Поможет ли Вьетнаму индийское плечо

Индия смотрит на Восток

Южно-Китайское море с геостратегической точки зрения играет в Азиатско-Тихоокеанском регионе практически ту же роль, что и Балканы в Европе – мягкого, следуя терминологии Черчилля, подбрюшья. Недаром омываемой им с юга и пока ещё не горячей, но весьма разогретой, готовой вот-вот вспыхнуть точкой на нём является Тайвань.

Однако было бы неверным рассматривать Южно-Китайское море только в качестве камня преткновения интересов Поднебесной и Соединенных Штатов. Ибо его акватория давно уже представляет собой труднораспутываемый клубок, в котором причудливым образом переплелись интересы, помимо названных выше сверхдержав с мощнейшими в мире военно-морскими флотами, также Филиппин, Малайзии, Вьетнама.

К ним со сравнительно недавних пор присоединилась и Индия, претендующая на роль ключевого игрока в одноимённом океане и одновременно стремящегося, в рамках амбициозной стратегической концепции «Смотри на Восток», расширить сферу своего влияния – по меньшей мере на западную часть Тихого океана.

В сущности, Южно-Китайское море рассматривается Нью-Дели как ворота в Азиатско-Тихоокеанский регион, где в обозримом будущем Индия может стать своего рода подспорьем США, точнее – их 6-го флота. Впрочем, насчёт подспорья – подобным образом, полагаю, рассуждают в Вашингтоне. Но.


Но взаимодействие флотов и даже совместные военно-морские учения не тождественны перспективам индо-американского союза в глобальном масштабе, где Индии будет отведена подчинённая роль, и чего так добивается на современном этапе Белый дом, призывая Моди отказаться от российских энергоресурсов и затягивая – пока безуспешно – в орбиту своего геополитического влияния.

Индия, чья политическая элита, особенно с приходом к власти упомянутого президента, пропитана духом национализма, стремится играть исключительно самостоятельную роль на международной арене, дистанцируясь от тесного сближения со сверхдержавами. Собственно, она и сама является таковой на региональном уровне.

Нью-Дели: на пути мягкого экспансионизма

Идея же великодержавия, с точки зрения Х. Панта – профессора королевского колледжа Лондонского университета и этнического индийца, предполагает экспансионизм, который скорее следует рассматривать в рамках концепции «мягкой силы», ставшей визитной карточкой распространения влияния Поднебесной в мире, и которую берут на вооружение, как видим, и другие страны. И Индия – не исключение.

Возвращаемся к Южно-Китайскому морю.

Повышенный интерес к нему названных выше государств неудивителен, ибо оно представляет собой выход из Индийского океана в Тихий, что только увеличивает его геостратегическое значение. А оно, в свою очередь, определяется следующей статистикой: через Малаккский пролив и Южно-Китайское море нефти проходит в шесть раз больше, нежели через Суэцкий канал, и в шестнадцать раз больше, чем через Панамский.

Здесь же осуществляются около двух третьих энергетических поставок в Южную Корею, около 60 % – в Японию и Тайвань. Кроме того, через данную акваторию идёт огромный поток грузов на российский Дальний Восток.

Помимо собственно американо-китайских противоречий в рамках нарастающего конфликта из-за Тайваня, наиболее остро в данном регионе сталкиваются интересы КНР и Филиппин, между которыми давно тлеет конфликт из-за спорных вод в Южно-Китайском море – конфликт, в котором Манила всецело ориентируется на поддержку Вашингтона.

Что касается Малайзии, то её интересы в Южно-Китайском море вступают в противоречие с геополитическими устремлениями не столько Китая, сколько Вьетнама – в частности, из-за островов Спратли, на шельфе которых могут находиться значительные запасы нефти и минерального сырья. Однако у Малайзии нет весомых силовых аргументов для подкрепления своих претензий.

От «Золотой звёздочки» до индийской поддержки

Вьетнам. Некогда весьма популярный у нас в стране – кто из старшего поколения не помнит бальзам «Золотая звезда», а в девяностые вдруг появившихся во множестве вьетнамцев в российских городах – предтеч среднеазиатских трудовых мигрантов? В каком-то смысле, на мой взгляд, в аналитике геополитической ситуации в АТР бытует своего рода инерция восприятия данной, рождённой стараниями Хо Ши Мина республики, в контексте второй половины ушедшего столетия.

Тогда она представляла собой, во многом благодаря военно-технической и политической поддержке со стороны Советского Союза, одного из ведущих игроков в регионе и находилась в центре внимания мировой общественности от Токио до Парижа. Виной тому – громкие победы над французскими колонизаторами, американскими империалистами и успех в пограничном конфликте с китайцами.

Но на современном этапе Ханою требуется своего рода внешняя точка опоры для отстаивания своих интересов в акватории моря, неслучайно в СРВ именуемого Вьетнамским. Следует также принимать во внимание: геостратегическое положение республики в юго-восточной Азии подобно положению прибалтийских государств в Европе. Военно-экономический и демографический потенциал последних не даёт им возможности проводить подлинно самостоятельную политику, но ставит вопрос геополитического выбора: Запад – Восток.

Собственно, во второй половине минувшего столетия выбор носил не столько географический, сколько политический и даже формационный характер: поддержка упомянутого СССР и частично Китая и обеспечила ВНА победу над Западом в лице США. На современном же этапе Ханой стоит перед непростой дилеммой: либо тесное сотрудничество с довлеющей над странами региона Поднебесной, либо противостояние с ней в союзе с государствами, также обеспокоенными экспансионистскими устремлениями Пекина.

Россия в данном случае действенным партнёром не может быть просто физически. Времена СССР – в прошлом. И ещё десятилетие назад звучавшие разговоры о возрождении военно-морской базы в Камрани так и остались разговорами. Да иначе и быть не могло.

Ибо, с одной стороны, Южно-Китайское море находится за пределами непосредственных геополитических интересов России, равно как и собственно её логистических и военных возможностей, с другой – Москва по понятным причинам не хочет ввязываться в клубок межгосударственных противоречий в регионе, в особенности не желая рисковать сравнительно неплохими отношениями с Китаем, весьма актуальными для неё на современном этапе.

Соединенные же Штаты стремятся выстроить, скажем так, лишённые конфликтной составляющей отношения с Вьетнамом. Но и в них трудно разглядеть союзников последнего в его противостоянии с Поднебесной.

Во-первых, сами вьетнамцы на бытовом уровне в целом без восторга относятся к США, памятуя их чудовищные преступления в ходе агрессии.

Во-вторых, я убеждён, в Ханое не питают иллюзий: Вашингтон не мыслит категориями союза с кем бы то ни было – за исключением разве что способного лоббировать свои интересы в Соединенных Штатах Израиля, – а воспринимает формат межгосударственных отношений с номинальными партнёрами в парадигме сюзерен/сателлит.

На Капитолийском холме предпочитают проливать кровь вассалов ради отстаивания своих интересов, как это было в песках Ирака или средь заснеженных вершин Афганистана. Но сражаться за кого-то – подобное вне контекста американского политического мышления, в рамках которого правовой аспект давно уже не принимается во внимание, когда речь идёт о геополитических интересах Белого дома. Другое дело – декларативную поддержку продемонстрировать – это сколько угодно. Чем, собственно, Байден и занимался в ходе своего первого азиатского турне, надо заметить – не слишком удачного.

Одним словом, рассчитывать на США как на силу, способную поддержать претензии Ханоя на острова Спратли, последнему не приходится.

А вот Индия, в рамках упомянутой выше и рассчитанной на расширение своего военно-экономического присутствия к востоку от Индийского океана стратегической концепции, как раз весьма заинтересована в развитии более тесного сотрудничества с Вьетнамом.

Да и оное соответствует интересам двух стран. Ибо Нью-Дели – по сути единственный, кто может – и, надо полагать, готов – подставить Ханою плечо. К тому же иных вариантов у Индии нет: все остальные страны региона либо слишком слабы, либо ориентированы на США. И достаточно бросить взгляд на карту, чтобы убедиться: в рамках отстаивания Индией своих интересов в западной части АТР Вьетнам – единственный и приемлемый вариант с той же логистической точки зрения.

Индия и Вьетнам – безальтернативный вариант сотрудничества

Разумеется, подобного рода сближение не вызывает оптимизма в Пекине, весьма обеспокоенного динамично развивающимся вьетнамо-индийским экономическим военно-техническим сотрудничеством. Так, когда в сравнительно уже далёком 2011 состоялось заключение трёхлетнего соглашения между индийской нефтегазовой корпорацией Videsh и вьетнамской Petro Vietnam о партнёрстве в сфере освоения нефтегазовых месторождений Южно-Китайского моря, которое, повторю, Пекин считает своей вотчиной, реакция последнего была весьма болезненной: китайская газета China Energy News опубликовала статью, призывающую Индию и Вьетнам разорвать нефтяную сделку. Тогда Китай выступил с угрозами не допустить её реализации. Вот так, ни больше ни меньше.

Понятно нежелание Ханоя уступать и с тревогой наблюдающего за усилением военно-морской мощи Поднебесной в Южно-Китайском море, её претензии на острова Спратли и Парасельские. Пекин установил свой контроль над частью островов Спратли после столкновения вьетнамских и китайских ВМС у Южного рифа Джонсона в 1988.

На современном этапе, несмотря на все дружественные заявления в адрес Вьетнама – в контексте всё более обостряющейся Тайваньской проблемы Пекину ни к чему конфронтация ещё и с Ханоем – Китай всё же фактически ни во что не ставит права своего соседа на указанные острова, произвольно проведя там границу, в которую вошли 80 % акватории Южно-Китайского моря.

Вьетнамское руководство отдаёт себе отчёт в нереальности создать военно-морской флот, способный доминировать в прибрежных водах, но ставит перед собой вполне выполнимую задачу, суть которой заключается в следующем. ВМС Вьетнама должны обладать достаточной боеспособностью, чтобы не допустить проведения в территориальных водах страны политики Falt accompli («свершившегося факта»), то есть повторения того, что случилось в упомянутом уже 1988 году у Южного рифа Джонсона.

И вот здесь в плане развития военно-морских сил Вьетнама Индия в состоянии помочь, консолидируя усилия с СРВ в деле противостояния экспансионизму Китая и расширяя сферу своего геополитического влияния на восток. Отчасти это нивелирует беспокойство Нью-Дели по поводу углубления военно-технического сотрудничества Китая с Пакистаном – не секрет: во многом именно благодаря китайской помощи Исламабад стал и обладателем ядерного оружия, и на современном этапе наращивает мощь своих вооруженных сил.

Пекин в свою очередь обеспокоен упомянутым и расширяющимся военным присутствием Индии в Южно-Китайском море, которое находит поддержку со стороны Ханоя. А оно, ещё в 2007 году приняв характер стратегического партнёрства, на современном этапе носит поступательный и расширяющийся характер. Так, в 2015 стороны подписали «Совместный протокол об общем видении проблем обороны на 2015–2020 годы».

В следующем году Вьетнам посетил Моди, в результате обе страны придали межгосударственному сотрудничеству статус «стратегического партнёрства». Для Вьетнама также была открыта Индией кредитная линия на 500 млн долларов на нужды обороны. А в 2018 состоялись первые военно-морские учения двух стран в Южно-Китайском море, причём индийцы и не скрывали их нацеленность против доминирования Китая.

Подобные шаги встречают не только отмеченную выше обеспокоенность со стороны китайского руководства, но и в ряде случаев довольно жёсткое противодействие, способное перерасти в локальный вооруженный конфликт, призрак которого витает не только над Тибетом – сравнительно недавние индо-китайские столкновения в Ладакхе – но и в акватории Южно-Китайского моря.

Нарастающее противостояние двух ядерных держав в данном регионе имеет перешагнувшую десятилетний рубеж историю. Начало ей было положено инцидентом 22 июля 2011 года вокруг возвращавшегося из Вьетнама индийского корабля «Эрават», остановленного – причём во вьетнамских территориальных водах – китайскими боевыми катерами. Менее чем через год схожая история произошла с индийским военным кораблём «Шивалик».

Реагируя на данный инцидент, бывший министр иностранных дел Индии Джасвант Сингх, в частности, подчеркнул: «Это борьба за доминирование в регионе», и счёл нужным напомнить Китаю:


Иными словами, ещё десять лет назад влиятельный индийский политик дал понять, что отныне Южно-Китайское море только именуется китайским, но уже не является таковым. Во всяком случае, для Индии. Однако всё возрастающая мощь ВМС НОАК вкупе с весьма динамичным развитием ВВС становится существенным препятствием на пути геостратегических амбиций Нью-Дели. Да и военный бюджет Поднебесной существенно превышает индийский.

Соответственно, Индия крайне заинтересована во вьетнамских военно-морских базах; равно как и Вьетнам нуждается в военно-технической поддержке своих ВМС. И Индия, исходя из своих возможностей, готова её оказать.

Так, 2017, аккурат после того как в ВВС НОАК поступили многоцелевые сверхманевренные истребители Су-35С, приступившие к патрулированию в небе над архипелагом Спратли, Ханой начал переговоры с Нью-Дели о приобретении ЗРК малой дальности «Акаш». Впрочем, контракт так и не был подписан, быть может, потому, что на вооружение ВНА состоит ЗРК «Куб» ещё советской разработки, и модернизированным аналогом которого является указанный индийский зенитно-ракетный комплекс. Но сотрудничество в военно-технической сфере не было сведено на нет.

Во время недавнего визита министра обороны Индии Раджанатха Сингха в Ханой и его встречи с вьетнамским коллегой генералом армии Фан Ван Зянгом было подписано соглашение о взаимной логистической поддержке, согласно которому индийские боевые корабли и самолёты получают разрешение заправляться топливом на индийской территории. Ранее подобных соглашений Вьетнам ни с кем не заключал.

Кроме того, в ходе визита главы индийского оборонного ведомства ВНА были переданы 12 высокоскоростных сторожевых катеров, построенных в рамках провозглашенного Моди видения роли его страны на мировом рынке вооружений:


Разумеется, всё выше перечисленное свидетельствует об ограниченных возможностях в общем-то пока далеко несовершенного индийского ВПК в сравнении с китайским – та же история с ЗРК «Акаш», а если несколько абстрагироваться от индо-вьетнамского сотрудничества, то стоит упомянуть не очень удачный опыт Индии по созданию собственного основного боевого танка «Арджун», оказавшегося неспособным конкурировать с российским Т-90. Но и Ханою особенно выбирать не приходится. Да и цена у индийского оружия вполне приемлемая.

Но, опять же, возможности Индии ограничены, исходя из реалий дня сегодняшнего. Развитие же его сотрудничества с СРВ рассчитано на долгосрочную перспективу. На этом фоне симптоматично прозвучал в ходе визита Сингха его обращённый к Вьетнаму призыв:


Плюс сам по себе всё-таки немалый вес Индии на международной арене может стать, пусть и в ограниченных масштабах, но несколько сдерживающим фактором активности ВМС НОАК в зоне геополитических интересов Вьетнама.


В конечном счёте, каков будет результат сближения Нью-Дели и Ханоя на почве противостояния Китаю – покажет время, которое и даст ответ на вопросы: крепко ли, образно выражаясь, ступит одной ногой Индия на западную часть Тихого океана и надёжно, равно как и достаточно ли сильным, окажется её плечо для Вьетнама. И позволит ли оно ей эффективным образом отстаивать свои геополитические интересы в акватории Южно-Китайского моря.