Александр Сладковский: мы не решим проблем в стране, пока культура в упадке

5 лет назад он оставил Москву и оркестр «Новая Россия», где служил дирижёром, и рванул в Казань возрождать из руин главный татарский оркестр. Теперь Госоркестр Татарстана входит в десятку лучших оркестров России. А Сладков­ский нарасхват и на родине, и за рубежом.

Наедине с собой

Юлия Шигарёва, «АиФ»: Александр, дирижёр - единственный, кто на сцене стоит спиной к залу. А вы чувствуете, что происходит в зале во время концерта?

- Важно не то, что за спиной или перед глазами. Важно, что ты слышишь в себе. Профессия дирижёра - это профессия внутреннего слуха: на концерте ты перестаёшь ощущать пространство и время и чувствуешь, что связан с какими-то нереальными силами, о чём даже страшно подумать.

- Но ведь музыка - лишь сочетание звуков! Почему она так действует на людей?

- Во-первых, музыка не допускает фальши. Это тот инструмент, который раскрывает человека, его душу. Это такой момент максимальной честности перед самим собой, потому что от себя сбежать невозможно и обмануть себя невозможно.

А ещё это колоссальный выраженный в звуке энергетический заряд. И, если ты всё сделал правильно и концерт прошёл по нарастающей, тогда к финалу люди переживут пик эмоций, будут кричать «Браво!» и уйдут с желанием вернуться в этот зал и ещё раз услышать этот оркестр или этого музыканта.

- То есть это как секс: ты не можешь проанализировать, почему именно тебе хорошо, но хочется повторить.

- (Смеётся.) То, что музыка - секс в чистом виде, - это однозначно! Это наслаждение, ритм, сгусток чувств и - кульминация, мощнейший всплеск энергии.

- Оркестр - он как мини-государство. А кто есть кто в этом обществе? Трубы, скрипки, контрабас - какие у них характеры?

- (Задумывается.) Контрабас может быть утончённым поэтом, а может - пьяным матросом. Тромбон - это, по сути, инструмент ангела, но он может издавать и такие звуки, что тебя начнёт мутить. Скрипка может быть лиричной, душещипательной, трогательной и в то же время фальшивой и мерзопакостной. Трубы и барабаны - это и сигнал тревоги, и торжество победы, и боль по ушедшим товарищам, скорбь по тем, кто остался на поле боя. Арфа - гармоничные переливы и дикие щипки, прон­зительные, жёсткие и злые.

В мире инструментов всё как в жизни. Инструмент может быть очень благородным, поэтичным - и законченным мерзавцем. Здесь перемешано и чёрное, и белое.

- Разогрев перед стартом в оркестре допустим? Десять капель коньячку для куража перед концертом?

- У нас сухой закон. Спецназ не может употреблять алкоголь! Люди на особых заданиях не имеют права себя стимулировать - знаю это по своему армейскому опыту. А поскольку у нас миссия и мы всегда на спецзадании, то не имеем права на слабость.

Если же говорить серьёзно... Дивно после успешного концерта поднять по бокалу шампанского - это ещё больше сплачивает команду. А до и в процессе - исключено!

Мощь титанов

- Текучка кадров и мозгов, в том числе и в сфере культуры, - больной вопрос для России. В 90-е музыканты чуть ли не самолётами улетали на Запад.

- Не все! Башмет остался, Гергиев остался, Мацуев остался. Денис не просто остался, а начал организовывать фестивали - и не только в Москве, но и на периферии, привозя туда лучшие оркестры, прививая людям интерес и вкус к настоящему искусству.

Что надо делать, чтобы не бежали? Создать нормальные условия для работы музыкантов в России. Сделать это не так уж сложно - надо просто вкладывать в это деньги. Вспомните 2003 год, когда Путин дал гранты семи главным театрам и оркестрам страны. И этим, по сути, остановил этот «музыкальный исход» за рубеж, иначе всё полетело бы в тартарары. Ситуация постепенно меняется к лучшему - и не только в Казани. В других городах работают очень мощные коллективы, с концертами приезжают мировые звёзды. Это же для страны необходимо - чтобы регионы развивались. Не может быть так: в столице живёт культурная, образованная элита, а вне её - серые, дремучие люди. Такая страна не выживет!

- Но как объяснить тем, кто эти деньги даёт, что хорошего будет городу с того, что у него появится оркестр или театр? Люди работать начнут лучше, бумажки на улице перестанут бросать?

- И это тоже! Знаете, чем отличается село, в котором есть храм или мечеть, от того села, где его нет? Там, где приход есть, люди начинают работать над собой. Они обращены к высокому, они свою душу настраивают по некоему камертону. И камертон этот - стремление к совершенству. К созиданию. Если мы настроены на созидательный процесс, значит, нам необходимо наличие вещей, которые нашу жизнь делают полнее, содержательнее, - библиотеки, музеи, концертные залы, театры. Это всё среда, в которой люди из быдла и недумающих роботов превращаются в «человеков».

Мне кажется, мы никогда не решим проблемы экономические, не решив сперва проблем культуры, образования, воспитания. Это же вопрос само­сохранения - сохранения нации, сохранения культурной памяти и культурной среды. А иначе будет ИГИЛ (организация, запрещённая в России. - Прим. ред.).

- А вы когда-нибудь испытывали такое - стоишь и думаешь: «Какой же всё-таки великой страны я гражданин!»?

- Про себя говорить тяжело, скажу про реакцию других - академиков, которые часто приходят к нам на концерты. Однажды после мощнейшего финала 5-й симфонии Чайковского один из этих седовласых старцев сказал: «Жаль, Обама не слышит этой музыки - он бы давно уже всё понял».

Русская музыка - это отдель­ная история. Когда исполняешь или слушаешь наших композиторов, по силе переживаний это несопоставимо ни с чем. Это сильнее, чем любовь! Чайков­ский, Рахманинов, Шостакович, Прокофьев - титаны. Ты сливаешься с космосом благодаря их таланту. Это та мощь, которую мы имели, имеем и должны иметь.