«Сегодня растят виртуозов, а не музыкантов»

В Московском международном Доме музыки выступил Академический оркестр русских народных инструментов имени Н. Н.Некрасова Всероссийской государственной телерадиокомпании. Знаменитый коллектив или русское чудо, как окрестили его на Западе, отмечает 70-летие. «Культура» поговорила с художественным руководителем Александром МАШКОВИЧЕМ и дирижером Андреем ШЛЯЧКОВЫМ.

культура: Ваш оркестр был создан в 1945 году

Машкович: Причем лично товарищем Сталиным. Тогда одним указом основали сразу два оркестра  наш и Эстрадно-симфонический, которым потом руководил Силантьев. Обратите внимание, коллективы учредили, когда в стране толком есть было нечего, разруха — только война закончилась. А что может в такое время объединить народ, кроме языка? Музыка.

культура: Можете представить, чтобы сегодня поступили так же?

Машкович: Нет. Во-первых, сейчас и так много оркестров. Пусть они разного уровня, но все зовутся оркестрами. А потом, насколько я понимаю, теперь другие приоритеты.

культура: Часто приходится слышать, что ваш коллектив — неформат?

Машкович: Нечасто, но приходится. Сегодня в основном приглашают симфонические оркестры. К примеру, премия фонда Андрея Первозванного. Вроде я там всех хорошо знаю, но мне говорят: «Извини, хоть вы и академический оркестр, но нам не подходите». При этом коллектив у нас не фольклорный. Конечно, исполняем русскую народную музыку, но в основном — переложения классики. Так что и у симфонического, и народного практически один репертуар. Мы не лучше и не хуже, просто у нас другие средства, краски. Естественно, нам не все подходит — например, сочинения Шёнберга или Вагнера. «Тангейзер» какой-нибудь… Понимаете, произведения для рояля нельзя сыграть на скрипке. А вещи, сочиненные для скрипки, на рояле можно. Это как самолет и гоночная машина: самолет проедет по трассе, а машина не взлетит никогда.

культура: Вашим оркестром руководили выдающиеся люди. Например, Владимир Федосеев, который изначально был баянистом, окончил отделение народных инструментов. А кто сегодня учится на этих факультетах? И насколько упал престиж народников?

Машкович: Сейчас в принципе туго с хорошими музыкантами — валторнистами, трубачами, баянистами, балалаечниками… Это никак не связано с престижем народных инструментов. Вообще, я считаю, люди, которые сидят в оркестре, психически ненормальные. Они могут ругать дирижера, директора, художественного руководителя, кого угодно, но все равно их от инструментов не оттащить. Это люди, влюбленные в работу. Несмотря на то, что она сегодня не кормит.

культура: Иногда народников обвиняют в том, что они стали слишком академичными.

Шлячков: В некотором смысле это правда. Я знаю педагогов, которые преподают баян так, что он становится исключительно академическим, из него убирается вся «народность». Когда я был студентом, нас учили так же. Мне кажется, это тупиковый путь. Но такой подход можно понять — у нас ведь репертуар ограниченный. Современные композиторы для народных инструментов сочиняют мало, они в основном заняты поисками новых путей в музыке. Вот и играем переложения классики. С одной стороны, это может вызвать вопросы, но с другой — классика полезна для любого исполнителя, она расширяет кругозор, воспитывает вкус.

Машкович: К тому же народная музыка — в основном миниатюры на 510 минут. А симфонии — предположим, сорок минут. Это совершенно другой взгляд на мир, другая культура. Все равно как смотреть в калейдоскоп вместо того, чтобы оглядеться по сторонам.

культура: Ваш коллектив создавался как Оркестр русских народных инструментов Радиокомитета СССР. Чем оркестр радио отличается от обыкновенного ансамбля?

Шлячков: Наша работа — в основном студийная, у микрофона. Во всяком случае, так было раньше — оркестр постоянно звучал по радио, несколько раз в месяц обязательно показывали по телевидению. Мы и сейчас записываемся, но, конечно, не так часто. Наше звучание всегда можно было отличить — оно чистое, мягкое.

Машкович: Понимаете, концертное исполнение пролетело, и от него ничего не осталось. А запись — это запись. Если в зале можно что-то упустить, то в эфире не получится. У всех стоят микрофоны, слышно все, спрятаться не за кого. А потом, микрофон придает звучанию небольшую жесткость, поэтому играть надо мягче. К нам как-то приезжал один замечательный оркестр. Я сидел на концерте, слушал, как они играют — бойко, звонко, стройно, здорово. Потом вышли наши. Это как сравнивать проигрыватели — есть динамик-пищалка, а есть стереосистема с объемным звуком. Так вот у них была пищалка, а у нас — стереосистема.

Шлячков: Это достигается благодаря тому, что у нас в оркестре работают люди старой школы, которая как раз культивировала бархатный, мягкий звук без призвуков. Ведь обычно при игре медиатором слышен стук, позвякивание — важно этого избежать. Когда к нам приходят молодые музыканты, они могут «зацепить» старое, научиться у опытных коллег. У нас, например, есть музыканты с 50-летним стажем. Они еще с Лемешевым выступали… Мы хотим, чтобы новые оркестранты наследовали традицию. Сейчас ведь учат по-другому.

Машкович: Сегодня растят виртуозов, а не музыкантов. Это разные вещи. А нам нужны именно музыканты.

культура: После ухода из жизни Николая Некрасова многие сомневались — сохранится ли коллектив, останется ли прежний звук?

Машкович: К счастью, нам удалось и то, и другое. Более того, оркестр приобретает новый репертуар. Звучание у нас то же, но более современное. Мы не застыли. Ведь чем хороши талантливые руководители — каждый привносит что-то свое. Правда, есть опасность, что после их ухода станут говорить: «Все, теперь у нас своя традиция, ни шагу в сторону». Причем это относится ко всем отраслям. У меня сын хирург, он не устает повторять: «Никогда не ходи к докторам-старикам. Только к кандидатам наук лет сорока. Пожилые не в курсе современной медицины, не читают литературу. А молодые еще ищут». То же самое можно сказать — за редким исключением — о дирижерах. Они ищут, пока молодые, а потом находят и останавливаются. Как в том анекдоте — сидит старик в оркестре и пилит одну ноту, а молодой по всему грифу бегает. Спрашивают: «Что же вы только одну ноту берете? Вон посмотрите на коллегу». «Это потому, что он ищет свою ноту, а я нашел». Слава богу, у нас дирижер молодой — пока в поиске (смеется) .