«Я – как та вода, которая камень точит»
В моем телефоне она обозначена как «Анна, мама Никиты». Мама – это на сегодняшний день её главная роль. Она ставит на ноги своего сына, хочет вернуть ему здоровье и радость жизни. И старается помочь другим мальчишкам, вернувшимся с войны
Анна знакомилась с мамами и женами бойцов в госпитале, где лечение идет долго и трудно, где находятся самые тяжелые. В Питер, в Клинику госпитальной хирургии военно-медицинской академии им. С.М. Кирова, привозят парней, которых провожали на передовую из Сибири и с Дальнего Востока, Урала и средней полосы России, юга – со всей страны. Туда же приезжают мамы и жены – выхаживать, спасать. Анна прожила в госпитале 11 месяцев.
– Падать в обморок, рыдать, биться в истерике нельзя категорически, – тебя просто никогда больше не подпустят к раненым. У врачей слишком много работы, чтобы отвлекаться еще и на гражданских. Я держалась, – говорит она.
Гвардии рядового Никиту З. мобилизовали 26 сентября 2022 года. А 23 октября рядовой З. вместе с товарищами попал под атаку дронов. По всему, этот день для него должен был стать последним. Но тут вмешалась судьба, Бог, кто знает, – неподалеку оказался пожилой доброволец, который вытащил Никиту в безопасное место. А потом его удалось довезти до обычной больницы в маленьком Шахтерске. Надежды не было никакой – ранения Никиты были не совместимы с жизнью. Судьба еще раз дала ему шанс: на солдатском жетоне был телефон его мамы, и сердобольная старшая медсестра набрала номер…
Анна бросилась спасать сына. Вспоминать эти дни не любит: все слились в один – бесконечный, полный страха. Ее мальчик был настолько тяжелым, что и врачи, и сестры отводили глаза – что скажешь матери? Врачи в Шахтерске вытащили из Никиты полторы банки осколков. Задача была одна – довезти. А везти – нельзя! Машина для транспортировки не годилась – нужен был самолет. И Анна смогла добиться того, что самолет нашелся – кому звонила, кого просила, сейчас уже не важно. Никиту вместе с другими тяжелыми довезли до Ростова.
Эта ночь, во время которой санитарный борт добирался в Ростов, была полна неизвестности и ужаса: долетели – не долетели, довезли – не довезли?
Здешние хирурги сделали Никите пять операций и добились стабилизации состояния: можно было транспортировать дальше. Как сказали Анне сами военные медики, только два хирурга в нашей стране способны были помочь Никите – в Москве и Питере. К одному из них Никита и попал.
– Евгений Евгеньевич Фуфаев, наш оперирующий и лечащий врач, наша жизнь. Его помощник Екатерина Зекова – наша вера…
Врачи чинили, сшивали, практически собирали Никиту заново. Все это время мама была рядом.
– Гражданским нельзя быть ни в реанимации, ни в палате, это страшное нарушение, но меня, спасибо врачам и медсестрам, пустили. Хоть я была, конечно, иногда в тягость, они – уставшие, измотанные, а тут я со своими тревогами, иногда требованиями, чтоб ещё лучше лечили… Я не знаю, как меня завреанимацией и Евгений Евгеньевич вынесли, но мы все справились.
Не сразу, не быстро, но Никита научился улыбаться.
Постепенно Никита возвращался – вместе с мамой учились говорить, соображать, двигаться. Когда его в первый раз поставили на ноги, весь персонал отделения сбежался: чудо! Радовались все ребята, их родные, которые за это время узнали историю воскрешения Никиты и подружились с его мамой. Аня всех поддерживала. Вместе с родственниками бойцов разбиралась: какие выплаты положены, какие средства реабилитации. Помогала парням заново учиться сидеть, брать ложку, понемногу ухаживать за собой.
Им всем предстояло заново учиться жить и находить свое место в этой жизни.
А это все очень непросто. Потому что привычный мир вокруг не готов к тому, чтобы принять этих ребят с их проблемами, инвалидностью, порой измененным сознанием.
Военные медики подтверждают: с полей специальной военной операции в госпитали практически не поступают бойцы с пулевыми ранениями. Минно-взрывные ранения и травмы, ожоги, поражение внутренних органов. Как результат – много ампутантов, тех, у кого нарушены слух и зрение, ожогами изуродовано лицо, тело. Самые тяжелые (вроде Никиты) еще долго будут нуждаться в высокотехнологичной медицинской помощи, причем именно военных врачей. Проверено на практике: гражданская медицина не может справляться с последствиями военных травм. Да и взаимодействие между военной и гражданской медициной пока не налажено.
По закону получается, что человек, ставший инвалидом и оставивший военную службу, не должен проходить лечение в военных госпиталях. Добро пожаловать в наши больницы и поликлиники. Нужно ли рассказывать про то, сколько времени требуется, чтобы записаться к специалистам, которых сильно не хватает? Да и что делать с последствиями сложнейших травм и операций, гражданские медики знают далеко не все.
А как поступать с мобилизованными? С добровольцами? Они вообще не вписываются в законы, которые были рассчитаны на реалии мирного времени.
Очень многое приходится менять на ходу. На это постоянно указывает президент. Однако по жизни изменения происходят медленно, а времени-то как раз у инвалидов боевых действий нет – помощь бывает нужна скорая.
Недавний случай из жизни Никиты: резко поднялась температура, обострился воспалительный процесс в печени. Вызвать скорую и отправить в больницу? Его там не примут – Никита со своей первой группой инвалидности пока военнослужащий. Если бы его комиссовали, то в госпиталь на очередную операцию никто бы не направил, а это – верная смерть.
Итак, скорая не берет. Нужно ехать в часть, брать там направление, а потом каким-то образом добираться в госпиталь, и так переполненный ранеными? Анна позвонила в Петербург. Оттуда врачи, прекрасно знающие состояние Никиты, консультировали её по скайпу, и она сама вскрыла абсцесс! То есть провела операцию в домашних условиях. Потом, конечно, была еще одна поездка в Питер, очередная операция. Но проблема-то никуда не делась, и ее надо решать!
Жизнь вообще преподносит семьям, где есть инвалиды боевых действий, много сюрпризов.
Например, дающий сбои закон о бесплатной юридической помощи. Вопросы, которые возникают в отношениях с военным ведомством (выплаты, получение удостоверения ветерана боевых действий, подтверждение статуса и т.д.) – сложные, требующие от юристов специальных знаний. А тех, кто работает в области военной юриспруденции, среди адвокатов, участвующих в государственной системе бесплатной юридической помощи, очень мало. С родственников участников СВО за консультации и составление заявлений просят деньги. Многие платят…
Анна Геннадьевна попала на прием к председателю Законодательного собрания Ростовской области Александру Ищенко и среди других обозначила и эту проблему. Ее взяли на контроль. Еще раз подчеркиваю: брать деньги с родственников участников СВО нельзя – они имеют право на бесплатную юридическую помощь. Заявления, жалобы, ходатайства, представление интересов в судах, предоставление мер социальной поддержки… – список достаточно большой. Столкнетесь с попытками взять деньги, не молчите, сообщайте в прокуратуру.
А эту фотографию Анна подписала так: «Мы – за жизнь! Желательно – счастливую».
Аня во многих вопросах, касающихся прав инвалидов боевых действий, оказалась первопроходцем. Добивалась решения ранее не разрешимых проблем, а по ее стопам уже шли другие матери и жены.
Почти четыре месяца билась она за пенсию для сына. Специалисты Социального фонда утверждали, что получать Никита может только одну пенсию – либо по инвалидности, либо социальную. Назначают обычно ту, которая оказывается больше по размеру. Но когда дело касается инвалидов СВО, должен применяться другой принцип, и об этом было заявлено на уровне правительства страны: пенсии суммируются. О нововведении на местах никто и нигде не слышал:
– Такого быть не может! Столько денег разве что генералы получают!
Пришлось через юридическую службу обращаться в Москву, получать разъяснения, потом делать перерасчет.
– Хорошо, что всю сумму пенсии по инвалидности за время, когда неправильно считали, возвращают, – говорит Анна. – Теперь многие, которым выплаты производили неверно, получают перерасчет.
У Анны Геннадьевны нет юридического образования, но она научилась разбираться в законах, постановлениях, их противоречиях. «Сестры по несчастью» обращаются к ней за помощью – она подсказывает, куда идти, чего требовать, на какой закон ссылаться, чтобы добиваться своего.
Она готова отстаивать интересы ребят в любых самых высоких кабинетах. Анна и Путину писала, и в военное ведомство, и в надзорные органы – аргументированно, по делу.
Еще один парадокс: областной закон о наделении земельными участками участников СВО по поручению президента принят в 2023 году, а участки получать некому. Хотя желающих, особенно среди ребят с тяжелыми увечьями, много.
Последнее время даже за подвиги и тяжелые ранения награждают медалями, а не орденами. Орден Мужества, как правило, дают посмертно. Или за беспримерный подвиг – какой совершили бойцы на танке «Алеша». По федеральному же закону в редакции 1994 года о социальных гарантиях военнослужащим предусмотрено выделение земельных участков только награжденным орденами офицерам (в последние годы СССР орденов давали много).
Вот и получилось: закон есть, а земли – нет. Нужно срочно вносить изменения, расширять категории получателей – этого требует радикально изменившаяся с 1994 года обстановка в стране.
Верховный главнокомандующий призвал: инвалидам СВО назначить постоянную группу инвалидности. Но по факту в подготовленном по поручению документе перечислены далеко не все категории ветеранов, получившие группы инвалидности в военных госпиталях и после прохождения реабилитации.
Упомянуты ампутанты, но нет тех, кто ослеп, у кого парез, душевнобольных, инвалидов без внутренних органов, получивших тяжелые увечья и инвалидность на два года – максимально возможный срок на тот период.
– Теперь эти категории инвалидов будут всю жизнь подтверждать снова и снова когда-то полученную группу, а это – несправедливо, – говорит Анна.
Она вообще охотнее говорит о больших общих проблемах боевого братства участников СВО, чем о своих личных. Рассказывает истории женщин, которым пришлось пройти тяжелый путь борьбы с военной бюрократией.
Галочка из Ростовской области год добивалась выплаты за своего мальчика. Тот скончался от ран в госпитале. А Люба из Свердловска выплат за мужа еще не получила – отовсюду идут отказы: он умер, ожидая своей очереди на госпитализацию. Был тяжело ранен, контужен. Добровольцем пошел после гибели сына…
Многие из этих женщин, уже потерявших своих родных и любимых, полученные деньги направляют на помощь воюющим сегодня ребятам.
Никита сейчас снова в госпитале. Очередная операция (их уже было больше пятидесяти). Анне так хотелось к его возвращению сделать отдельный вход в их квартиру на первом этаже, чтобы Никите было удобно. Увы! Руки не дошли. В мае будет год, как тянется этот вопрос. Уже и обследование квартиры провели, и акт изготовили, и отправили его по инстанциям… А результата все нет и нет.
– А у нас законом не установлены сроки исполнения заявлений об обеспечении доступной среды для инвалидов СВО. Нет ни методики исполнения, не прописаны ответственные, – говорит Анна. – Все вроде «за», все готовы помочь, а почти год дело – ни с места.
Мама Никиты не хочет жаловаться, – вроде бы на фоне всего остального проблема невелика.
Поэтому я хочу обратиться к прокурору Ростовской области Роману Сергеевичу Праскову. Уважаемый Роман Сергеевич! Обратите внимание на эту проблему. Неужели в миллионном городе нельзя оперативно помочь потерявшему на войне здоровье бойцу СВО?
И еще одна просьба Анны: поблагодарить врачей, медсестер, санитарок, которые спасли жизнь ее сына:
– Всю, абсолютно всю клинику госпитальной хирургии военно-медицинской академии им. С.М. Кирова – всех врачей, ординаторов: все понемногу чинили, сшивали моего парня, выхаживали.
Больница в Шахтерске – всех, от заведующей, оперирующего врача (не знаю, как ее звали) и второго оперирующего хирурга ЦГБ Владимира Николаевича. Не знаю, сколько они провели операций.
Наш ростовский госпиталь: начмед госпитальной хирургии – Александр Александрович Щемелев – за его титанический труд по организации всего процесса: от поступления до выписки, контроля абсолютно всего. Казибек Беркович Чекальский – в Ростове штук пять операций сделал сыну, добился стабилизации состояния, и Никита выжил при транспортировке.
Медсестер – всех и везде, санитарок – обязательно. Очень тяжелый труд у всех.
Оперирующих, реаниматологов и анестезиологов нужно не только в денежном довольствии повысить, но и медали, а лучше ордена им дать. Спасибо им.
Когда молюсь, мой сонм богов имеет их лица. Никаких иных. Такая история…
Жизнь «до» и «после»
Эту милую, хрупкую женщину знает, мне кажется, пол-России. Та ее половина, которая провожает «за ленточку» своих сыновей, братьев, мужей. Которая с замиранием сердца ждет весточки, дежурит в госпиталях, хоронит своих пацанов на Аллеях героев, плетет маскировочные сети, собирает и возит гуманитарку…Анна знакомилась с мамами и женами бойцов в госпитале, где лечение идет долго и трудно, где находятся самые тяжелые. В Питер, в Клинику госпитальной хирургии военно-медицинской академии им. С.М. Кирова, привозят парней, которых провожали на передовую из Сибири и с Дальнего Востока, Урала и средней полосы России, юга – со всей страны. Туда же приезжают мамы и жены – выхаживать, спасать. Анна прожила в госпитале 11 месяцев.
– Падать в обморок, рыдать, биться в истерике нельзя категорически, – тебя просто никогда больше не подпустят к раненым. У врачей слишком много работы, чтобы отвлекаться еще и на гражданских. Я держалась, – говорит она.
Гвардии рядового Никиту З. мобилизовали 26 сентября 2022 года. А 23 октября рядовой З. вместе с товарищами попал под атаку дронов. По всему, этот день для него должен был стать последним. Но тут вмешалась судьба, Бог, кто знает, – неподалеку оказался пожилой доброволец, который вытащил Никиту в безопасное место. А потом его удалось довезти до обычной больницы в маленьком Шахтерске. Надежды не было никакой – ранения Никиты были не совместимы с жизнью. Судьба еще раз дала ему шанс: на солдатском жетоне был телефон его мамы, и сердобольная старшая медсестра набрала номер…
Анна бросилась спасать сына. Вспоминать эти дни не любит: все слились в один – бесконечный, полный страха. Ее мальчик был настолько тяжелым, что и врачи, и сестры отводили глаза – что скажешь матери? Врачи в Шахтерске вытащили из Никиты полторы банки осколков. Задача была одна – довезти. А везти – нельзя! Машина для транспортировки не годилась – нужен был самолет. И Анна смогла добиться того, что самолет нашелся – кому звонила, кого просила, сейчас уже не важно. Никиту вместе с другими тяжелыми довезли до Ростова.
Эта ночь, во время которой санитарный борт добирался в Ростов, была полна неизвестности и ужаса: долетели – не долетели, довезли – не довезли?
Здешние хирурги сделали Никите пять операций и добились стабилизации состояния: можно было транспортировать дальше. Как сказали Анне сами военные медики, только два хирурга в нашей стране способны были помочь Никите – в Москве и Питере. К одному из них Никита и попал.
– Евгений Евгеньевич Фуфаев, наш оперирующий и лечащий врач, наша жизнь. Его помощник Екатерина Зекова – наша вера…
Врачи чинили, сшивали, практически собирали Никиту заново. Все это время мама была рядом.
– Гражданским нельзя быть ни в реанимации, ни в палате, это страшное нарушение, но меня, спасибо врачам и медсестрам, пустили. Хоть я была, конечно, иногда в тягость, они – уставшие, измотанные, а тут я со своими тревогами, иногда требованиями, чтоб ещё лучше лечили… Я не знаю, как меня завреанимацией и Евгений Евгеньевич вынесли, но мы все справились.
Бои местного значения
Не сразу, не быстро, но Никита научился улыбаться.
Постепенно Никита возвращался – вместе с мамой учились говорить, соображать, двигаться. Когда его в первый раз поставили на ноги, весь персонал отделения сбежался: чудо! Радовались все ребята, их родные, которые за это время узнали историю воскрешения Никиты и подружились с его мамой. Аня всех поддерживала. Вместе с родственниками бойцов разбиралась: какие выплаты положены, какие средства реабилитации. Помогала парням заново учиться сидеть, брать ложку, понемногу ухаживать за собой.
Им всем предстояло заново учиться жить и находить свое место в этой жизни.
А это все очень непросто. Потому что привычный мир вокруг не готов к тому, чтобы принять этих ребят с их проблемами, инвалидностью, порой измененным сознанием.
Военные медики подтверждают: с полей специальной военной операции в госпитали практически не поступают бойцы с пулевыми ранениями. Минно-взрывные ранения и травмы, ожоги, поражение внутренних органов. Как результат – много ампутантов, тех, у кого нарушены слух и зрение, ожогами изуродовано лицо, тело. Самые тяжелые (вроде Никиты) еще долго будут нуждаться в высокотехнологичной медицинской помощи, причем именно военных врачей. Проверено на практике: гражданская медицина не может справляться с последствиями военных травм. Да и взаимодействие между военной и гражданской медициной пока не налажено.
По закону получается, что человек, ставший инвалидом и оставивший военную службу, не должен проходить лечение в военных госпиталях. Добро пожаловать в наши больницы и поликлиники. Нужно ли рассказывать про то, сколько времени требуется, чтобы записаться к специалистам, которых сильно не хватает? Да и что делать с последствиями сложнейших травм и операций, гражданские медики знают далеко не все.
А как поступать с мобилизованными? С добровольцами? Они вообще не вписываются в законы, которые были рассчитаны на реалии мирного времени.
Очень многое приходится менять на ходу. На это постоянно указывает президент. Однако по жизни изменения происходят медленно, а времени-то как раз у инвалидов боевых действий нет – помощь бывает нужна скорая.
Недавний случай из жизни Никиты: резко поднялась температура, обострился воспалительный процесс в печени. Вызвать скорую и отправить в больницу? Его там не примут – Никита со своей первой группой инвалидности пока военнослужащий. Если бы его комиссовали, то в госпиталь на очередную операцию никто бы не направил, а это – верная смерть.
Итак, скорая не берет. Нужно ехать в часть, брать там направление, а потом каким-то образом добираться в госпиталь, и так переполненный ранеными? Анна позвонила в Петербург. Оттуда врачи, прекрасно знающие состояние Никиты, консультировали её по скайпу, и она сама вскрыла абсцесс! То есть провела операцию в домашних условиях. Потом, конечно, была еще одна поездка в Питер, очередная операция. Но проблема-то никуда не делась, и ее надо решать!
Жизнь вообще преподносит семьям, где есть инвалиды боевых действий, много сюрпризов.
Например, дающий сбои закон о бесплатной юридической помощи. Вопросы, которые возникают в отношениях с военным ведомством (выплаты, получение удостоверения ветерана боевых действий, подтверждение статуса и т.д.) – сложные, требующие от юристов специальных знаний. А тех, кто работает в области военной юриспруденции, среди адвокатов, участвующих в государственной системе бесплатной юридической помощи, очень мало. С родственников участников СВО за консультации и составление заявлений просят деньги. Многие платят…
Анна Геннадьевна попала на прием к председателю Законодательного собрания Ростовской области Александру Ищенко и среди других обозначила и эту проблему. Ее взяли на контроль. Еще раз подчеркиваю: брать деньги с родственников участников СВО нельзя – они имеют право на бесплатную юридическую помощь. Заявления, жалобы, ходатайства, представление интересов в судах, предоставление мер социальной поддержки… – список достаточно большой. Столкнетесь с попытками взять деньги, не молчите, сообщайте в прокуратуру.
Делай как я
А эту фотографию Анна подписала так: «Мы – за жизнь! Желательно – счастливую».
Аня во многих вопросах, касающихся прав инвалидов боевых действий, оказалась первопроходцем. Добивалась решения ранее не разрешимых проблем, а по ее стопам уже шли другие матери и жены.
Почти четыре месяца билась она за пенсию для сына. Специалисты Социального фонда утверждали, что получать Никита может только одну пенсию – либо по инвалидности, либо социальную. Назначают обычно ту, которая оказывается больше по размеру. Но когда дело касается инвалидов СВО, должен применяться другой принцип, и об этом было заявлено на уровне правительства страны: пенсии суммируются. О нововведении на местах никто и нигде не слышал:
– Такого быть не может! Столько денег разве что генералы получают!
Пришлось через юридическую службу обращаться в Москву, получать разъяснения, потом делать перерасчет.
– Хорошо, что всю сумму пенсии по инвалидности за время, когда неправильно считали, возвращают, – говорит Анна. – Теперь многие, которым выплаты производили неверно, получают перерасчет.
У Анны Геннадьевны нет юридического образования, но она научилась разбираться в законах, постановлениях, их противоречиях. «Сестры по несчастью» обращаются к ней за помощью – она подсказывает, куда идти, чего требовать, на какой закон ссылаться, чтобы добиваться своего.
Она готова отстаивать интересы ребят в любых самых высоких кабинетах. Анна и Путину писала, и в военное ведомство, и в надзорные органы – аргументированно, по делу.
Надо, а – нету
Вот сейчас складывается парадоксальная ситуация: ребятам с тяжелой группой инвалидности не дают страховку. Вообще! На деле это означает, что все льготные кредиты, которые придумало для участников СВО правительство, ребята не получают – без страховки никто не оформит кредит. Проблема? Еще какая!Еще один парадокс: областной закон о наделении земельными участками участников СВО по поручению президента принят в 2023 году, а участки получать некому. Хотя желающих, особенно среди ребят с тяжелыми увечьями, много.
Последнее время даже за подвиги и тяжелые ранения награждают медалями, а не орденами. Орден Мужества, как правило, дают посмертно. Или за беспримерный подвиг – какой совершили бойцы на танке «Алеша». По федеральному же закону в редакции 1994 года о социальных гарантиях военнослужащим предусмотрено выделение земельных участков только награжденным орденами офицерам (в последние годы СССР орденов давали много).
Вот и получилось: закон есть, а земли – нет. Нужно срочно вносить изменения, расширять категории получателей – этого требует радикально изменившаяся с 1994 года обстановка в стране.
Верховный главнокомандующий призвал: инвалидам СВО назначить постоянную группу инвалидности. Но по факту в подготовленном по поручению документе перечислены далеко не все категории ветеранов, получившие группы инвалидности в военных госпиталях и после прохождения реабилитации.
Упомянуты ампутанты, но нет тех, кто ослеп, у кого парез, душевнобольных, инвалидов без внутренних органов, получивших тяжелые увечья и инвалидность на два года – максимально возможный срок на тот период.
– Теперь эти категории инвалидов будут всю жизнь подтверждать снова и снова когда-то полученную группу, а это – несправедливо, – говорит Анна.
Она вообще охотнее говорит о больших общих проблемах боевого братства участников СВО, чем о своих личных. Рассказывает истории женщин, которым пришлось пройти тяжелый путь борьбы с военной бюрократией.
Галочка из Ростовской области год добивалась выплаты за своего мальчика. Тот скончался от ран в госпитале. А Люба из Свердловска выплат за мужа еще не получила – отовсюду идут отказы: он умер, ожидая своей очереди на госпитализацию. Был тяжело ранен, контужен. Добровольцем пошел после гибели сына…
Многие из этих женщин, уже потерявших своих родных и любимых, полученные деньги направляют на помощь воюющим сегодня ребятам.
Никита сейчас снова в госпитале. Очередная операция (их уже было больше пятидесяти). Анне так хотелось к его возвращению сделать отдельный вход в их квартиру на первом этаже, чтобы Никите было удобно. Увы! Руки не дошли. В мае будет год, как тянется этот вопрос. Уже и обследование квартиры провели, и акт изготовили, и отправили его по инстанциям… А результата все нет и нет.
– А у нас законом не установлены сроки исполнения заявлений об обеспечении доступной среды для инвалидов СВО. Нет ни методики исполнения, не прописаны ответственные, – говорит Анна. – Все вроде «за», все готовы помочь, а почти год дело – ни с места.
Мама Никиты не хочет жаловаться, – вроде бы на фоне всего остального проблема невелика.
Поэтому я хочу обратиться к прокурору Ростовской области Роману Сергеевичу Праскову. Уважаемый Роман Сергеевич! Обратите внимание на эту проблему. Неужели в миллионном городе нельзя оперативно помочь потерявшему на войне здоровье бойцу СВО?
И еще одна просьба Анны: поблагодарить врачей, медсестер, санитарок, которые спасли жизнь ее сына:
– Всю, абсолютно всю клинику госпитальной хирургии военно-медицинской академии им. С.М. Кирова – всех врачей, ординаторов: все понемногу чинили, сшивали моего парня, выхаживали.
Больница в Шахтерске – всех, от заведующей, оперирующего врача (не знаю, как ее звали) и второго оперирующего хирурга ЦГБ Владимира Николаевича. Не знаю, сколько они провели операций.
Наш ростовский госпиталь: начмед госпитальной хирургии – Александр Александрович Щемелев – за его титанический труд по организации всего процесса: от поступления до выписки, контроля абсолютно всего. Казибек Беркович Чекальский – в Ростове штук пять операций сделал сыну, добился стабилизации состояния, и Никита выжил при транспортировке.
Медсестер – всех и везде, санитарок – обязательно. Очень тяжелый труд у всех.
Оперирующих, реаниматологов и анестезиологов нужно не только в денежном довольствии повысить, но и медали, а лучше ордена им дать. Спасибо им.
Когда молюсь, мой сонм богов имеет их лица. Никаких иных. Такая история…