Защита и нападение

Иногда люди, как о само собой разумеющейся вещи говорят, что, мол, мотивация войск страны, нападающей на другую страну, по определению ниже, чем мотивация войск, защищающий свою землю.

В реальности, такая конструкция не всегда работает. Почему? Все разъяснится, если мы, следуя советам философов, обратимся к тому, что кажется само собой разумеющимся, задав правильные вопросы.

Что такое — «своя земля»? Кто такие «агрессоры»?

В каком смысле земля была своей для русского крестьянина начала 20 столетия, скажем, в 1914—1918 гг., разве он ей владел? Он вместе со всей сельской общиной (миром) владел лишь маленьким кусочком земли. Впрочем, коллективное владение большинство крестьян устраивало и они не выступали против общины. Будучи ее горячими сторонниками, на выборах они, обычно, голосовали за партии общинного социализма или проводили в жизнь общинную политику самоуправно, явочным порядком.

Однако, крестьянина решительно не устраивало то, что общинной земли не хватало и он, дабы прокормить себя, вынужден был работать на барской земле и платил помещику аренду. Порой денег ему оставалось очень мало и он страдал от бедности, а за протесты и требование снизить арендную плату бывал бит полицией и войсками. Мало того, господа иначе одевались и иначе разговаривали. С какой же стороны для крестьянина земля была своей? Вовсе не была. Раз так, почему для крестьянина должно было иметь значение, откуда им правят цари, из Питера, или, скажем, из Вены?

И что насчет русского рабочего или интеллигента, в единомышленников которого царь приказал стрелять войскам в 1905 или в 1914 гг? Почему они должны были бы воспринимать служение царю и его генералам — там самым, которых они считали своими врагами — как «защиту своей земли»? В их понимании царь и генералы были классовыми врагами, между царем и рабочими, бастовавшими в 1905-м, легла кровь. С чего бы исполнение приказов таких начальников могло восприниматься рабочими как «защита своей земли или семьи»? Только потому, что они говорят по-русски? Так мой сосед, допустим, Степан, тоже говорит по-русски, но враг он мне…

Разумеется, существовали и патриотично настроенные крестьяне, рабочие, интеллигенты. Их было много. Но мнения имелись разные. Ничего удивительно нет в том, что к 1917 году на фоне тяжелых потерь на фронте, число лиц, желавших отдать жизнь за царя, стало стремительно уменьшаться, и, наконец, достигло минимума в 1917 году, когда рабочие, крестьяне и солдаты выбрали Советы и отказались воевать, угрожая своим командирам расправой, а то и совершая расправы над ними.

Не вполне ясно, почему, например, то или иное государство должны защищать на фронте или считать своим представители этнических групп, которые подвергаются дискриминации?

Знаменитый американский боксер Мохаммед Али отказался от прохождения военной службы. Так же он публично выступал против войны, которую США вели во Вьетнаме и его позиция получила огромную поддержку как среди черного населения, так и среди белой молодежи. Отказ был мотивирован причинами расового и религиозного характера (спортсмен был чернокожим мусульманином).

«Я с вьетнамцами не ссорился, я ничего не имею против вьетнамцев, — сказал Мохаммед Али. — Они не сделали мне ничего плохого, не называли меня негром, не ограничивали меня в правах, не линчевали меня. Хотите отправить меня в тюрьму — пожалуйста. Но я не поеду за 10 тысяч километров, чтобы убивать этих несчастных людей. Я лучше посижу в тюрьме и умру, воюя с вами. Именно вы встали на моем пути к свободе, не позволяете мне быть равным с другими, не уважаете мои религиозные права. А к вьетнамцам у меня нет никаких претензий».

Можно возразить, что речь шла о нападении США на далекую страну, но сдается мне, что Мохаммед Али в любом случае не стал бы защищать режим США в рядах американской армии, как и многие его единомышленники. И такое в истории случалось часто.

Что касается наступающей армия другого государства, то она может, например состоять из наемников, которым на родине нечего ловить. Дома для них нет ни работы, ни достойных условий жизни, а в новой стране они рассчитывают поживиться за счет местного населения.

Примерно такие мотивы были у англичан, отправлявшихся в колонии в рядах британских войск. Ведущий британский политик конца 19 столетия, Бенджамин Дизраэли, прямо говорил о том, что британский рабочий класс сможет решить свои проблемы в случае, если некоторые его представители отправятся в колонии.

И в самом деле, жизнь в нищете, 10-часовой рабочий день на фабрике за небольшую плату при слабом развитии медицины, — это и не жизнь вовсе. Держаться за такое мучительное существование не имеет смысла. А в колониях есть шанс стать богачом. Собственно говоря, на протяжение столетий для бедного человека записаться в войска считалось нормальным способом обеспечить себе заработок. Такой наемник может прекрасно сражаться, если думает, что его ждут слава и богатство, а жизнью своей нет причин дорожить, поскольку та жизнь, которую он вел дома, ему, в сущности, не нужна.

Пути назад нет — или деньги и слава, или смерть. Но тогда уж лучше смерть в бою, чем гибель от туберкулеза или под завалами в шахте. При определенных условиях, когда есть качественное оружие, превосходящее противника, и толковое опытное командование, армия наемников может неплохо воевать: именно так британцы создали империю, над которой никогда не заходило солнце.