Последний Надеждин. Оппозиционная стратегия на президентских выборах оказалась серьезной проблемой для российских властей

Начало избирательной кампании в России оказалось куда более динамичным, чем можно было ожидать. Выборы в авторитарных режимах не являются средством демократического волеизъявления. Но тот факт, что антивоенные и оппозиционные силы пытаются вклиниться в этот унылый и предсказуемый процесс, говорит не об их наивности или политической неадекватности, а скорее о воле и способности к экспериментированию в условиях полностью забетонированной публичной политики. Даже в таких условиях выборы могут стать платформой для оппозиции, если она способна объединиться вокруг единого кандидата и мобилизовать избирателей к стратегическому голосованию.

Стратегическое голосование само по себе — нетривиальная задача, которая требует от избирателя смириться с тем фактом, что кандидат не отражает его или ее взгляды, а также оценить, что выбор «меньшего зла» все-таки лучше, чем отказ от похода на участок «из принципа», и, собственно, потратить свое время и силы на то, чтобы прийти на избирательный участок. И в развитых демократиях избирательная система часто побуждает голосовать за проходных кандидатов, жертвуя более подходящими, но нишевыми кандидатами. В российских условиях эта задача усложняется тем, что, во-первых, надо смириться с персоной, за которую голосуешь, с ее прошлым и некомфортными высказываниями, и, во-вторых, принять тот факт, что кандидат, скорее всего, даже не попадет в бюллетень.

Надо смириться с персоной, за которую голосуешь, ее прошлым и некомфортными высказываниями

Наконец, могут быть неприятные последствия в виде провокаций, деанонимизации при сборе подписей, угроз и прочего. Не говоря о том, что время, потраченное на очередь, вероятно, обернется признанием подписи недействительной. Сам факт сбора более 200 тысяч подписей в условиях нынешнего политического климата в России говорит о готовности обычных россиян совершать протестные поступки.

В авторитарных режимах случаи успешного выдвижения и даже участия кандидатов от объединенной оппозиции — большая редкость. Тем не менее, история знает примеры, когда оппозиционные силы объединялись вокруг единого кандидата для участия в выборах даже в очень непростых условиях. И исследования показывают, что такое ненасильственное сопротивление и стратегическое планирование в борьбе с авторитаризмом очень важны. Например, Мир Хоссейн Мусави был единым кандидатом от реформистской оппозиции на президентских выборах в Иране в 2009 году. Эти выборы вызвали массовые протесты из-за обвинений в фальсификации итогов голосования в пользу действующего президента Махмуда Ахмадинежада. Выборы 2009 года и последовавшие за ними события стали поворотным моментом для иранского общества.

Алексей Навальный принял участие в выборах мэра Москвы в 2013 году, что также продемонстрировало возможности объединения оппозиционных сил, несмотря на давление со стороны государства. Из относительно недавних примеров: объединенная коалиция в Малайзии, которая смогла одержать победу на общенациональных выборах в 2018 году и положила конец шестидесятилетнему правлению правящей коалиции. Впрочем, малайзийский режим на тот момент был более конкурентным, чем российский.

Участие Навального в выборах продемонстрировало возможности объединения оппозиционных сил

Наконец, Светлана Тихановская — единый кандидат от объединенной оппозиции на президентских выборах в Беларуси в 2020 году, чей муж, правозащитник Сергей Тихановский, был отправлен за решетку после того, как объявил о планах участвовать в выборах. Выборы спровоцировали массовые протесты против Лукашенко и масштабной фальсификации результатов голосования.

Примечательно, что сам Надеждин сравнил себя в одном из интервью со вдовой убитого лидера филиппинской оппозиции Бенигно Акино — Корасон Акино. То есть даже не с фигурой погибшего оппозиционера, а в некотором смысле его символической заменой — вдовой. Надеждин указывал, что не претендует на роль лидера, а замещает других реальных политиков. И это тактически было грамотно, поскольку вместо продвижения собственной персоны и даже программы Надеждин стремился быть «комфортно неконкретным» кандидатом, не уточнял позиций по условиям мира, не фиксировался на разделяющих темах. Примерно в той же логике, которой следовало выдвижение Светланы Тихановской как символической фигуры, вокруг которой удобно консолидироваться.

Это было осознание Надеждиным своей роли как фокальной точки для координации недовольных любого толка, объединенных ненавистью к войне, тест режима — насколько далеко можно зайти в нынешних условиях. Сам факт демонстрации того, что даже в самом политически зачищенном процессе можно найти элементы если не классического сопротивления, то троллинга — уже сигнал о том, что у колосса ноги местами глиняные и его можно пошатывать — даже вполне безопасными способами.

У колосса ноги местами глиняные и его вполне можно пошатывать

Многие обесценивают попытку Надеждина. Я же хочу указать на очевидные прорывы российской оппозиции, вернее, даже просто российских граждан. Во-первых, Надеждин активно и успешно использовал доступное ему медийное пространство и социальные сети для мобилизации низовой поддержки. Он не выходил за рамки юридически допустимого, тем самым не распугивая осторожных граждан.

Во-вторых, несмотря на всю осторожность, Надеждин пошел на кооперацию с командой несистемной оппозиции, которая ему предоставила мощный организационный ресурс для сбора средств, подписей и поддержания имиджа среди россиян. Сторонники несистемной оппозиции были готовы «зажать нос» и поддержать эту кандидатуру.

В-третьих, уровень гражданской активности и осведомленности, достигнутый в ходе кампании Надеждина, напоминает о значении социального капитала и гражданского участия. Сотни тысяч подписей говорят об уровне осведомленности и понимания логики выборов в авторитарной системе. Очевидно, что поставившие подписи — это лишь небольшая часть недовольного электората, при иной структуре политических возможностей людей будет куда больше.

Поставившие подписи — это лишь небольшая часть недовольного электората

Мало кто станет отрицать, что кампания Надеждина добавила элемент неожиданности и привлекла внимание части демобилизованного электората. Последние «интересные» президентские выборы были больше десяти лет назад. Привлечение внимания к выборам и антивоенной повестке — уже достижение. Без формирования низовых сетей солидарности, представления о том, что люди с альтернативным взглядом на реальность не сумасшедшие и не изолированное меньшинство, планирование и координация более сложных политических действий попросту невозможны.

Нередко режимным изменениям предшествует серия менее значительных эпизодов с провалами и просчетами со стороны режима. Каждый подобный эпизод обновляет понимание о силе режима и остающихся «форточках возможностей». Как высказался в одном из интервью Леонид Волков, настоящим героем этой кампании является не столько Надеждин, сколько граждане, которые готовы к кооперации и довольно продвинутым формам гражданского сопротивления — «инструментальному использованию» системного кандидата.

Ситуация с Надеждиным выявила «слепые пятна» в этой системе, где стремление к легитимации через выборы создает пусть ограниченный, но всё же потенциал для оппозиции. В условиях репрессивных автократий оппозиция должна ставить реалистичные и выполнимые цели. Если задача заключалась в том, чтобы продемонстрировать поддержку антивоенной платформы, снизить ощущение изоляции среди антивоенно настроенных россиян, то эта задача выполнена. Исходя из анализа ситуации с Надеждиным можно сделать вывод, что даже в условиях авторитаризма оппозиция может найти способы борьбы и мобилизации общественности, что подтверждает теории о стратегическом голосовании и значении тактических объединений оппозиции.

Стремление к легитимации через выборы создает пусть ограниченный, но всё же потенциал для оппозиции

Тем не менее, у гражданского общества остаются иные возможности для консолидации. Стратегия «голосуй в полдень» — призыв оппозиции прийти на участки одновременно в 12 часов — остается актуальной и по сути решает те же задачи: преодолеть ощущение изоляции и наглядно продемонстрировать число сограждан-единомышленников, тем самым облегчив распознавание «своих» и в перспективе поддержание низовых сетей доверия и солидарности. Power in numbers. Если эти numbers невозможно продемонстрировать в рамках законной акции протеста, то в сложившихся обстоятельствах такой площадкой станет избирательный участок. Отменять выборы уже поздно, поэтому тем, кто обслуживает электоральный процесс, придется понервничать еще раз. 

Акция, предложенная командой Навального, призвана показать возможных единомышленников друг другу в безопасном формате и символически вернуть пространство избирательных участков себе. И даже если в толпе голосующих будут сторонники Путина и войны, то потенциальное столкновение с большими группами из противоположного лагеря сделает процесс менее комфортным и более неопределенным. Едва ли режиму хватит координационных возможностей, чтобы заставить своих сторонников воздержаться от похода на участки в полдень, ведь пропагандистской машине придется, как минимум, объяснять причины и невольно привлекать внимание к акции.

Устраивать облавы или задержания в полдень также чревато, поскольку посылает сигнал лоялистам и сомневающимся, что с выборами явно что-то не так и процесс выходит из-под контроля. Большое число людей либо станет жертвами, либо свидетелями задержаний и арестов. А это укреплению поддержки режима тоже не способствует, ведь действующему президенту важно поддерживать образ непобедимости, полученной без видимых нарушений.

В этой же логике важна демонстрация многочисленности без очевидного риска для участников. Очереди в пунктах сбора подписей, очереди на избирательных участках выполняют по сути одну и ту же задачу — посылают сигнал о том, что альтернатива существует. Помимо численности, подобные акции также демонстрируют приверженность и настойчивость. Дело даже не в том, что те, кто реализуют подобные инициативы, — люди героического склада и уже поэтому заслуживают уважения. Скорее демонстрация готовности бежать марафонскую дистанцию, умение изобретать новые форматы увеличения издержек фальсификаций и репрессий посылают сигнал о том, что это не последняя попытка.