Беда не по лесу ходит

Во всероссийской газете о театре и кино "Экран и сцена" вышла статья известного театрального критика Марии Львовой о премьере спектакля "Ой. Начало" (Лес. Эхин) состоявшейся на сцене Государственного Бурятского театра драмы имени Хоца Намсараева. Представляем эту часть обширной театроведческой рецензии

В мучительном 2022 году мир, как ни странно, сохранял во многом видимость нормальности и реальности. Касается это и театра. Выходят премьеры, открываются новые залы, продаются билеты, готовятся гастроли и фестивали. В Бурятском театре драмы имени Х.Намсараева в Улан-Удэ поставили несколько новых спектаклей. В начале декабря, незадолго до начала сезона новогодних елок, вышла неожиданная интерпретация “Леса” А.Н.Островского в постановке Олега Юмова – “Ой. Эхин” (“Лес. Начало”).

Занавес Бурдрамы, произведение традиционного бурятского ремесленного промысла – огромное панно, сплетенное из некрашеного верблюжьего волоса, заключен создателями спектакля в раму, как драгоценная картина (художник – Натали-Кейт Пангилинан). По бокам авансцены выделены уголки двум, казалось бы, не самым значительным персонажам пьесы – лакею Карпу и ключнице Улите. Карп восседает за чем-то вроде столика вахтера – с чайником, нехитрыми пожитками и канцелярскими принадлежностями. Хозяйство ключницы заключается в этажерке с габаритными цветочными горшками, правда растут в них не полноценные растения, а какие-то засохшие жалкие палки.

Перед закрытым занавесом шут и трикстер Карп Биликто Дамбаева представляет публике персонажей фантасмагорического действа, сочиненного Олегом Юмовым. Характеры, созданные когда-то Островским, не играют в нем особой роли, равно как и хрестоматийный сюжет. От пьесы режиссер взял всеобъемлющий образ леса как этической системы, а точнее – порубленного, засохшего и больного леса, в котором жизнь течет уродливо, поперек всех законов и обычаев. Персонажи, сюжетные перипетии и реплики Островского послужили полотном и красками, с помощью которых крупными, а иногда и грубыми мазками нарисована картина упадка нравов, приличий, логики и порядка. 

За обрамленным занавесом открывается еще одна рама, чуть меньшего размера, а за ней третья. Почти каждый эпизод, каждая сцена пьесы повторяется дважды, чередуются бурятский и русский языки, иногда к ним добавляется монгольский (роль помещицы Гурмыжской играет Сарантуяа Самбуу, народная артистка соседней Монголии). 

Принципиальную разницу между одними и теми же, разноязычно сыгранными эпизодами обнаружить сложно, лишь с каждой сценой нарастает всячески подчеркиваемая развязность, алчность, крикливость и беспринципность всех до единого обитателей леса. При упоминании денег и расчетов взревывает бензопила и темнеет в глазах, сцена окрашивается красным светом. Аксюша, отталкивая навязчивого Буланова, тут же бурно совокупляется с молчаливым Петром, Улита подробно описывает свои телесные ощущения от мыслей о молодых красивых мужчинах. 

На сцене между рамами-картинами появляются идолы с грубо вырезанными лицами, мрачно взирающие на происходящее, боги-деревья попранного, умирающего леса. Рядом с деревянными идолами устанавливают садовый фонтан с игривой фигурой купидона с луком.

Актеры Счастливцев и Несчастливцев (“я из Улан-Удэ в Улан-Батор, а ты? – А я из Улан-Батора в Улан-Удэ”) в образе недобрых, но развеселых бомжей возникают лишь во втором действии спектакля – у одного пожитки в рваном черном мусорном мешке, у другого, поудачливее – в тележке из супермаркета. Их появление в этом апокалиптическом лесу ничего особенно не меняет, никому не мешает вершить свои грязные делишки. 

“Падение” Счастливцева заключается в том, что он в поисках заработка подвизается тамадой на свадьбах и юбилеях. А чем этому обществу не угодил Несчастливцев – ясно: он беден и не успешен, в полном согласии с оригиналом.

Спектакль Олега Юмова полон неожиданностей, которым интересно искать объяснения: почему Буланов читает монолог Молчалина из “Горя от ума” и плюет всем под ноги, зачем каждое действие обрамляется ревом бензопил в руках удалых рабочих сцены, почему единственным рефлексирующим персонажем оказывается лакей Карп, с тоской взирающий на происходящее и размышляющий о вырубленном лесе, так что “даже гроб сколотить не из чего”, и что “беда не по лесу ходит, а по людям”.

Вопросов к спектаклю, пожалуй, остается больше, чем ответов на них, тем более, что оказывается сыграна лишь половина пьесы. Продолжение следует, премьера “Ой. Тугэсхэл” (“Лес. Продолжение”) назначена на январь.

Выпуск “Леса” приурочен к 200-летию со дня рождения Островского, а 

Сцена из спектакля “Барлаг“. Фото Т. Ямпиловой.

Мария Львова, «Экран и сцена» № 1-2 за 2023 год.
https://screenstage.ru/?p=18298

Как отметила Соелма Дагаева, министр культуры Бурятии, спектакль "Ой. Начало" приурочен к 200-летию со дня рождения русского драматурга Александра Островского. Постановка осуществлена за счет средств гранта минкультуры России и поддержки министерства  культуры Бурятии.