Оказывается, крокодилы поют и танцуют, когда никто их не видит. Это обнаружил зоолог и путешественник Владимир Динец и написал книгу «Песни драконов», которая выходит в свет. «Вокруг света» печатает отрывки из нее, потому что ничего более интересного про крокодилов еще не доводилось читать

Был апрель — то самое время года, когда начинается брачный сезон у аллигаторов Флориды и побережья Мексиканского залива. Недолго думая я поехал в Эверглейдс (Национальный парк во Флориде около Майами) — огромное травяное болото с островками леса, начинавшееся сразу за городом. Там я нашел придорожное озерцо, полное аллигаторов, поставил машину у самой воды и стал ждать.

ЗООСПРАВКА
Крокодилы
Crocodilia

Класс — пресмыкающиеся
Отряд — крокодилы
Семейство — настоящие крокодилы
Семейство — аллигаторы
Семейство — гавиаловые

Крокодилы появились около 250 миллионов лет назад, в триасовом периоде. Из ныне живущих на Земле существ ближайшие родственники крокодилов — птицы: с ними и с вымершими динозаврами они находятся в более близком родстве, чем с остальными рептилиями. По развитию кровеносной системы и головного мозга (мозг имеет кору) крокодилы стоят выше остальных пресмыкающихся. Кроме того, в отличие от других рептилий эти животные поддерживают постоянную температуру тела.

Аллигаторов было тринадцать, каждый длиннее меня. Они спали на берегу или медленно скользили по неподвижной поверхности воды, которая в этих болотах обычно окрашена в цвет крепкого чая из-за обилия гниющей растительности. Они были черные, грузные и скучные. За весь день на озере не произошло абсолютно ничего. После заката тоже ничего не изменилось, разве что теперь я мог видеть красные угольки аллигаторовых глаз, отражавших свет фонарика, и обнаружил, что аллигаторов в озерце как минимум вдвое больше, чем я насчитал днем. 

Крокодил может обходиться без воздуха более 15 минут

Ночь была полна жизни. Голоса сверчков, древесных лягушек, жаб, птиц- козодоев и сов сливались в оглушающий хор, в котором участвовали, кажетcя, все обитатели болот… кроме аллигаторов. Воздух был горячим и влажным. Не таким невыносимо горячим и влажным, как летом в сезон дождей, но все же достаточно, чтобы спать в машине в одежде и/или с закрытыми окнами было невозможно. Я разделся, обмазал себя репеллентом, открыл окна и умудрился поспать несколько часов, прежде чем репеллент испарился и тучи комаров радостно устремились в машину. Проснувшись, я потратил полчаса на нанесение нового слоя репеллента и расчесывание укусов, после чего выбрался из машины на берег. И очень вовремя, потому что как раз тут-то все и началось.

Озеро было едва видно в розовом тумане. Лес вокруг казался неестественно тихим после сверчково-лягушачьей ночи. В перламутровом небе золотые следы самолетов пересекались с нежными перистыми облаками. Солнце вот- вот должно было взойти. Все аллигаторы были в воде, они неподвижно лежали на поверхности, словно черные гнилые бревна. Вдруг самый большой из них, зверюга длиной почти с мою «тойоту», высоко поднял массивную голову и тяжелый, похожий на рулевое весло хвост. В такой странной позе он (самые крупные аллигаторы обычно самцы) провел с минуту, пока остальные аллигаторы один за другим тоже поднимали головы и хвосты, так что над озером появилось двадцать-тридцать причудливых изогнутых силуэтов, словно паривших в тумане. 

Плотная кожа на брюхе флоридского аллигатора

Тогда огромный самец задрожал. Его спина вибрировала так неистово, что покрывавшая ее вода словно вскипела, и на ее поверхности появился странный сетчатый рисунок из маленьких волн, а брызги взлетели на полметра в воздух. Я стоял на берегу в полусотне шагов от аллигатора, но чувствовал волны инфразвука каждой косточкой. Спустя секунду самец качнулся немного назад и заревел, словно внезапно прогремел раскатистый гром, одновременно пугающий и восхитительно мощный. Было трудно поверить, что этот рев, похожий на грохот тяжелого танка, взбирающегося на крутой откос, — голос живого существа. Самец медленно качался вперед-назад, издавая инфразвук каждый раз, когда над водой поднимался его хвост, и рев, когда выше всего поднималась голова. По всему озеру другие аллигаторы присоединялись к нему; их голоса были чуть выше и не такие мощные, но все равно производили впечатление. Облака пара вырывались из их ноздрей (а я всю жизнь считал их холоднокровными!). Могучие болотные кипарисы, росшие на берегу, тряслись, как тростинки, осыпая воду дождем листьев и мелких веток. Я стоял и слушал, зачарованный, а между тем аллигаторы в других озерах тоже начали реветь, словно похваляясь силой и выносливостью. Целый час волны рева и инфразвука прокатывались из края в край стокилометрового болота и дальше, по лесам и озерам Флориды.

Потом все стихло. Аллигаторы снова неподвижно лежали на черной глади озера. Я наблюдал за ними еще пару часов, но ни один из них даже не шевельнулся. Вокруг вообще ничего не двигалось, кроме медленно поднимавшегося солнца и стаек белых цапель, летевших высоко в небе с ночевок в заболоченных лесах к рыбным озерам... 

***

На Тропе Змеешеек (туристическая тропа в парке Эверглейдс) я сделал свое первое открытие. Прошло два часа после захода солнца, последние туристы ушли, я переключил налобный фонарик на красный свет и присел на деревянную лавочку в конце мостков, глядя, как кружатся внизу глаза плавающих аллигаторов. Вскоре я заметил, что они собираются в одной части озера и становятся все более подвижными. Постепенно около тридцати аллигаторов столпились на небольшом пятачке и принялись быстро плавать кругами, плескаясь, хлопая по воде головами и хвостами, шипя друг на друга и изредка сцепляясь в коротких, но яростных драках. Иногда они образовывали пары, потом снова разделялись. Новые аллигаторы продолжали прибывать, поодиночке или уже парами, самец впереди, меньшая по размеру самка следом. Некоторые, наоборот, уплывали, но большинство осталось на «пятачке» до рассвета, когда плавание, плеск и стычки разом прекратились и на озере установилась тишина. После восхода солнца аллигаторы «спели» хором, выползли на берега греться и пролежали там неподвижно весь день.

Такие сборища я наблюдал… почти каждую ночь на протяжении нескольких недель. Каждый раз аллигаторы выбирали новое место, но примерно в той же части озера или канала. 

Что же там происходило? Мне эти ночные собрания напоминали вечера танцев в деревне, куда народ приходит вдвоем или поодиночке пообщаться, поразвлечься, а то и приударить за противоположным полом. В научной литературе, однако, об аллигаторовых «танцах» не нашлось ни единого упоминания, и местные натуралисты, которых я пытался расспросить, понятия не имели, о чем я говорю. 

Миссисипский аллигатор — самый изученный крокодил на свете

У меня это просто в голове не укладывалось. Миссисипский аллигатор, пожалуй, самая изученная рептилия в мире. Подробные тексты о его биологии писали многие знаменитые ученые начиная с восемнадцатого века. Его анатомии, физиологии, демографии популяций и, разумеется, поведению посвящено свыше тысячи научных статей. «Танцы» очень легко увидеть: любой житель Майами может добраться до Тропы Змеешеек меньше чем за два часа. Но никто никогда не замечал, что аллигаторы танцуют по ночам. Как такое возможно?

В конце концов я понял, почему мне так повезло. «Танцы» практически невозможно наблюдать в неволе. Аллигаторы, живущие в зоопарках и на фермах, содержатся вместе весь год и отлично друг друга знают, так что им нет необходимости знакомиться и выяснять отношения. А если кто-то все- таки видел, как они плавают кругами и плещутся, то вряд ли понял, что происходит...

***

Сами аллигаторы серьезно относились к ночным сборищам. Я понял, насколько серьезно, наблюдая за крупной самкой, жившей в небольшой заводи в заповеднике Локсахатчи. У нее был выводок из двенадцати детенышей. Маленькие аллигаторы очень шустрые и смышленые, но практически беззащитны и нуждаются в охране матери. Однако у самки были другие приоритеты. Каждую ночь она бросала детишек и плыла к большому каналу в трех километрах от своей заводи, где происходили «танцы». Возвращалась она только поздним утром. За три недели половина малышей исчезла. Одного при мне поймала цапля, других, может быть, сожрали еноты или орланы. 

Эти рептилии могут преодолевать многие километры пешком и часто охотятся не в воде

Подробно разобраться, что именно происходит во время «танцев», было очень трудно. В куча-мала мне почти никогда не удавалось узнавать отдельных аллигаторов. Я даже не мог отличить самцов от самок, если они были меньше двух с половиной метров в длину (крупнее вырастают только самцы), не спаривались при мне или не ревели утром. Во время утреннего хора определить пол легко: самки не перемежают рев инфразвуком.

Еще одна сложность заключалась в том, что о личной жизни аллигаторов в природе практически ничего не было известно. Раньше считалось, что они совершенно аморальные создания и занимаются любовью с кем попало. За несколько лет до моего открытия были опубликованы результаты генетического исследования, показавшего, что, несмотря на полигамию, аллигаторы имеют любимых партнеров, с которыми предпочитают встречаться из года в год. Но это только еще больше все запутало.

Никто даже не знал, есть ли у самцов индивидуальные территории. Часто крупный самец позволяет мелким танцевать, реветь и ухаживать за самками на расстоянии вытянутого хвоста. Тем не менее почти каждую ночь я наблюдал жестокие поединки, начинавшиеся без видимой причины. Один молодой самец в драке потерял половину нижней челюсти и спустя неделю погиб. У многих не хватало передней лапы, хотя задние лапы были целыми у всех. Видимо, те, кто терял заднюю лапу, не выживали, потому что во время плавания аллигаторы задними лапами рулят (тягу при этом создает могучий хвост, в котором сосредоточено больше половины мышечной массы).

Ухаживание и спаривание могли происходить не только во время «танцев», но и просто ночью, а иногда утром. Когда я наконец-то начал узнавать некоторых аллигаторов «в лицо», то выяснил, что начать ухаживание могли и самец, и самка. Часто один, два или три самца подолгу следовали за самкой. В большинстве случаев она рано или поздно отгоняла их шипением, рычанием или щелчком челюстей. Но иногда один из самцов проявлял настойчивость, плавая бок о бок или за ней следом, пока они не начинали описывать круги, и прикасаясь к ней носом или подбородком. У аллигаторов есть мускусные железы, расположенные под нижней челюстью, и существует теория, что, прикасаясь друг к другу подбородком, они позволяют партнеру лучше почувствовать запах мускуса. Но мне кажется, что в этих легких касаниях есть и другой смысл — возможно, подбородок является эрогенной зоной. Недавние исследования показали, что массивные челюсти аллигаторов более чувствительны к прикосновению, чем человеческие пальцы (это, кстати, объясняет, как огромные мамаши ухитряются относить в зубах крошечных свежевылупившихся детенышей из гнезда в воду, не повреждая их). 

Нильский крокодил открыл пасть, чтобы охладиться. Заодно мелкие птицы «почистят» ему зубы

Если ухаживание начинали самки, они вели себя более прямолинейно. Когда особенно крупный, сильный самец ревел, его рев иногда оказывал магическое воздействие на окружающих самок: они устремлялись к нему и клали подбородки ему на спину. В таких случаях до секса дело доходило после всего лишь пары минут касаний носами, хотя иногда самец-мачо попросту игнорировал приставания самок.

***

Я никак не ожидал, что поведение аллигаторов окажется настолько сложным. Было известно, что крокодиловые относятся к весьма «продвинутой» группе животных; они ближе к птицам, чем к прочим ныне живущим рептилиям. Окаменелости и некоторые детали физиологии (например, четырехкамерное сердце) позволяют предполагать, что крокодиловые произошли от двуногих теплокровных предков. Люди, державшие крокодилят дома с момента вылупления, ухитрялись обучать их всевозможным трюкам, а некоторых приручали настолько, что крокодилы потом десятилетиями жили бок о бок с детьми, а потом и внуками хозяев и никогда никому не причиняли вреда. И все же я ни разу не слышал, чтобы крокодиловых называли умными. Разве это не так?

АВТОР
Владимир Динец

Родился в 1969 году в Москве.
Окончил факультет кибернетики МИРЭА.
Доктор биологических наук, профессор Университета Теннесси (США), автор книг о природе и путешествиях, соавтор нескольких томов «Энциклопедии природы России». 
Книга «Песни драконов» вышла в октябре в издательстве Corpus.

ИНТЕРВЬЮ
Биоразнообразие и одиночество
Владимир Динец рассказывает о краже территорий, страхе и спокойствии

Вы биолог или путешественник — что ближе и первичнее?

Я не отделяю одно от другого: биология привлекала меня с детства, как и путешествия. В биологии для меня самое интересное — редкая, малоизученная живность отдаленных уголков, а в путешествиях — природа. И потом путешественник — это ведь не работа.

В книге вы описываете, как долго работали с дикими представителями семейства крокодиловых, как отбивались от тигрицы веткой, как встали на пути у атакующего слона. Довольно страшные ситуации…

Зверей при моей специальности можно опасаться, надо держать разумную дистанцию, но бояться нельзя ни в коем случае, иначе долго не проживешь. А страшно обычно бывает не за себя, а за спутников — это одна из причин, по которым в опасные места я стараюсь ездить один.

Вы путешествуете по экзотическим местам. Где интереснее?

Любимые страны для путешествий — тропические, где биоразнообразие выше, например Мадагаскар и Перу. Еще нравятся места, где совсем мало народу: Намибия, Австралия, Антарктика. Я бы очень хотел там жить, но из чисто практических соображений пока приходится в США. Тут очень удобно, и природа замечательная, особенно на западе и юге.

Видимо, густонаселенные районы — это не ваше?

Да, мне меньше всего нравится бывать в перенаселенных странах, например во многих ближневосточных, и там, где население слишком зациклено на глупостях вроде религии и кражи территории у соседей, власти этим пользуются, чтобы потихоньку превращать людей в скот.

Фото: Alamy / Legion-Media, Nature Pl / Legion-Media, Minden Pictures / Fotodom.Ru, Владимир Динец, iStock, Nature Pl / Legion-Media, REX / Fotodom.Ru