Будущее – не война
Спектакль «Таня» идёт на сцене Театра на Бронной чуть меньше года. Но я уверен, что, как все спектакли Богомолова, эта постановка даёт пищу для размышлений на длинный постпремьерный период и разговор о ней ещё долго будет интересен. Я шёл в театр с волнением. Так всегда бывает, когда ожидаешь встречи с любимым режиссёром: а вдруг в этот раз не заденет, вдруг неудача? Думалось, почему Богомолов, всегда остро чувствующий нерв актуальных зрительских предпочтений не на уровне момента, а на уровне эстетики, обратился к этой знаменитой арбузовской пьесе, уже имеющей немало трактовок? Спектакль дал мне ответ на этот вопрос. Сразу оговорюсь, что ниже вы прочтёте нечто вроде зрительских догадок, возможно, весьма шарлатанских. Но зрители ведь всегда немного шарлатаны?
В великолепной истории, сочинённой Арбузовым, Богомолов так расставил акценты, так выявил смыслы, что сейчас, в 2023 году, всё это заставляет внимать театральному чуду на одном дыхании.
Действие «Тани» происходит до Великой Отечественной войны.
Это важно. До войны. Мы все живём с мыслью, что война была и окончилась победой. Мы на всё, что было до войны, смотрим глазами уже знающих будущее для тех, кто жил в тридцатые. А здесь мы наблюдаем эксперимент: уйти от этого, показать эпоху в чистоте – люди, счастливые люди, несчастные люди, люди, живущие для будущего, где нет войны. Это невероятно пронзительная идея, она воплощена в каждом движении артистов. Поэтому в завершении действия не хочется думать о войне ни героям, ни зрителям. А до неё всего полтора года. Реально она уже в воздухе. Это кореллируется с сегодняшним днём, работает на глубинном уровне, ведь в наше время, неспокойное, конфликтное, всё так или иначе рассказывает, намекает, негодует по поводу «до» и «после». Понятно, что сейчас неуместны слишком простые аллюзии. Но кто любит подтекст и глубину, различит всё, что продиктовано талантом постановщика и всех, кто работал над спектаклем.
Богомолов нашёл удивительную лёгкую интонацию, которая и арбузовская, и нет. За счёт музыкального решения атмосфера побуждает зрителя жить вместе с героями, постоянно ощущать сочувствие, взаимодействовать с ними. В ключевой момент несколько раз звучит тема из Ноктюрна Чайковского в переложении для скрипки и фортепиано. Музыка, где традиционная романсовая структура сочетается с полифонией. Полифония для Богомолова важна, при этом она не утяжеляет общую фактуру, а как бы разрежает, добавляет воздуха. Музыкальный пласт взаимодействует с самим действием, равно как и с потаёнными смыслами.
Люди для Богомолова важнее идеи. Он выстраивает партитуру так, что главные вещи подсвечены и мимо них не пройдёшь. Что это? Мимо чего не пройдёшь?
Анна Патокина (Таня) и Даниил Чуп (Герман)
Это спектакль о счастье, о том, что оно такое и как с ним быть, как его не потерять. Не случайно Игнатов (Дмитрий Куличков), матёрый советский сибирский начальник, несколько раз желает Тане (Анна Патокина) счастья, но делает это так, будто желает его себе и всем в мире, но не очень в него верит. И поэтому сам подвиг Тани, её лыжный марафон к больному ребёнку в пургу, смикширован, не раздут. Подвиг – не счастье, подвиг – обыденность, никто подвиги специально не совершает, их диктует прихотливая логика событий; счастье в чём-то другом, в правдивости объяснений с бывшим мужем, в освобождении, хотя бы временном, от себя, в правде. Советская критика писала, что пьеса Арбузова о победе личности и главенстве личного пути женщины, её самореализации над браком. Что ж. Может быть. Только советская власть тут, кажется, ни при чём.
Ещё этот спектакль об одиночестве. Это подчёркивается некой отстраненностью актёров друг от друга, едва заметной, но действенной; некой интонацией Тани, которая как будто всё время боится , что её перебьют, манекенами в компании живых людей за столом во время празднования Первого мая, неожиданным монологом пушкинской Татьяны в легендарном исполнении Смоктуновского, когда арбузовская Таня спит, отрывистым и очень простым текстом на экране, комментирующим происходящее с острой наивностью, простотой и тоской, темой Yesterday, позиционируемой как тема из будущего (будущее не война, будущее – «Биттлз»), и прекрасными стихотворными строками самого Константина Богомолова в финале:
Мы идём и снег идёт
Провожает нас со мной
Снег домой
Мы идём и снег за нами –
Привязался, пёс бездомный,
Мы теперь идём втроем
Снег – и мы со мной вдвоем
Снег как доски прогибаясь
Снег как косточки ломаясь
Нас удержит – мы идём
Мы идём бредём втроём
Снег и мы со мной вдвоём
Через мёртвые луга
На другие берега
Там бездомный пёс растает
Он пока о том не знает
Мы останемся вдвоём
Мы со мной теперь живём
Это спектакль о любви. О том, что это простое чувство, и в этой простоте заключена не просто сложность, но почти недосягаемость. И в этой теме первая скрипка в руках не у Тани, а у Германа (Даниил Чуп). Бесхитростный человек ближе к любви, чем кто-либо. Такую мысль я прочитал в этой парадигме.
И ещё этот спектакль о том, что от людей ничего не зависит и зависит всё. Особенно что касается будущего. Здесь ключевые элементы – сцена перед смертью Юры, сына Тани от Германа, когда мать уверена, что ребёнок не умрёт, но он умирает; и сцена с мальчиком, тоже Юрой, сыном Германа уже от Марии Шамановой, когда Таня, ставшая врачом, утверждает: он не умрёт – и мальчик выживает, она ехала к нему на лыжах 30 километров через пургу, но он остаётся жить, возможно, не из-за этого. Всё зависит от людей, только совсем не в той причинно-следственной связи, как часто принято считать.
Эта же тема контрапунктом звучит перед её уходом в тайгу, возможно, на самую главную битву своей жизни, тогда она сообщает, что никуда не пойдёт, и начинает мирно есть винегрет в компании Игнатова. Все эти маячки выделены Богомоловым, выстроены в одну световую линию. Они проводники формы.
Спектакль хорошо движется, он горизонтален, каждый эпизод как бы предчувствует другой. Так, в первой, вроде бы предельно насыщенной лирикой сцене Германа и Тани, отмечающих год знакомства, уже в репликах много тревоги, какого-то скрытого дискомфорта, а появление Марии Шамановой уже намекает нам, что перед нами разлучница, несмотря на всю стойкость и моральную безупречность, которые она впоследствии продемонстрирует.
Не думайте, что в спектакле совсем нет отсылок к эпохе. Есть. Но они вплетены тонко, ненавязчиво. Так, показателен маленький монолог Шамановой (В. Перелыгина) о том, что в пору её студенчества рядом с ней учились люди, только что пришедшие с фронтов, а Игнатов хоть и нехотя, но очень отчётливо вспоминает о своей партизанской жизни в Гражданскую войну в Сибири.
Из метафорических удач «Тани» стоит отметить сцену, когда Таня отпускает ставшего большим воронёнка Семён Семёныча на волю, а на самом деле из её руки падает на сцену маленький чёрный мяч.
Как всегда у Богомолова, хорошо и внятно работают экраны, где зрители могут увидеть действие чуть с других ракурсов, и текст на экране, прерывистый пульс, бегущая строка, комментарий, без которого что-то останется непрояснённым.
Из актёрских работ не хочется кого-то выделять. Все в едином ансамбле, все блестящие.
Знаю, что Константин Юрьевич собирается продолжить интерпретации советской классики и уже в этом году на сцене Александринки планируется премьера спектакля «Мать» по роману А.М. Горького. Что ж. Будем ждать с нетерпением.
Максим Замшев