ПЛАТОН БЕСЕДИН: Нобелевская премия Светланы Алексиевич – это политизированная премия по нелитературе

Ещё одно антироссийское выступление, перформанс. Так можно охарактеризовать вручение Нобелевской премии по литературе белорусской писательнице Светлане Алексиевич. Формально белорусской, потому что живёт Светлана Александровна главным образом за рубежом. Оттуда ей тепло и удобно раскрывать чудовищные преступления советского и российского режима. И это наверняка сыграло не последнюю роль в премировании Алексиевич. При всём уважении, безусловно, к её таланту и стилю. Официальная же версия звучит так: «За её полифонические сочинения, памятник страданий и мужеству в наше время».

То, что Нобелевская премия конъюнктурна – не новость, и русские писатели зачастую становились её лауреатами из-за своих разногласий с советской властью. Так было с Бродским, Солженицыным, Пастернаком. При этом, безусловно, нельзя отрицать и колоссального масштаба личности, и высочайшего уровня текста (в случае Бориса Леонидовича, правда, это скорее относится к его стихам, нежели к прозе, хотя награждали его именно за роман «Доктор Живаго»).

На днях, в интервью меня попросили сделать прогноз на счёт того, кто станет Нобелевским лауреатом по литературе 2015 года. Я назвал Алексиевич, наверное, как и многие другие, отвечавшие на данный вопрос. Слишком очевиден сегодня антироссийский или даже русофобский контекст. Ну а Светлана Александровна в нём, как чиновник в оффшорных схемах. Однако в том же интервью помимо прогноза меня логично спросили и о конъюнктурности, политизированности Нобелевской премии. Я ответил, что, мол, да, есть такое, но уровень литературы имеет первостепеннейшее значение. И в качестве свежих примеров назвал лауреатов последних лет Мо Яня и Элис Манро, авторов замечательнейших.

Что ж, премия, данная Светлана Алексиевич, перечеркнула все мои аргументы. Политические, цивилизационные, гражданские взгляды – её личное дело, но вопросы ведь не к ним, а к предмету награждения – к прозе. Неслучайно её называют актуальной журналистикой (пусть и – согласен! – высочайшего, элитарного класса), но не литературой.

И в этом есть что-то агониальное для всей премии, когда от «Постороннего» и «Тихого Дона» перешли к «Архипелагу ГУЛАГУ» и «Гроздьям гнева», а зафиналили «Временем секонд-хенд». Так что это – секонд-хенд, как для литературы?

Важен и ещё один момент в истории с награждением Светланы Алексиевич. Решили провернуть фокус и постарались отнести её к русской литературе, к русскому миру, назвав при этом русской писательницей. Это смешно, конечно.

Да, пишет Светлана Александровна на русском языке, только вот письмо её совсем не в традиции русской литературы. И «памятник страданиям» не ради «пробуждения добрых чувств» и, как следствие воспитания милосердия и отзывчивости затеян, но ради создания обвинительного документа против власти, против режима. Боль ради боли, зло ради зла – и не речи о слезинке ребёнка, потому что Бога в этом тексте нет, а, значит, всё дозволено.

Наверное, и сама Алексиевич – можно почитать на этот счёт её многочисленные интервью – скривилась бы от отнесения себя к русскому миру, для неё, возможно, это прозвучало бы как оскорбление, а потому не стоит выдавать желаемое за действительное. Это ведь не антисоветчина даже, перекочевавшая в антироссийские настроения, а русофобия, столь частая для данного литературного лобби.

Иосиф Бродский гневался, когда слышал, будто ему дали Нобелевскую премию за антисоветчину. Он бушевал и требовал обращения к его стихам, за них, по его мнению, наградили. Не знаю, будет ли возмущаться Светлана Алексиевич, когда ей обязательно скажут, что Нобелевскую премию ей дали за политическую позицию, но так или иначе в её случае поводов для возмущения будет куда меньше, чем у Бродского.