«Большой Лебовски»: поистине культовое кино братьев Коэн
Одна из самых нетривиальных американских комедий 1990-х годов, растасканная на цитаты.
Многие журналисты ради красного словца любят использовать эпитет «культовый» к месту и не к месту, регулярно применяя его в отношении едва ли не любого популярного произведения, сколько-нибудь проверенного временем. «Большой Лебовски» (1998) легендарного и, увы, (временно?) распавшегося творческого дуэта братьев Коэн – культовое кино в истинном понимании слова. Не собравший большой кассы в премьерном прокате и поначалу прохладно оцененный критиками, фильм, подобно выносливому стайеру, терпеливо взял свое на длинной дистанции, задним числом обретя среди зрителей домашнего VHS-видео и – позднее – DVD, толпы восторженных поклонников, а с ними – сколь неожиданный, столь и подлинный культ, то есть самое настоящее фанатское почитание в виде посвященных фильму тематических книг, сайтов, фестивалей и, конечно, дудеизма – диковинной интернет-религии, прямо опирающейся на нехитрые мировоззренческие установки главного героя ленты.
По мнению известного советского и российского кинодраматурга, сценариста «Афони» и «Курьера», преподавателя ВГИКа Александра Бородянского, в основе любого удачного фильма лежит одно из двух – либо интересно выстроенная история, затмевающая героев («Нечто», «Отступники», «Интерстеллар» и т.д.), либо интересно прописанные герои, затмевающие историю («Таксист», «Заводной апельсин», «Лицо со шрамом» и т.д.). «Большой Лебовски» определенно относится ко второму типу картин. Даже тот, кто по многу раз смотрел творение Коэнов, вряд ли сможет в деталях и без ошибок пересказать его сюжет, поскольку событийный ряд и композиционное построение здесь даже в половину не так важны, как действующие лица, любопытные сами по себе – яркие, необычные и, за редким исключением, уморительно смешные.
В центре повествования, действие которого разворачивается в Лос-Анджелесе начала 1990-х на фоне войны в Персидском заливе, находится Джеффри Лебовски по прозвищу Чувак в исполнении Джеффа Бриджеса. Чувак – безработный холостяк-бездельник, чье беспечное прошлое трудно назвать содержательным, а нынешний круг интересов почти целиком сводится к курению марихуаны, употреблению алкогольного коктейля «Белый русский», прослушиванию песен ретро-группы «Creedence Clearwater Revival» и, конечно, боулингу. Партнерами Чувака по игре в кегли являются его верные чудаковатые друзья – Донни (Стив Бушеми) и Уолтер (Джон Гудмен). Донни не в курсе личной жизни Чувака, но пытается быть «в теме» и время от времени нерешительно вклинивается в разговоры товарищей, что неизменно вызывает раздражение вечно не дающего ему сказать Уолтера – ветерана Вьетнамской войны, чей посттравматический синдром и связанные с ним бесконтрольные вспышки гнева едва не ли главный юмористический двигатель фильма. В отличие от Чувака, конформиста и пофигиста, он строго придерживается ряда четких жизненных принципов (среди них – исповедание иудаизма, некогда унаследованное от жены-еврейки, с которой этнический поляк Уолтер давно в разводе), но, пытаясь помочь другу в том или ином деле, по преимуществу только вредит ему. Все трое по-своему радуются жизни и не знают серьезных забот, пока в один прекрасный момент неизвестные гангстеры по ошибке не принимают Чувака за пожилого богача-однофамильца с требованием выплатить кругленькую сумму за похищенную жену…
На первый взгляд может показаться, что дальнейшие приключения Чувака основаны на книге «Глубокий сон», дважды экранизированной в 1940-х и 1970-х. Из романа Рэймонда Чандлера, одного из столпов школы «крутого детектива», Коэны позаимствовали прежде всего завязку, однако обилие привнесенных ими оригинальных сцен, персонажей и деталей уводит фильм от классического нуарного первоисточника в сторону ироничной постмодернистской пародии. «Большой Лебовски», несмотря на лос-анджелесский антураж и формальное наличие детективной интриги, – винтажная насмешка над жанром, в центре которой оказывается не энергичный расследователь, а предельно апатичный и пассивный герой, не столько идущий по следу преступников и разгадывающий тайны их злодеяний, сколько нехотя плывущий по течению, как перекати-поле из начальных кадров ленты. Для Чувака вся эта криминальная авантюра с угрозами, выкупами и прочими опасными твистами что-то вроде обременительного обязательства, невесть откуда свалившегося на хронического лентяя, ведущего до жути спокойную, предсказуемую жизнь и с трудом преодолевающего по утрам пределы собственной кровати.
В «Большом Лебовски» карикатурно едва ли не все. Когда мы говорим, что этот фильм делают запоминающиеся герои, речь идет о вселенной, густо населенной узнаваемыми персонажами-масками, написанными одним-двумя мазками. Так, немцы-«нигилисты» из группы «Autobahn», угрожающие Чуваку генитальной расправой, подозрительно напоминают легендарный «Kraftwerk», безымянному нарратору для полного счастья не хватает в руке лассо, а Брандт – такой же приторно угодливый дворецкий из довоенных голливудских комедий, как Мод – шаржированный собирательный образ эмансипированной богемы, художница-авангардистка, в силу феминистических взглядов пользующаяся услугами мужчин исключительно в практическом ключе.
Симптоматично, что после многочисленных просмотров «Большого Лебовски» мы помним не столько его аморфный сюжет, словно выросший из бредового сна протагониста, сколько выразительные киношные детали – ковер в гостиной Чувака и солнцезащитные очки на его глазах, свежий педикюр на пальчиках Банни и завидные усы ковбоя-рассказчика, идеально круглые шары для боулинга и новенькое спортивное авто, по ошибке уничтоженное Уолтером в качестве избыточной педагогической меры.
Это наблюдение в очередной раз доказывает, что «Большой Лебовски» – антидетектив, в котором важны вовсе не история и интрига, а причудливые образы и навязчивые идеи, растворенные в персонажном паноптикуме. Например, идея привычки – именно по этой причине Уолтер повсюду носит при себе оружие, а Чувак дорожит ковром, «задающим стиль всей комнате», и боулингом (неслучайно мы ни разу не видим героя Бриджеса бросающим шары в кадре). Когда американские критики сравнивают боулинг в картине Коэнов с «гомосоциальной утопией», куда мужчины приходят, как в эскапистское прибежище, где можно безопасно провести время и за глаза перемыть косточки партнершам (реальным и мнимым), становится понятно, почему Чувак и Ко так болезненно реагируют на выпады агрессивного латиноамериканского педераста Хесуса – он единственный в родном боулинг-клубе угрожает их уютному мирку и более никем не оспариваемой мужественности.
Фрейдистские нотки в «Большом Лебовски», будь то страх изнасилования или кастрации, фигурируют не только в экранной реальности, но и в галлюциногенных сновидениях Чувака, которые лучше один раз увидеть, чем сто раз пересказать. И когда всерьез задумываешься о секрете непреходящей зрительской любви к столь странному, стебному и принципиально не мейнстримному, не оскаровскому, не пафосно-голливудскому коэновскому шедевру, где полно шуток на грани фола, а один кретин хлеще другого, невольно приходишь к мысли о том, что на самом деле Чувак – ходячая реклама манящей и труднодостижимой формулы «жить в кайф и не париться» – по-настоящему крутой герой, героизм которого вовсе не в храбрости, силе или интеллекте, но в самом образе его жизни, о которой тайно или открыто мечтают толпы людей по все миру, подавленные повседневной рутиной и хроническими стрессами. В то же время товарищи Чувака – при всех своих особенностях и недостатках – друзья, о которых многим из нас приходится только мечтать, ведь лучше комичная, корявая, бестолковая, но искренняя дружба и поддержка, чем вообще никакой и жизнь в одиночестве.
Статьи по теме: