Футляр для непоротых

Вот что видится мне с моей – школьной – колокольни.

Боятся директорá. Чего?

Дал учитель-словесник ученику (старшекласснику!) книгу современного поэта, а там, как на грех, возьми и попадись – немыслимое для поэзии дело! – эротический сюжет. Родитель бежит, да зачастую и не бежит, а пишет (выросли ведь не только непоротые, но и грамотные) к директору: развращает-де педагог подрастающее поколение.

Директор в страхе, как бы чего не вышло, в смысле – как бы бумага не пошла выше, предлагает учителю уволиться по собственному желанию.

Или.

Хочет учитель пригласить в школу книжный автобус: это же так здорово, дети будут сами ходить и выбирать понравившиеся книги, и ехать никуда не надо – автобус устанавливается прямо во дворе школы. Директор машет руками: «Ни в коем случае! Родители могут написать в Департамент образования, что их принуждают к покупке книг. Как бы чего не вышло!»

Или ещё.

Высмеет учитель в газетной статье требование администрации школы повесить в каждом кабинете график проветривания (ведь и так понятно, что проветривать нужно на переменах, когда же ещё!), директор с перекошенным от страха лицом вызывает учителя:

– Вы меня подставили!

– Но ведь я не указал номер школы! – пытается защититься учитель.

– Вы что, не понимаете, что вас пробьют по базе и в два счета вычислят номер школы! Как бы чего не вышло!

И таких примеров сотни.

Но боятся не только директора – боятся учителя. Боятся, как бы дети не пожаловались родителям (с приложением фото- и видеосюжетов), а те не бросились писать в вышестоящие инстанции (зачастую сразу в департамент).

Боятся не получить стимулирующую часть зарплаты.

Боятся не так научить (к примеру, писать сочинение).

Боятся предложить в качестве внеклассного чтения не ту книгу.

Боятся повести детей не на ту постановку в театр.

У учителей теперь (конечно, слава богу!) хорошая зарплата – им есть что терять.

Боятся родители. Эти-то чего?

Что ребёнку в школе холодно (жарко), что его пере- или недогружают. Что его недостаточно хорошо готовят к зачёту, контрольной, экзамену, в итоге – к ЕГЭ, а стало быть, он недоберёт баллов, не поступит в намеченный вуз, не найдёт своего места под солнцем.

Смешно, но боятся и дети! Да, да, наши отвязные, раскрепощённые, непионерские дети! Эти боятся не сдать, недополучить, не угодить проверяющему.

Вот такие страшочки, страхи, страшища.

И ведь при всём их кажущемся разнообразии все они – и взрослые, и детские – сводимы к одному общему знаменателю. Страхи эти, если можно так выразиться, экономические.

Взрослые боятся работу потерять, дети – не получить. В конечном счёте выпасть или не встроиться в социум.

Боятся стать неуспешными (страшнее страха нынче нет!) – аутсайдерами, лузерами, лохами.

Успешность – бог современного человека. Ему он молится, поклоняется, приносит жертвы.

«Я презираю Акакия Акакиевича, – пишет в сочинении на тему «Моё отношение к главному герою повести Гоголя «Шинель» десятиклассник. – Чего он достиг? Всю жизнь только и делал, что переписывал за пять копеек бумажки. А о чём он мечтал? О какой-то дурацкой шинели! Мечтать надо о большом (почти слово в слово, как в рекламе майонеза, где девочка призывает нас мечтать о великом, протягивая пачку майонеза. – И.К.): престижной работе, хорошей квартире, крутой машине».

Вот такие мечты и звуки.

Кстати, русская классическая литература всегда была тем камертоном, который сразу и безошибочно определял фальшивый звук. Духовно фальшивый.

А впрочем, есть и другие сочинения:

«У чеховского героя футляром были преподаваемые им мёртвые языки. Но футляром может стать всё что угодно – работа, дом, даже любовь...»

Да уж!

А ещё, помнится, Чехов призывал выдавливать из себя раба. Теперь, если предположить, что с рабом у нас покончено, на повестке дня другая задача: выдавливать себя из футляра (ведь страх – несомненно, футляр!).

Потому что, как написал автор того же сочинения, «человек не должен жить в футляре. Человек должен быть свободным. В этом урок Чехова».

Устами младенца...