Финансовые основы гегемонии США
ФИНАНСОВЫЕ ОСНОВЫ ГЕГЕМОНИИ США
ПЕРЕСМОТР СОВРЕМЕННОЙ ДЕНЕЖНОЙ ТЕОРИИ.
Данная теория действительно является мощным инструментом для переосмысления роли правительств в управлении экономикой, но у нее есть определенные «белые пятна»
Войны и пандемии расширяют сферу возможного. Приняв закон CARES на 2 триллиона долларов и недавний Американский план спасения на 1,9 триллиона долларов, правительство США предотвратило некоторые из наихудших экономических последствий пандемии COVID-19. Признавая, что расходы одного человека являются доходами другого, Вашингтон и правительства по всему миру переводят свою экономику в режим поддержания жизнеобеспечения до тех пор, пока не будут приняты меры, необходимые для сдерживания вируса, и нормальная экономическая активность не возобновится.
Меры правительства США по борьбе с пандемией были неоднозначными, но оно продемонстрировало один факт, не вызывающий никаких сомнений: гигантский бюджетный дефицит США не имеет тех пагубных последствий, о которых некоторые скептики в Вашингтоне говорят уже давно.
Помимо того, что некоторые экономисты и государственные чиновники вынуждены были пересмотреть свое негативное отношение к дефициту, события недавнего прошлого, по-видимому, подтвердили некоторые, если не все, принципы Современной денежной теории (MMT).
Сторонники MMT – ранее считавшейся маргинальной, «неортодоксальной» идеей в экономических департаментах – утверждают, что «денежные суверены» – страны, которые контролируют свои собственные денежные массы и занимают средства в своей собственной валюте, – могут позволить себе иметь дефицит, если он не вызывает чрезмерной инфляции (т. е. не возникает слишком много денег при недостаточном количестве товаров).
MMT предлагает потенциальное решение текущей экономической ситуации в Соединенных Штатах. Еще до пандемии прогрессивные политики объявили, что MMT является ответом на то, как Соединенные Штаты могут финансировать «Новый зеленый курс», не беспокоясь о дефиците или повышении налогов. Многие экономисты и консервативные политики критиковали такое отношение к MMT, иногда по надуманным причинам.
Нужно сказать, что MMT не выходит за рамки критики: ее сторонники часто упускают из виду центральную роль власти США в их понимании политической экономии (того, как политика влияет на рынки и экономические результаты). В этой статье предполагается, что MMT возможна только из-за особого характера американской мощи в международной системе и ее наиболее заметного инструмента: доллара. Это артефакт американской гегемонии, а также ее потенциальный спаситель.
Понимание мощи США
Соединенные Штаты уже пережили пик своего могущества. Страна давно отказалась от титула «мастерская мира» и, несмотря на размер оборонного бюджета, десятилетиями не выигрывала войн. Все это не означает, что американская гегемония – миф. В некоторых сферах могущество США больше, чем когда-либо прежде. Какая еще страна могла стабилизировать мировую финансовую систему после 2008 года? Во время недавней пандемии никто даже не ставил под сомнение лидерство Федеральной резервной системы в предотвращении нового кризиса. Такого рода власть была за пределами понимания викторианских государственных деятелей и, вероятно, за пределами возможностей коммунистического Китая.
Что отличает Соединенные Штаты, несмотря на их экономические, военные, политические и моральные недостатки? Почему остальной мир не только позволяет Соединенным Штатам жить не по средствам, но даже субсидирует их – что поколения озлобленных европейских государственных деятелей назвали «непомерными привилегиями»? Причина «непомерных» трат США не только в социальных расходах: расходы США на оборону в период с 1992 по 2019 год составили 83% от общего дефицита текущего счета США – баланса между тем, что страна покупает у иностранцев и что продает им – в течение этого периода.
Точный характер расходов отвечает на вопрос «как», но вопрос «почему» – то есть, почему иностранные «муравьи» поддерживают американскую «саранчу?» – остается. Возможно, главная причина в том, что иностранцы хотят держать доллары США, которые остаются незаменимым средством для международной торговли. В то время как 23% мирового экспорта, без учета сырьевых товаров, выставляется в долларовых счетах, только 10% его идет в Соединенные Штаты.
Иностранцы продают в долларах, потому что знают, что на эти же доллары можно купить все, что им нужно, даже если это не производится в Соединенных Штатах. Они также используют доллары для покупки государственного и частного долга США. Немногие инвестиции безопаснее казначейских облигаций, в то время как корпоративный долг США имеет очевидную привлекательность, учитывая размер экономики США и отсутствие контроля за капиталом (в отличие от Китая).
Жизненно важно помнить, что военная и промышленная мощь США во время и после Второй мировой войны сделала возможной существующую финансовую систему. Однако в то же время американцы должны развеять иллюзию, что только военная мощь США поддерживает финансовое положение Соединенных Штатов. Скорее, это научная, техническая, экономическая и финансовая мощь США, которая поддерживает их военную мощь. Кроме того, финансовая гегемония США – которая позволяет Соединенным Штатам дешево финансировать свой дефицит, оплачивать огромные вооруженные силы и осуществлять ненасильственное принуждение своих противников и друзей – опирается на центральную роль доллара и производство знаний в США.
Пирамида власти
Многие представители мира национальной безопасности знакомы с концепцией «DIME» Гарольда Ласвелла (дипломатия, информация, военное дело и экономика). DIME – это инструменты, с помощью которых великие державы влияют на внешнюю среду, но они мало что могут сказать об источниках этой силы. В то время как инструменты власти во многих странах схожи, источники власти, как правило, своеобразны и зависят от конкретного контекста. Итак, давайте сосредоточим внимание на Соединенных Штатах.
Хотя ведущим англоязычным теоретиком источников власти является социолог Майкл Манн, есть еще один мыслитель, работа которого, возможно, даже более актуальна для современных Соединенных Штатов и их финансовой гегемонии. В основополагающем эссе 1987 года новатор в области международной политической экономии Сьюзан Стрэндж утверждала, что мощь США представляет собой четырехстороннюю пирамиду, состоящую из военной силы, производственного потенциала, финансовой мощи и способности генерировать новые ценные знания – и все это делает Штаты привлекательным местом для иностранных инвестиций, а также для иммигрантов.
Например, даже в мире, где Соединенные Штаты больше не являются крупнейшей производственной державой, они по-прежнему разрабатывают одни из самых востребованных товаров, а также владеют интеллектуальной собственностью, которая делает возможным их производство.
На самом деле, однако, у пирамиды существует пять сторон: четыре вы можете видеть, а одну – нет: основание пирамиды. Одна концепция, отсутствующая в структуре Стрэндж, – это как раз обслуживание (или основание) пирамиды. Это выходит за рамки простого обслуживания физических активов и включает в себя обслуживание финансовой системы и многочисленных инфраструктур (включая человеческую), на которых базируется каждый из четырех других источников, описанных Стрэндж. Хотя техническое обслуживание может быть не самой заманчивой или привлекательной идеей, оно предотвратило бы такие события, как массовый взлом SolarWinds.
Пирамида, предложенная Стрэндж, демонстрирует, что есть много достоинств в понимании того, как мощь США проистекает из нескольких источников, вместо того, чтобы близоруко сосредоточиться на военном инструменте. Гегемония США берет свое начало в подавляющей военной, экономической и политической мощи Соединенных Штатов во время Второй мировой войны, а также в институтах и политике, которые нация установила после войны.
Дуэль экономических теорий
Избавление от неправильных представлений об источниках экономической и финансовой мощи США требует понимания того, как деньги работают в мире. Как точно заметил Джон Мейнард Кейнс, те, кто считали себя лишенными какого-либо интеллектуального влияния, были «обычно заложниками идей какого-нибудь покойного экономиста». В случае с бывшим президентом Дональдом Трампом этим экономистом был Артур Лаффер, который популяризировал представление о том, что «снижение налогов окупается», способствуя более высокому экономическому росту.
Однако снижение налогов Трампом в 2017 году не привело ни к обещанному экономическому буму, ни к безудержной инфляции. Проблемой оставалась дефляция – недостаток денег при избыточном количестве товаров. Почему же это было так, несмотря на огромную угрозу государственного долга еще до пандемии? Опять же, Кейнс дает некоторые ответы.
В 1920-х годах Кейнс осознал, что классическая количественная теория денег ошибочна. До него экономисты считали, и многие продолжают так считать до сих пор, что увеличение денежной массы вызывает инфляцию, а не увеличивает благосостояние общества. Однако, как понял Кейнс, во время экономического спада, когда ожидания людей не позволяли им тратить деньги, проблемой была дефляция, а не инфляция. К сожалению, последующим поколениям экономистов пришлось заново учиться на его уроках.
Весной 2020 года пандемия набирала обороты, и законодатели с необычайной поспешностью приняли закон, предусматривающий единовременную выплату работникам в размере 1200 долларов и повышающий выплаты по безработице на 600 долларов. Эти и другие меры позволили уволенным, находящимся в отпуске или частично занятым рабочим выжить (временно) при беспрецедентном повороте экономического реостата, не ввергнув экономику в массовую депрессию.
Финансовые рынки после кратковременного спада в начале пандемии восстановились после того, как Федеральная резервная система смахнула пыль со своего сценария по преодолению финансового кризиса 2008 года и снизила процентные ставки до нуля, пообещав покупать проблемные активы, включая корпоративные облигации.
Неудивительно, что размер дефицита бюджета правительства США в 2020 году по отношению к экономике в целом (17,9%) был выше, чем за любой период после Второй мировой войны. Тем не менее, ставки по 10-летним казначейским облигациям США упали на две трети (с 1,8% до менее 0,6%), а к концу года стабилизировались на уровне половины от их значения в январе 2020 года (0,93%).
Представление о том, что долг США может становиться тем дешевле, чем больше он растет, подрывает экономическую ортодоксальность и даже здравый смысл – и тем не менее, именно это и происходило. Если американцы ожидали, что обычная экономическая мудрость объяснит происходящее, они, к сожалению, ошибались.
Введите MMT
Случайно оказалось, что бывший советник сенатора Берни Сандерса – Стефани Келтон – опубликовала книгу под названием «Миф о дефиците», популяризирующую MMT, как раз в тот момент, когда пандемия заперла всех в своих домах. Хотя сторонники MMT не хотят этого признавать, они не отстаивают радикально новую идею. Еще в 1943 году экономист Абба Лернер сформулировал концепцию функциональных финансов. Это была теория, согласно которой правительства должны использовать финансы как позитивный инструмент для достижения определенных политических функций, включая полную занятость, при необходимости, путем покупки Федеральной резервной системой любых непроданных казначейских облигаций США.
Самый большой успех Келтон – это не одно творение, а синтез нескольких идей. Она переформулировала идеи Лернера и других в ясной и доступной форме и предложила способы решения некоторых серьезных проблем, с которыми сталкиваются Соединенные Штаты.
MMT опирается на ряд наблюдений, знакомых любому изучающему кейнсианскую экономику. Во-первых, то, что целесообразно на индивидуальном уровне, может иметь катастрофические социальные последствия на национальном, потому что расходы одного человека являются доходами другого, то есть любые коллективные усилия по сокращению расходов и «снижению долга» (погашение долгов) могут привести к сокращению совокупного богатства.
Кейнс назвал это «парадоксом бережливости», но это также была практическая демонстрация первого урока, который проходят в каждом классе бухгалтерского учета: двойной бухгалтерии. Активы на момент закрытия бизнеса должны равняться обязательствам и отложенному капиталу, то есть обе стороны бухгалтерской книги (кредиты/дебеты) должны уравновешиваться. Государственный дефицит не всегда является проблемой, поскольку этот государственный дефицит создает частные профициты. И наоборот, если у правительства денег больше, чем нужно для выполнения своих обязательств, это означает, что у простых людей их меньше.
Эта логика действует во многих различных формах и местах. Возможно, самый известный пример повторяется каждый год в один и тот же день – в канун Рождества, когда сети повторно транслируют фильм «Это чудесная жизнь». Среди множества привлекательных моментов в фильме запечатлена высокая драма «бегства из банка». Измученный управляющий банка (Джимми Стюарт) объясняет паникующим горожанам, что, если каждый вкладчик попытается снять свои деньги одновременно с остальными вкладчиками, банку придется запросить свои непогашенные ссуды. Это либо приведет заемщиков к банкротству, либо заставит их сократить расходы, часто за счет увольнения рабочих или отсрочки инвестирования, что еще больше подорвет экономику.
Кстати, возможно, лучшее объяснение того, как страх может парализовать банковскую систему и всю экономику, и как восстановить доверие, – это самая первая «Беседа у камина» президента Франклина Рузвельта.
Второе наблюдение, лежащее в основе MMT, заключается в том, что нации не являются домашними хозяйствами. Личный бюджет и долговые обязательства не совпадают с бюджетом национального правительства. Помимо монополии на законное применение силы, самое важное различие между «дядей Сэмом» и средним американцем состоит в том, что только первый может выпускать законное платежное средство.
После окончательного краха золотого стандарта в 1971 году (имеется в виду Бреттон-Вудская система, которая установила цену на золото на уровне 35 долларов за унцию), согласно MMT, некоторые правительства, которые выпускают свою собственную валюту, такие как США, а также Япония, Канада, Австралия и т. д. могут не опасаться остаться без денег, поскольку они контролируют поставку этого ресурса.
Это основа того, что Келтон называет «денежным суверенитетом». Практически каждая страна выпускает свою собственную валюту, но лишь немногие удачливые страны могут занимать в своей валюте (часто из сбережений своих граждан), что избавляет их от необходимости привязывать свою валюту к другой или генерировать профицит текущего счета или бюджета для обслуживания своих внешних долговых обязательств.
В-третьих, поскольку правительство США через Казначейство и Федеральный резерв (государственный банк) является единственным законным эмитентом долларов и обладает монополией на законное применение силы, оно может заставить каждого в пределах своей юрисдикции платить налоги в долларах США. Отметим, что теоретики MMT, как и экономисты в целом, предпочитают не признавать роль, которую насилие играет в экономических системах, но это подразумевается в их теориях. Это означает, что домохозяйства, предприятия, а также правительства штатов и местные органы власти являются тем, что Келтон называет «пользователями» валюты, а не «эмитентами» валюты.
Возникает вопрос: зачем правительству тратить время на создание бумажек, а затем заставлять своих граждан возвращать некоторые из них каждый налоговый день или поощрять конвертацию лишних долларов в государственные облигации («зеленые» доллары в «желтые» доллары, в формулировке Келтон)?
Ответ прост, но не обязательно интуитивно понятен, что, возможно, является самым значительным недостатком кейнсианской экономической теории: национальные правительства с суверенными валютами не взимают налоги и не занимают деньги на расходы. Вместо этого они тратят первыми, используя деньги, которые создают они и банки.
Затем они взимают налоги и берут взаймы не потому, что у них заканчиваются бумажки, а потому, что они хотят бороться с инфляцией и уменьшить неравенство. Американцы могут увидеть этот процесс в действии во время борьбы за повышение потолка долга – политического спектакля, маскирующегося под дебаты о том, следует ли правительству США выпускать дополнительные долговые бумаги для покрытия уже потраченных денег.
Тот факт, что сторонники MMT утверждают, что Соединенные Штаты могут тратить деньги, не беспокоясь о дефиците, не обязательно означает, что они должны это делать. Не все расходы одинаковы по своему вкладу в поддержание положения страны внутри нее и за рубежом.
К сожалению, MMT не дает никаких указаний о том, как тратить деньги, кроме удовлетворения списка желаний либеральной политики. Удивительно, что консерваторы так враждебно относятся к MMT, потому что теоретически могут использовать ее для оправдания более высоких расходов на оборону или дальнейшего снижения налогов.
Фактически, Соединенным Штатам следует с осторожностью относиться к поддержке любой программы расходов, не способной укрепить пирамиду, описанную Стрэндж. Это может подорвать финансовую гегемонию США, которая делает возможной MMT, не говоря уже о гигантском аппарате национальной безопасности США.
MMT: возможность?
Сочетание MMT с тем, что Стрэндж описывает как источники американской мощи, дает специалистам по национальной безопасности редкую возможность узнать о государственных финансах из реакции федерального правительства на COVID-19. Есть ли уроки, которые можно применить после пандемии? Что еще более важно, как финансовая мощь Америки поддерживает и служит мощи США в более широком смысле? Это вопросы, которые проливают свет на важнейшие аспекты национальной безопасности и характер гегемонистской роли Соединенных Штатов в международной системе.
Келтон описала свое обращение к MMT как «момент Коперника», но ее открытие имеет почти религиозный масштаб, напоминая историю об обращении Саула в Павла на пути в Дамаск. MMT действительно является мощным инструментом для переосмысления роли правительств в управлении экономикой, чтобы справиться с текущими (неравенство) и будущими проблемами (изменение климата), но у данной теории есть определенные «белые пятна». Во второй части авторы объяснят зияющую дыру в сердцевине MMT: не обычные нудные причитания «ястребов», зацикленных на проблеме дефицита, а скорее понимание того, как денежный суверенитет тесно связан с политической и военной гегемонией.
Соединенные Штаты могут позволить себе «Новый зеленый курс», а также предоставить всеобщее медицинское обслуживание и другие предметы первой необходимости – но только в рамках более широкого процесса «сохранения великой Америки»
Первая часть познакомила читателей с Современной денежной теорией (MMT), которая ставит под сомнение многие из основных принципов государственных финансов, в первую очередь преимущество сбалансированных бюджетов. В «Мифе о дефиците» Стефани Келтон описала свое обращение к MMT как «момент Коперника», когда она поняла ошибочность сбалансированного подхода и «весы внезапно упали у нее на глазах». Теперь она поняла, что у «эмитентов» валюты совершенно другие проблемы, чем у ее «пользователей».
Чтобы проиллюстрировать этот момент, Келтон описала эксперимент, который она провела во время работы в Сенате США. Она спросила своих коллег из Бюджетного комитета, отменят ли они государственный долг США, и почти все согласились. Затем она спросила, избавят ли они мир от казначейских векселей. Те же самые люди теперь колебались, инстинктивно понимая, что казначейские векселя и государственный долг идентичны – это две стороны государственной бухгалтерской книги, которые должны уравновешиваться.
Подсознательно слишком много государственных чиновников и специалистов по национальной безопасности остаются в плену менталитета золотого стандарта в отношении финансов – в частности, представления о том, что бумажная валюта должна быть «подкреплена» чем-то драгоценным, чтобы иметь какую-либо ценность. В период расцвета золотого стандарта до 1914 года денежная масса страны была привязана к количеству золота, которым она располагала, но последние остатки этой системы исчезли в 1971 году, когда президент Ричард Никсон отказался конвертировать доллары США в золото.
Как поняла Келтон, конец золотого стандарта не означал конец мышления в рамках этой системы. Даже те, кто хорошо разбирается в финансовых вопросах, не могли понять, что денежная масса не связана с запасом металла, хранящегося в сейфах.
Опасность и сила MMT
Пандемия показала силу MMT, хотя ее сторонники на самом деле не заявляли об этом как о преимуществе. Вместо этого пандемия стала, как и финансовый кризис 2008 года, еще одной демонстрацией неизменной актуальности Джона Мейнарда Кейнса. Это отрадное событие, но Кейнс, возможно, не так полезен для решения проблем, с которыми мы сталкиваемся при продвижении вперед. Если Коперник удалил Землю из центра Солнечной системы, MMT, по сути, удалит деньги из центра экономики и заменит их политикой – то есть пониманием о том, кто что, когда и как получает, согласно бессмертной фразе Гарольда Лассуэлла.
Не считая «гиперинфляции», есть много оправданной критики MMT. Келтон, к сожалению, полагалась на плохую историю, будучи на службе хорошей политике. Например, она утверждала, что «дефицит не помешал Франклину Рузвельту осуществить Новый курс», что в большей степени перекликается с осуждением Рузвельта «правыми», чем с суждениями непредвзятых историков. Она также утверждала, что существует причинно-следственная связь, а не просто корреляция между периодами сокращения дефицита и финансовых кризисов. Сведение ряда паник XIX века или краха международной финансовой системы после 1929 года к сокращению долга американских президентов – это форма исторического редукционизма, скрывающая сложные источники глобальных финансовых кризисов. Это ничем не отличается от утверждения о том, что кризис 2008 года был вызван тем, что домовладельцы из числа меньшинств в США не выполнили свои обязательства по ипотеке.
Здесь сторонники MMT могут обвинить эту статью в исторической придирке. Авторы возражают, что любая политическая программа сильнее, если опирается на прочный исторический фундамент.
Есть также множество причин скептически относиться к ММТ с точки зрения политической экономии (взаимосвязь политических и экономических дел). Предположительно, денежные суверены не имеют ограничений по дефициту, если они контролируют свою денежную массу и занимают средства в своей собственной валюте. Это правда, но только до определенного момента.
Во-первых, объединение денежного суверенитета с эмитентом валюты кажется довольно узким определением суверенитета. Согласно трилемме Манделла-Флеминга, если правительство решает принять денежный суверенитет (узко определяемый как независимая денежно-кредитная и фискальная политика), оно должно выбирать между стабильными обменными курсами и мобильностью капитала. В бреттон-вудскую эпоху страны развитого мира выбрали первое, а затем второе. Было много причин, по которым они пошли в этом направлении, но им пришлось сделать выбор. Как только страна взяла на себя обязательство по мобильности капитала и независимой денежно‑кредитной/фискальной политике, она должна принять риски, связанные с колебаниями процентных ставок.
Кроме того, хотя ее сторонники никогда не признают этого, MMT создает риски для стран, которые должны покупать большие количества товаров в иностранной валюте, даже если они являются денежными суверенами. Рассмотрим пример Великобритании, которая зависит от импорта любого количества товаров, а также капитала для своего сектора финансовых услуг. Один термин, который никогда не упоминается в «Мифе о дефиците», – это «гипотеза двойного дефицита»: идея о том, что государственный дефицит может ухудшить торговый баланс страны, поощряя внутреннее потребление, что может привести к повышению внутренних цен, если экономика находится на предельной или почти полной мощности, или стимулировать импорт. Если доходы иностранцев не конвертируются в облигации для покрытия государственного дефицита, страна-импортер будет страдать от обесценивания валюты.
Это реальная опасность для всех стран, которые должны покупать товары в иностранной валюте. Хотя Британия обладает денежным суверенитетом, что произойдет с ее обменным курсом, если дефицит бюджета приведет к увеличению дефицита текущего счета? Либо ее обменные курсы ухудшатся, что произойдет в стране, зависящей от импорта, либо она должна будет ввести контроль за движением капитала. Кейнс не боялся контроля над капиталом и явно предпочитал ограниченную внешнюю торговлю, но принятие его мышления повлекло бы за собой радикальную трансформацию британского общества.
Кроме того, как насчет всех стран, которые не должны беспокоиться об ограничении дефицита, но не являются денежными суверенами? Например, правительство Германии может брать займы в своей собственной валюте, но оно не является эмитентом валюты – скорее, это Европейский центральный банк. Тем не менее, номинальная процентная ставка по немецкому долгу с 2012 года составляла не более 1%. Не каждый член еврозоны может позволить себе такую роскошь – но почему? Причина в том, что Германия является таким ценным клиентом – или в том, что она генерирует огромные положительные сальдо текущего счета? Несмотря на эту неопределенность, Германия обладает значительной финансовой гибкостью, хотя, по мнению MMT, этого не должно быть.
Реальность такова, что MMT, будучи убедительной теорией для понимания того, как государства могут использовать свой контроль над деньгами для достижения определенных политических целей, мало что может сказать о структуре экономики или о том, как лучше всего распределять ресурсы. Как выразился наш коллега Марк Блит в своей неподражаемой манере, MMT исходит из принципа: «получите деньги правильно, и все остальное приложится».
Пример Германии показывает, что MMT имеет совершенно обратную сторону – государства должны «правильно» построить экономику, прежде чем они смогут воспользоваться денежно-кредитными/фискальными возможностями MMT. В частности, немцы могут позволить себе игнорировать дефицит сегодня, потому что они потратили десятилетия на создание промышленного Exportweltmeister, которому позавидует весь мир. Именно жертвы простых немцев делают их нацию таким привлекательным партнером, а не беспокойство немецких элит по поводу гиперинфляции и отказа от бюджетного дефицита.
Ирония MMT
В отношении идеи, связанной с «левыми» социал-демократическими партиями, MMT разделяет смутные взгляды неолиберализма на демократический контроль. Келтон критически относится к технократическому управлению Федеральной резервной системы, с ее фобией инфляции и поиском «уровня безработицы, не ускоряющего инфляцию» (NAIRU). Конечно, послужной список «дяди Сэма» в управлении налоговой политикой для компенсации инфляции также вряд ли внушает доверие – о чем свидетельствуют 1960-е годы, когда налоги не могли достаточно быстро снизить потребление во время бума расходов, вызванного войной во Вьетнаме и рядом внутригосударственных программ, получивших название «Велико общество». Поэтому Келтон хочет заменить правление центральных банков автоматическими законодательными стабилизаторами, которые изменяют государственные расходы с учетом инфляции или безработицы. Другими словами, она заменяет одну форму технократического управления финансистами на другую, возглавляемую экономистами MMT.
Внедрение такой системы зависит не столько от экономических убеждений, сколько от политической власти. Такая мощность необходима для стабилизации данного положения внутри страны и за рубежом. Однако мы уже видели, что некоторые нации могут делать только первое, но не второе. Фактически, единственный истинный денежный суверен, способный выполнить обещание MMT, также является ни кем иным, как самым мировым гегемоном – Соединенными Штатами.
Соединенные Штаты являются денежным гегемоном, потому что номинал, признанный во всем мире, выражается в долларах, а не в юанях, фунтах стерлингов, евро или иенах. Несмотря на подъем Китая, на доллар США по-прежнему приходится более 60% резервов центрального банка и более 40% всех трансграничных кредитов, международных долговых ценных бумаг, выставления счетов-фактур по глобальной торговле и платежей через систему SWIFT (The Society for Worldwide Interbank – финансовые телекоммуникации, которые регулируют, как банки сообщают о финансовых транзакциях через международные границы). Эта гегемония не обходится без своих издержек – более высокий доллар делает экспорт США менее конкурентоспособным, но он позволяет Соединенным Штатам оказывать влияние на мировые дела в большей степени, чем другие их инструменты национального могущества, взятые сами по себе.
Риск игнорирования пирамиды власти
Учитывая масштабы этой мощи, примечательно, что Соединенные Штаты сделали так много, чтобы подорвать пирамиду национального могущества, описанную Сьюзен Стрэндж, о которой мы говорили в 1-й части: военная сила, производственный потенциал, финансовая мощь, производство знаний и техническое обслуживание. Будь то ограничение иммиграции, сокращение финансирования исследований и разработок или введение санкций с беспрецедентной готовностью против своих союзников и соперников, администрации обеих партий мало осведомлены о факторах, которые сделали Соединенные Штаты великой державой.
В результате они приложили руку к постепенному исчезновению технологического преимущества Соединенных Штатов. Например, Соединенные Штаты, когда-то являвшиеся источником самых мощных в мире компьютерных микросхем, больше не являются мировым лидером в этой жизненно важной технологии. Taiwan Semiconductor Manufacturing Company (TSMC) является самым передовым производственным предприятием в мире, способным производить 5-нм чипы, которые лежат в основе будущих ноутбуков и телефонов Apple.
Люди – и не только американцы – платят за эти чипы и продукты, в которых они находятся, в долларах, но как долго это будет продолжаться в мире, где «самая важная» недвижимость для мировой экономики находится на Тайване, а не в Соединенных Штатах? К счастью, Тайвань остается де-факто союзником США, но что произойдет, если Китай достигнет своей цели по достижению независимости от тайваньских микросхем (квест, отчасти подпитываемый ограничительной торговой политикой администраций Трампа и Байдена)?
Этот переход технологической мощи от Соединенных Штатов очевиден в самых обычных обстоятельствах. Рассмотрим одно из самых популярных приложений для телефонов, которым пользуется молодежь Америки: TikTok. Несмотря на то, что китайский владелец TikTok, ByteDance, не является частью индустрии, пользующейся покровительством китайского правительства, искусственный интеллект в TikTok явно выходит за рамки навыков американских программистов, что объясняет настороженность правительства США по отношению к китайскому происхождению TikTok. Усилия правительства США по организации продажи этой компании американской фирме, похоже, застопорились, но, тем не менее, Вашингтон создал опасный прецедент – Соединенные Штаты полагались на политическое принуждение, чтобы остановить распространение превосходного китайского продукта независимо от предпочтений потребителей.
Специалистам по национальной безопасности может показаться смешным думать, что разработка Китаем приложения для обмена пользовательскими видео предвещает геополитическую революцию, но примите во внимание следующий момент. Несмотря на разгром нацистской Германии и отправку первого человека в космос, Советский Союз никогда не производил ничего, что не могло бы сравниться с американской фирмой или превзойти ее, не говоря уже о потребительских товарах, которые привлекли бы молодежь Соединенных Штатов.
Возможно, что еще хуже, страна не поощряет лучший способ исправить качественное различие между китайскими и американскими фирмами: иммиграцию. Эти иммигранты играют жизненно важную роль в мировой экономике знаний – вакцины, на которые рассчитывают американцы, чтобы избавиться от пандемии, являются результатом труда небольших фирм, населенных иммигрантами, либо в Соединенных Штатах, либо, в случае вакцины Pfizer, в Германии. В альтернативной вселенной, где Дональд Трамп выиграл второй срок в 2020 году, производительность исследований в США еще больше пострадала бы из-за ограничений на визы для аспирантов и докторов наук в области физических и биомедицинских наук. Американские университеты уже ощутили финансовый удар, поскольку иностранные студенты часто платят за обучение по розничной цене, особенно студенты из Китая.
MMT: неполное решение
Если MMT является ответом на некоторые из наиболее серьезных угроз, с которыми сталкиваются Соединенные Штаты, особенно переход к «зеленой» экономике, американцы не могут позволить себе отказаться от сохранения денежной гегемонии США. Гегемония США опирается не на грубые показатели предыдущих поколений – количество солдат и оружия или добычу стали, угля и нефти, – а на нечто более эфемерное и долговечное: уверенность остального мира в том, что эта гегемония может принести ему пользу.
Если на самом деле сдерживающим фактором является не долг, а инфляция, как утверждают сторонники MMT, то следующий вопрос, на который американцы должны ответить, – это то, как правительство должно мобилизовать свои, казалось бы, неограниченные фискальные ресурсы. Военная мощь – жизненно важный компонент пирамиды, описанной Стрэндж, но похоже, что Соединенные Штаты достигли точки убывания предельной отдачи. Новое оружие требует слишком много времени на разработку и слишком дорого обходится для массового производства. Несмотря на рекордные бюджеты, показатели готовности военных самолетов и кораблей США недостаточны, что имеет проблемные последствия для готовности остальной части вооруженных сил, и Пентагон оказал им скромную помощь во время пандемии.
Вместо того, чтобы продолжать вливать деньги в оборонную воронку для закупки нового оружия, когда государство не может поддерживать то, что у него уже есть, Соединенным Штатам следует использовать государственные расходы для «восстановления» предпринимательского государства США, чтобы противостоять вызовам, создаваемым изменением климата, оправиться от последствий пандемии и восстановить физическую и человеческую инфраструктуру страны. Национальное правительство, свободное от ограничений, сдерживающих частные фирмы, может и должно возглавить эти усилия.
Все еще есть те, кто будет утверждать, что Соединенным Штатам следует полагаться на «невидимую руку» при распределении капитала. Это заманчивая теория, но исторический опыт США полностью ее опровергает. После Второй мировой войны именно предпринимательское государство, а не «героические капиталисты» несло риски, вкладывая средства в новые знания, и его же деятельность продолжает приносить дивиденды сегодня. Частные фирмы, которые обязаны акционерам, требующим немедленной отдачи от своих инвестиций, просто не могут осуществлять долгосрочные спекулятивные инвестиции в чистые (в отличие от практических) НИОКР, необходимые для создания подлинной новизны.
Подобно тому, как правительство США имеет монополию на законное применение силы и печатание денег, оно также имеет почти абсолютную монополию на способность рисковать в долгосрочной перспективе. Напомним, что именно артиллерия армии США в XIX веке дала толчок усовершенствования разработки стандартизированных частей и боеприпасов, хранившихся на протяжении более 40 лет в ее арсеналах. В XX веке правительство США оказало неоценимую поддержку нескольким отраслям промышленности, включая авиацию, ядерную энергетику, вычислительную технику и космос. Это не должно означать, что правительства мудрее частных инвесторов, но только то, что первые могут позволить себе делать большие ставки, которые могут проиграть; в конце концов, они играют на «домашние» деньги.
Такие инвестиции редко кажутся оправданными при нормальных обстоятельствах, но они могут принести огромные непредвиденные доходы. Одним из многих наследий государственной поддержки НИОКР в Соединенных Штатах стала система биомедицинских исследований, которая позволила быстро разработать , сдерживающие COVID-19. Будь то поддержка исследований ДНК и РНК, которые игнорировали венчурные капиталисты, или огромного количества технологий, которые теперь встроены в смартфоны, правительство США сыграло важную роль в «воплощении хороших вещей в жизнь». То, что последнее было рекламным слоганом General Electric с 1980 по 2003 год, только усиливает коллективную историческую амнезию, точно так же, как американцы забывают, как на самом деле работают деньги.
Не все расходы равны
Критики MMT правы в одном: не все расходы равны, и рост дефицита в долгосрочной перспективе без повышения производственного потенциала страны и ее экономической привлекательности подорвет денежную гегемонию США. Целью экспансивной фискальной политики должно быть создание экономики, в которой люди со всего мира хотят продолжать участвовать, что, в свою очередь, сохранит доллар в качестве предпочтительного инструмента как для долга, так и для кредита.
Правительство США может предпринять шаги, которые принесут дивиденды экономической и национальной безопасности Соединенных Штатов. Например, правительство могло бы пересмотреть Закон об образовании в области национальной обороны 1958 года, который был вызван опасениями после запуска аппарата Sputnik, что Соединенные Штаты отстают от Советского Союза. Новый закон об образовании позволит подготовить рабочую силу, которая востребована в современных отраслях. Он должен финансировать производственное обучение как в гражданской, так и в оборонной отраслях, а также профессиональное обучение, которому Соединенные Штаты позволили потерять качество. Страна может также превратить избыток выпускников ученых степеней в менеджеров государственных инвестиций в областях, жизненно важных для здоровья страны, вместо того, чтобы превращать их в низкооплачиваемых помощников в «образовательном ГУЛАГе» США.
Возможно, великая ирония современной американской политической экономии состоит в том, что многие сторонники MMT также являются самыми большими критиками других аспектов власти США, которые делают MMT возможным. Соединенные Штаты могут позволить себе «Новый зеленый курс», а также предоставить всеобщее медицинское обслуживание и другие предметы первой необходимости – но только в рамках более широкого процесса «сохранения великой Америки».
Политика, действительно, порой создает странные альянсы.