А рыба здесь есть

Каждый раз, проезжая по «Олимпийке» из Минска в сторону аэропорта «Минск-2» и пересекая речку Волма, голова невольно поворачивается направо, и глаза пробегают по водной поверхности до самого её конца за излучиной. Всегда вспоминается отец, который был заядлым рыбаком и искренне радовался каждому нашему с ним общению на рыбалке, особенно когда наши встречи стали редкими, случавшимися только в период моих отпусков.

Одним из его любимых мест было водохранилище «Петровичи», которое он всё объездил на своей надувной лодке и знал каждый метр акватории. Бывшему фронтовику при наших выходах на воду дороже всего была, конечно, не ловля рыбы, а наше общение и разговоры, особенно о моей службе за многие тысячи километров от дома.

В одну из таких рыбалок, когда клёва катастрофически не было, и мы поменяли уже много мест, я предложил направиться в небольшой залив по правому берегу, окаймлённому редкими кустами. Отец категорически воспротивился, заявив, что и глубина там маленькая, да вообще рыбы там нет.

– Да глубина тут под четыре метра, и рыба здесь есть!

…Сейчас, вспоминая наш разговор, невольно улыбаюсь, хотя тоска по ушедшему отцу сжимает сердце. Ну а тогда с юмором вспомнил случай из моей танковой жизни, когда рыбёшку собирали прямо с сеток радиаторов танка. Хотя, если честно, в тот далёкий солнечный день нам было далеко не до смеха, да и юмористической картину тогда вряд ли кто-либо рискнул бы назвать.

Есть в танковом деле одна сфера, которая не сильно популярна у авторов, дружно бросившихся в последнее время писать и снимать разные фильмы про танкистов. Может потому, что она не имеет ярких примеров из боевой практики, а на различных учениях особо и не афишируется, словно это обычная заурядная тема.

…Подводное вождение. Всё, что связано с ним для большинства настоящих танкистов всегда ассоциируется с тягучим чувством опасности и тревоги. Это со стороны красиво смотреть, как танк движется под водой с рассекающей волны воздухопитающей трубой, как он эффектно выходит на берег, похожий на всплывающую подводную лодку, а вот находиться там внутри весьма и весьма, как сейчас сказала бы молодежь – стрёмно…

– Да откуда ты знаешь? Ты что здесь рыбачил?

– Нет, не рыбачил, но рыбу видел.

Выбрав место посредине залива, аккуратно опустили две авоськи с камнями, служившие нам якорями, и стали забрасывать удочки. Отец терпеливо ждал моего рассказа, так как любил всё танковое. На фронте он был несколько месяцев офицером-танкистом, но потом по воле военной судьбы стал сначала связистом, а потом сапёром. Тем не менее танковое дело знал и иногда, хотя и крайне неохотно, рассказывал про свои фронтовые дела, часто останавливаясь, чтобы проглотить подступивший к горлу комок.

Сейчас, вспоминая отца, вспоминаю и ту рыбалку, ставшую, к сожалению, последней совместной для нас, и свое повествование, а тем более события, послужившие ему основой, и которые периодически всплывают перед глазами, особенно когда встречаюсь с людьми, бывшими их свидетелями или участниками.

…Этот залив, как никакой другой, был подходящим для проведения занятий по подводному вождению для танкистов и вождению на плаву для всех видов плавающей техники. Будучи в ширину чуть менее двухсот метров, он имел хорошие берега для входа и выхода танков и, кроме того, можно было после преодоления водной преграды по берегу возвращаться в исходное положение. Ну а рядом всё плавающее водили по поверхности на основном русле, выписывая на воде положенные маневры.

Стандартом для нашего соединения, а потом и объединения было проведение этих занятий в летнем периоде обучения. Трудно сказать, хорошо это было или плохо с точки зрения создания максимально сложных условий, характерных для зимы, но было так, как было. Вот и в тот раз всё шло так, как было уже много раз до этого в мою бытность и командиром взвода, и уже несколько раз командиром танковой роты.

В сводную роту за неделю до занятий ушла наша одна учебно-боевая машина с экипажем. Обычно в полевой лагерь вблизи Волмы с машинами выезжали и замы по вооружению рот, но у нас на тот момент в роте была вакансия, поэтому решили, что батальонного зама будет вполне достаточно. Тем более что он только недавно назначен на должность и, естественно, был очень энергичен. На всякий случай в день, когда проводилась самая ответственная проверка готовности танков – проверка герметичности методом «замочки», отправил командира взвода, который вечером чётко доложил, что машина проверена и готова.

Накануне вечером занялись изолирующими противогазами ИП-5. Старшина роты, помня горький опыт недавних занятий по легководолазной подготовке, когда пара бойцов перепутала свои противогазы, и мы чуть было не нарвались на ЧП, умудрился даже на вечернюю поверку построить в них роту и еще раз проверить комплектность, бирки на сумках с фамилиями.

Ему очень не хотелось снова иметь тяжелый разговор с ротным, как это было после прошлых занятий в бассейне. Тогда два танкиста умудрились пойти под воду в чужих противогазах и набрать под маски воду, которая попала в регенеративные патроны и обдала жаром их лица. По закону всеобщей подлости бойцы эти, оба наводчики орудий, были из Средней Азии, которые до армии и водоемов-то толком не видели, не говоря уже о том, что они не умели плавать.

Первый из них вообще чуть было не потонул, когда после подводной «прогулки», и уже прицепляя буксирный трос на крюк под водой, вдруг начал хаотично размахивать руками и пытаться сбросить с плеча груз – ремень с танковым траком. Благо его командир танка, только поднявшийся на бортик, не дожидаясь команды, снова бросился в воду и помог ему выбраться из бассейна.

Со вторым получилось попроще. Он буквально через минуту сам вылез из бассейна и молниеносно снял маску с лица, даже не отпуская ремешки. На остальную роту, особенно на тех, кто ещё не прошёл погружения, всё это произвело самое тягостное впечатление. Короткое разбирательство показало, что противогазы вообще были непонятно чьи, без бирок и даже без надписей шариковой ручкой на маске, как это иногда делали солдаты.

Повторно этих бойцов запустить под воду так и не удалось, чуть было не дошло до истерик. Не помог и замполит батальона, которого недавно прислали к нам из пехоты на повышение. Комбат, который пришел с гидротренажера по тренировке выхода из затопленного танка, глядя на всё это, предложил ему самому надеть противогаз и показать под водой класс личным примером. Бедный старший лейтенант, так красиво взывавший к бойцам и вспоминая самые высокие материи, стушевался и промычал что-то нечленораздельное про отсутствие у себя необходимой подготовки.

Кстати, потерял он тогда свой авторитет у танкистов в батальоне раз и навсегда, да и вообще вскоре куда-то исчез, едва получив капитанские погоны. Естественно, за такие чудеса получил командир роты, ну а потом от меня взводные и затем больше всех, как положено, старшина, в основном ещё и за попытку качать права о том, что он вообще за это не отвечает. Так что старшинский инстинкт самосохранения привел к тому, что получилась достаточно экзотичная вечерняя поверка.

Утром в роте царило приподнятое настроение. Подводное вождение – далеко не рядовое событие. Подняли роту на час раньше, заказали завтрак на более раннее время. На построении обратил внимание, что вся рота постриглась чуть ли не наголо. На мой вопрос старшина только пожал плечами: «Это они сами!» Солдатская молва, передаваемая из поколения в поколение, надоумила танкистов постричься для лучшего прилегания маски к голове, чтобы вода под волосами не затекала.

Ну вот и Волма, наше место по вождению танков под водой и для пехоты – БМП на плаву. Пока разгружали из машины ящики с регенеративными патронами для противогазов, а старшина собирал личные документы у бойцов, чтобы они в случае чего не намокли, прошёл посмотреть берег у входа в воду.

День был просто загляденье. На небе ни облачка, солнце начинало уже ощутимо пригревать. По воде сновали лодки саперов, с которых заканчивали расставлять буйки для обозначения границ подводной трассы. Посмотрел на них с легкой завистью, представляя, какое бы удовольствие испытал на их месте от ловли рыбы в свободное время.

Ну а тем временем старшина оборудовал на ящике импровизированный столик и выдавал под роспись регенеративные патроны для изолирующих противогазов и небольшие патроны для дополнительной подачи кислорода.

Мой механик-водитель, когда я подошел, как раз получал патрон для моего противогаза.

– Товарищ капитан, а на вашего командира танка выдавать? – вопрос старшины когтем царапнул по нервам.

Вопрос только с виду был простой и безобидный. Младший сержант, командир моего танка только вчера вернулся из командировки. Он собирался поступать в военное училище и месяц находился на окружных сборах, где с ними занимались по математике, русскому языку и другим предметам вступительных экзаменов. Таким образом легководолазную подготовку он не прошел и формально не должен был быть допущен к подводному вождению.

Но парень был толковый, явно с командирской жилкой и вчера целых полчаса упрашивал меня разрешить ему отработать вместе с остальной ротой. Скрепя сердцем я согласился: поступит он или не поступит – это ещё вопрос, а вот рота с неподготовленным командиром танка будет иметь дырку в своей боевой подготовке, да и боевой готовности в целом. Так что решение было принято, ну а другие командиры танков вечером потренировали его в пользовании изолирующим противогазом, правда, без регенеративного патрона.

Так что вопрос прапорщика был закономерен, хотя и с элементом работы на публику. Видимо, затаил он обиду за свою выволочку, когда его воспитывали на предмет служебных обязанностей, воинского долга и прочих высоких материй. Так что вопрос однозначно был и с подвохом: меня-то воспитываешь, а сам…

– Выдавать, чего спрашивать, ведь вчера всё решили!

Начали в полевом парке получать танки. «Заинструктированные до слёз» экипажи вооружились банками с герметизирующей замазкой ЗЗК и ещё раз прошлись по машинам, замазывая все возможные щели на корпусе и башне к неудовольствию штатных экипажей машин, которые увидели в этом недоверие к их работе.

Ну вот все танки проверили, выгнали из парка и построили в колонну. Необычный вид машин с воздухопитающими трубами на башнях завораживал и однозначно впрыскивал определенную дозу адреналина. Оно и понятно. Подводное вождение по уровню стресса можно смело ставить впереди штатной стрельбы или метания боевых гранат из танка. Ну а уж для представителей народов Средней Азии это, наверное, было как первый прыжок с парашютом.

Построились у моей машины. Танкисты и так, как правило, невысокие, да ещё в надетых спасательных жилетах и изолирующих противогазах на груди казались пингвинами, а то и вообще колобками. Комбат провёл ещё один инструктаж. Как человек опытный, после общих положений и напоминаний, закончил его известной танковой шуткой-прибауткой: «Что главное в танке? Правильно, не сс**ь!»

Разбежались по машинам, комбат еще раз проверил связь с каждым экипажем, причем с каждым командиром и каждым механиком-водителем. Все экипажи уже закрыли люки, и только я позволил себе стоять в командирском люке, стараясь аккуратно не касаться густых полос герметизирующей смазки, чтобы не испачкать комбинезон.

Подошёл начальник бронетанковой службы нашего корпуса, или «начальник брони», как называли эту должность армейские остряки. Мы с ним были уже давно знакомы, поэтому он обратился ко мне по имени.

– Ну что, готовы?

– Так точно!

– А ну-ка покажи мне свои дополнительные регенеративные патроны…

Я в душе чертыхнулся. Я уже настолько считал себя матёрым танкистом, что на такие мелочи уже и внимания не обращал и просто проигнорировал этот пункт подготовки противогаза, считая, что обойдусь и без них.
– Товарищ подполковник, да они мне не нужны, если что я и так выпрыгну из машины, даже без противогаза!

– Не-не, возьми, – он протянул мне два патрона и внимательно посмотрел, как я вставляю их в гнёзда на дыхательном мешке. – А тубусы отдай-ка мне, ещё пригодятся.

…Уже через много-много лет, когда мы оба были уже большими начальниками, он вспомнил про этот случай и про всё, что последовало за ним. Оказывается, пока комбат нас инструктировал, он посмотрел ведомость выдачи у старшины и увидел прямо в первой строке пустую ячейку в таблице. Естественно, как это пишут в отчётах, «недостаток был устранён в ходе проверки».

Ну вот и команда: «Первый», я «Берег», на исходное положение – Вперёд!»

Опустился в башню, закрыл люк, дал команду механику заводить и двигаться к флагам у входа в воду. Возле флагов остановились. Проверил, что машина точно смотрит на флаг на другом берегу, дождался доклада механика-водителя, что створный знак он видит, что гирополукомпас запущен и выставлен.

В триплексы было видно, как вокруг машины ходит зам по вооружению батальона с небольшим молотком на длинной ручке и стучит по всем съёмным элементам оборудования для подводного вождения танка – крышам над радиаторами, клапану на выхлопной трубе и всяким другим деталям. Так он в последний раз перед входом в воду на своём контрольно-техническом пункте проверял готовность машины. При ударе молотком, если где-то есть слабина или плохо затянуты болты, всегда появляется дребезжащий звук. Мы внутри танка, да ещё при работающем двигателе этого, естественно, услышать не могли.

– «Первый», я – «Берег» – Вперёд, вперёд!

Покатили. Вход в воду был относительно пологим, поэтому встречная волна, называемая у танкистов «Дельфином», была небольшой, окатив только наклонный лист и немного башню. Танк шёл вперед, вода стремительно поднималась, и вот уже командирская башенка оказалась под водой.

В приборах наблюдения заиграли лучики солнечного света, причудливо наклоняясь и переплетаясь между собой. Невольно залюбовавшись игрой света, подумал, что впервые вижу такую картину. Всё же хорошо идти под воду первым, пока вода не перемешана и никем ещё не взбаламучена!

Радовало и то, что машина хорошо загерметизирована, и нигде не течет и не капает вода, как почти всегда бывает после многочисленных смен экипажа на занятиях, закрываний и открываний люков.

А тем временем в наушниках постоянно звучал голос комбата: «Первый» – так, так! «Первый» – так, так!». Я не вмешивался, да мне это и не положено. Мне всё равно ничего не видно, поэтому комбат, как руководитель переправы, командует только механиком-водителем.

И тут двигатель, до этого работавший ровно и мощно, вдруг как-то всхлипнул и заглох. Идиллическое настроение сразу сменилось тревогой.

– Механик, в чем дело?

– Не знаю, товарищ капитан, двигатель заглох.

– Заводи!

В наступившей тишине было слышно, как загудел маслозакачивающий насос, а затем сжатый воздух начал проворачивать коленвал с поршнями.

Ды-ды-ды-ды – ды-ды-ды. Опять тишина.

– «Первый», я «Берег», почему стоишь?

– Двигатель заглох!

– Пробуй завести! – голос комбата выдавал его волнение.

– Механик, заводи! Давай сразу комбинированным, воздухом и стартером! – моля всех богов, сразу крикнул я.

Ды-ды-ды.

– Механик, в чем дело?

– Не знаю, товарищ капитан, воздух в баллонах есть, аккумуляторы вроде заряжены, но не заводится!

– «Первый», я «Берег», ну что у вас там?

– Двигатель заглох и не заводится.

– Ладно, стой и не дергайся. К вам уже поплыла эвакослужба.

В наступившей вдруг оглушающей тишине начал проступать очень странный для танка звук. Как будто журчал маленький ручеёк. Ещё раз покрутил головой – нигде ничего! Обычно под водой всегда где-то капает, а тут – ничего!

– Механик, где у нас вода журчит?

– Не знаю, но у меня уже по днищу плещется.

– Понял, больше не пробуй заводить. Комбата слышал?

– Так точно!

Постарался успокоиться. Ситуация неприятная, но уж и не такая уникальная. В конце концов, для этого и существуют изолирующие противогазы, а танкистов учат на такие случаи легководолазной подготовке.

Легководолазная подготовка! А ведь у меня на месте наводчика сидит сержант, который её не прошёл!

Повернул голову налево. Там мой танкист сидел спокойно, глядя в свой прибор наблюдения, через который пробивались солнечные зайчики и добавляли немного света к тусклому освещению башни.

– Механик, как ты там, не видно, откуда вода течет?

– Нет не видно, но я уже сижу по пояс в воде.

– Экипаж! Надеть и включить изолирующие противогазы! – голос мой звенел как струна.

Расправил маску своего ИП-5, уже было собрался включать регенеративный патрон, но тут боковым зрением увидел какое-то чересчур уж излишнее движение за казёнником пушки на месте наводчика. Там мой сержант то хаотично хватался за маску, то что-то ощупывал на своей груди, видимо, в поисках рычага запуска регенеративного патрона.

И тут я понял, что надвигается проблема, а может быть, и сама беда! Человек-то тренировался надевать противогаз, надевать маску, подтягивать на ней ремешки, но вот запустить его он вчера научиться в принципе не мог, ведь регенеративного патрона не было!

А тем временем вода прибывала. Холодило ноги и чувствовалось, что она уже поднялась почти до колена и начала затекать в сапоги.

– Механик, как там у тебя? – в ответ тишина, тут я сообразил, что он уже полностью под водой.

Про одевание своего противогаза я как-то сразу и забыл. Ругая тесноту башни, попробовал перегнуться через казённик пушки, но мешал кронштейн её крепления по-походному. Нужно его снимать! Обычно чтобы вытащить толстый металлический палец из проушин на казённике нужно немного покачать пушку подъемным механизмом. Но объяснять это командиру танка уже нет времени, вода уже дошла до пояса!

Но повезло! Палец выскользнул сразу, как только его потянул за кольцо. Снял рычаг с проушины в крыше башни, отодвинул в сторону и, ворочаясь, как медведь в берлоге, в своем спасательном жилете и противогазе, насколько можно продвинулся к месту наводчика. Стащил с головы свой шлемофон, положил его на пушку, чтобы не мешал.
Поймал взгляд сержанта. К счастью, в нём не было ни страха, ни растерянности. Было только чувство вины и стыда за себя, что он не может выполнить процедуру запуска противогаза.

– Давай земеля свою маску, – тем временем я уже нащупал у него кольцо рычага на патроне противогаза и загнул его в самый низ.

Сначала попробовал натянуть его маску на свою голову, чтобы надуть дыхательный мешок и запустить противогаз, но ничего не получилось из-за короткого шланга. Ладно, подтянул маску к себе и прижал её ко рту на месте выхода в трубку. Набрал побольше воздуха, выдохнул, ещё раз набрал и снова выдохнул. Наконец-то навстречу пошёл теплый воздух.

– Давай надевай! Всё нормально, противогаз работает!

Тем временем что-то ударило по голове. Перед лицом на проводе качалась телефонная трубка, а из воздухопитающей трубы слышались голоса, хотя понять, что они говорят, было невозможно. Это подплыла на лодке эвакогруппа и опустила по трубе эту самую трубку для связи с экипажем.

– Экипаж, как вы там? – этот вопрос, несомненно, был бестселлером сегодняшнего дня.

– Нормально, давайте скорее тащите на берег!

Было слышно, что снаружи что-то делали, были слышны постукивания и скрежет металла по металлу. Вспомнил про шлемофон, надел его на голову.

– «Первый», я «Берег», почему не отвечаешь? Что там у вас?

– Машина почти затоплена, вода у меня уже по грудь.

– Понял, не дергайтесь, не пытайтесь открывать люки. Трос уже подцепили, сейчас вас потянут на берег.

Вспомнил про свой противогаз. С тоской посмотрел, что маска уже наполовину в воде, и наверняка она в неё попала, так что про противогаз можно и забыть. Ладно, придумаем что-нибудь (поймал себя на мысли, что изъясняюсь в третьем лице множественного числа).
А танк тем временем потихоньку потянули вперёд. Трудно было понять, какая у нас скорость, но буквально через минуту или чуть более в приборы наблюдения брызнул ослепительный солнечный свет.

А внутри вода уже была мне под самое горло…

Оттащив танк метров на двадцать от воды, тягач остановился. Не мешкая, сразу открыл люк, выскочил из башни и прошёл к люку механика-водителя. От сердца отлегло, когда увидел, что его крышка стала потихоньку подниматься вверх. Сначала небольшие струи, а потом настоящий фонтан воды устремился вверх из открывшегося люка.

По закону сообщающихся сосудов вся вода из башни рванулась на волю. Немного погодя, вылез и механик-водитель. Сняв маску противогаза, он виновато опустил голову и смотрел вниз. Уж не помню, что я ему тогда говорил, но не ругал. Чего ругать, если не ясно, что произошло?

В голове мысли изрядно перемешались, всё тело дрожало от озноба, причем не только от холода мокрой одежды. Снова запрыгнул на танк, постучал башенным ключом по люку наводчика – никакой реакции. Сердце опять недобро ёкнуло.

Опустил голову в открытый командирский люк – с места наводчика на меня смотрели окуляры стекол противогаза. Показал пальцем вверх, чтобы вылезал. Люк незамедлительно открылся и из него проворно вылез мой несостоявшийся утопленник.

И тут на душе наступило такое умиротворение, какое наверно называют Божьей благодатью…

Тем временем к танку подбежал наш зам по вооружению батальона. Он был немного моложе меня, совсем мало в должности, поэтому ему простительно, что он некоторое время бессмысленно бегал вокруг танка, приговаривая, что ведь он всё проверил, что ведь всё было нормально!

Мимо проехал танк, затем другой. Занятия продолжались.

А тем временем мы с замом по вооружению встали на крышу двигателя, стали обсуждать, что могло случиться. Первая мысль – что нет какого-либо лючка на днище, отпал после того, как механик пролез под машиной и доложил о том, что всё на месте. Осмотрели сверху. Вроде тоже все лючки и пробки на своих местах. Нагнулись, и чуть ли не облизывая каждый миллиметр брони, осмотрели всё сверху, но ничего не увидели.

Хотели было дать команду механику-водителю открыть лючок на днище для выпуска воды, но тут как раз подошел корпусной начальник бронетанковой службы с целой кучей разных офицеров и запретил это делать, так как машину должна осмотреть комиссия.

Опять, уже впятером или даже вшестером осмотрели всю машину. Выглядел подозрительным лючок на подогревателе, но там оказалось всё нормальным. Ни-че-го!..

И тут начальник бронетанковой службы, который стоял чуть в стороне и не участвовал в нашей суете, вдруг задал мне вопрос: «А башню уже поворачивали?» Слегка задумавшись и мысленно пробежавшись по всем нашим действиям, ответил: «Нет, не поворачивали».

– Так у вас левая крышка на радиаторе приподнята, на месте не лежит.

Посмотрели и точно, одна из крышек над радиатором неплотно к нему прилегает. Вроде как крышка стоит на месте и даже закрыта на защелку, но вот щель между ней и радиатором почти в палец толщиной! Сверху этого и видно не было, а только сбоку, да и то только под определённым ракурсом. Опешили. Ничего не понятно, как такое могло случиться?

Ещё раз всё осмотрели сверху, сбоку, и тут «начальник брони» показал на буксировочный трос, который был одним коушем зацеплен за крюк на корме, а второй его конец с верёвкой к сигнальному поплавку был накинут на штырь из арматуры, который для этого приварили перед занятиями сбоку к башне.

Так вот, этот трос, лежа в небольшом углублении между крышей двигателя и ящиком ЗИП на левой полке, оказался под небольшим приливом на крышке левого радиатора. Трудно сказать, как эту крышу закрывали, но защёлки все были на месте, а вот под крышкой осталась щель в сантиметр или даже полтора.

И самое интересное, крышка стояла очень жестко, не прогибаясь, как будто так и должно быть. Видимо, через эту щель вода и попала в моторно-трансмиссионное отделение, а там уже её затянуло в воздухоочиститель.

Открыли пробку в днище, дождались пока вода вышла из машины, образовав довольно большую лужу. Стояли, смотрели на всё это с досадой и грустью. Начальник бронетанковой службы, человек с большим жизненным и военным опытом, чтобы разрядить обстановку, пошутил: «А вот бы собрать бы всю эту воду, измерить её количество, добавить туда трех бестолковых танкистов, и вот – следуя заветам дедушки Архимеда, определить объём свободного заброневого пространства».

Криво улыбнулись, про бестолковых танкистов – это как раз про нас…

Когда вода ушла, повернули башню. Она своим приливом нажала на выступ тяги, крышки над радиаторами и над выпускными жалюзи подскочили вверх. Ну а там, на левом радиаторе мирно лежали три рыбёшки, две верховодки и одна плотвичка, которая даже пыталась бить хвостиком. Как они сумели заплыть в эту щель, можно было только догадываться.

– Ну вот, а мои говорят, что здесь рыбы нет. Всё есть, ловить надо уметь, вон, поучитесь!

…На этом, конечно, эпопея не закончилась.

Пришлось давать много пояснений, писать объяснительные записки.

Кстати, уже в парке пытались повторить ситуацию с тросом и приливом на крышке, но так и не удалось этого сделать. Прямо мистика какая-то. Прикинули, если бы решили тянуть танк назад и прицепились к заднему буксирному тросу, выдернули бы его из-под крышки, и тогда головоломка стала бы ещё более запутанной.

Так что вполне заслуженно получил свой выговорешник, который, впрочем, через три месяца сняли. Очень тогда повезло, что не стали больше пытаться завести двигатель и гидроудар, которого боятся все танкисты, не состоялся, и не пришлось нам увидеть «руку дружбы» шатуна через пробитый картер.

А так слили и поменяли масло в двигателе, провернули его вручную с помощью лома, и завели без особых проблем. Очень боялись, что не будут работать приборы внутри машины, но после просушки с открытыми люками и поднятой крышей двигателя на открытом воздухе в течение недели, всё работало без проблем. Немного только покапризничал воздушный компрессор, да и то через некоторое время он прочистился от воды и заработал нормально.

Ну а мой командир танка, который прошёл легководолазную подготовку в столь экстремальных условиях, в военное училище поступил, правда, не в танковое. Приезжал в свой курсантский отпуск, заходил в роту. Рассказывал, что его рассказам про тот случай никто не верил, считая это солдатскими байками, которые так любят травить курсантам-первокурсникам ребята, поступившие из войск.

А картина из трёх рыбок на сетке радиатора двигателя как-то сама собой запечаталась в моей памяти. Кажется, и сейчас точно скажу, где какая из них лежала и куда смотрели головки каждой из них.

…Проезжая по «Олимпийке» из Минска в сторону аэропорта «Минск-2» и пересекая речку Волма, всегда вспоминаю отца и то, чем закончился тогда мой рассказ: «А рыба здесь есть! Сам проверял и даже ловил!»