИИ/инопланетянами), а отношения между людьми, которые только опосредуются машиной (ИИ/инопланетянами). Страх или, наоборот, горячий оптимизм по поводу технологий только запутывают дело. Важно, на какое общество, на каких людей будет надета новая технологическая «арматура». Инструментом в чьих руках она станет? Этот вопрос оказывается центральным.

Невозможно остановить прогресс, просто отказавшись от использования его плодов. Земледельцы не могут вернуться к охоте и собирательству, обитатели городской индустриальной цивилизации при всем желании не вернутся к пейзанской утопии — иначе как ценой голода и депопуляции. Вопрос в том, будет ли прогресс и технологизация развиваться в ущерб естественным человеческим потребностям в любви и способности преобразовывать мир, слушая не только разум, но и сердце?

Отвечая на этот вопрос, нужно думать не только о технических, но и о социальных параметрах инноваций. Ведь они — результат (и в то же время средство) человеческого труда. И первый из этих аспектов — этика.

«Например, на этапе дизайна технологий или обучения алгоритмов могут быть не учтены интересы каких-то групп пользователей, а потом не распознаются женские голоса или не считывается темный цвет кожи», — рассказывает «Культуре» социолог, научная сотрудница Центра исследований науки и технологий Европейского университета в Санкт-Петербурге и Социологического института ФНИСЦ РАН Лилия Земнухова.

По ее словам, на этапе тестирования разработчики не могут предусмотреть всех жизненных ситуаций. Например, мать с двумя маленькими детьми не справляется с покупкой билета в паркомате, потому что у него слишком сложный интерфейс; или человек на инвалидной коляске не дотягивается до экрана.

К этическим проблемам новых технологий можно отнести все, что исключает человека из процесса их разработки или использования. По мнению Лилии Земнуховой, смягчить, если не решить эту проблему поможет переход к более гибкому участию пользователей в процессе корректировки разработок. «На мой взгляд, это постоянный поиск баланса между комфортом и необходимыми действиями со стороны пользователей и разработчиков, чтобы цифровизация происходила итеративно, то есть с возможностью вмешиваться и влиять на процесс», — считает Земнухова.

Скепсис и протест в отношении новых технологий связаны не с низкой технологической грамотностью населения или популярностью конспирологии как таковой, считает социолог. Формулируя свое отношение к машинам и технологиям, люди подразумевают свое отношение к обществу и его порядкам.

«Задача социальных исследователей технологий — найти в этих оценках и в наблюдаемых процессах то, что влияет на взаимное формирование общества и технологий; показать сложность этого взаимного процесса, его многообразных участников с их интересами и так далее. Это нормально, что по поводу технологий всегда есть скепсис, есть непонимание, есть чрезмерный оптимизм и надежда», — резюмирует Земнухова.

Материал опубликован в №1 газеты "Культура" за 2022 год в рамках темы номера "Почему человек превращается в вещь"