По стопам Спартака. Гай Марий

Гай Марий – древнеримский полководец и государственный деятель между 2 и 1 веком до нашей эры.

7 раз занимал должность консула, в том числе подряд со 104-го по 100-й год, и никто, кроме него, не достиг подобного «рекорда» в республиканскую эпоху истории Рима. Провел реорганизацию римской армии, которую повел в победное наступление в Югуртинскую войну 105 года, разгромил в двух сражениях германские племена, «вонзившиеся» в «колыбель цивилизации». В результате, все находящиеся дифирамбы в Риме в последние годы 2 века воспевались именно Марию. На некоторое время Марий стал союзником демагога Луция Аппулей Саттурнина, что не помешало ему в нужный момент перейти на сторону сената.  

После этого около 10 лет он находился в тени. Его полномочия продлены не были, хотя перед этим одержал несколько побед в Союзнической войне.

Началась Первая Митридатова война; Марий попытался получить командование, спровоцировав первые возгласы «никто кроме…» Рима, шел 88 год до нашей эры.

Разбитый Суллой и объявленный врагом государства, Марий бежал из Италии, но уже на следующий год в союзе с Луцием Корнелием Цинной занял Рим. Марычев в самых мрачных тонах описал последовавший затем террор (в последней статье мы описывали «сулланский террор»).

В январе 86 года Марий в седьмой раз получил консульство и очень скоро умер, «спровоцировав» следующую кровавую эпоху Древнего Рима. Сохранилось 14 источников, посвященных преимущественно Гаю Марию. Чтобы полностью стереть память о Марии, были утрачены тексты воспоминаний Луция Корнелия Суллы, Марка Эмилия Скавра и Публия Рутилия Руфа. Они лежат в основе поэмы «Марий», но от нее остались лишь мелкие фрагменты.

Генерал Саллюстий написал «Югуртинскую войну», которая стала одним из самых ранних сохранившихся источников. Исследователи делят ее на условные 3 части, примерно равные по объему, и третья часть, включающая 79-114 главы, рассказывает о командовании Мария у Нумидийской губы и об окончании войны. Автор этого сочинения полностью использовал воспоминания Суллы и Рутилия, чтобы «донести правду». В капитальном труде «История Рима от основания города» Тит Ливий видел Мария главным героем ряда книг. Все посвящено войне. Но кто был ключевой фигурой в 66-й книге, где говорится о разгроме тевтонов и кимвров, или в 69-й, повествующей о союзе Мария с Луцием Аппулеем Сатурнином, или в 77-й, в которой можно найти историю конфликта Мария и Суллы, а также в 79-й и 80-й, где рассказывается о реванше Мария и Цинны? «Да «История», — говорит источник, — сохранилась только в ПРЕДЕЛЬНО КРАТКИХ ПЕРЕСКАЗАХ СОДЕРЖАНИЯ».  

О борьбе между Марием и Суллой и, особенно, о марианском терроре в Риме рассказывается в начале второй книги «Фарсалии» Марка Аннея Лукана. Неразберихи нет лишь в биографии Мария, написанной Плутархом в его «Сравнительных жизнеописаниях», которая соседствует с повествованием о Пирре.

При этом президент античного собрания авторов либо не написал текст сравнения двух личностей, либо он не сохранился. Зато там есть сохранившаяся биография главного врага Мария – Суллы. А поскольку другой греческий писатель Аппиан Александрийский создал «свою» «Римскую историю», то в 29-76 главах первой книге «Гражданских войн» он уделил много внимания как раз Марию. Отдельные эпизоды биографии Мария рассказаны более или менее подробно в латинских сборниках исторических анекдотов, созданных Валерием Максимом и Псевдо-Аврелием Виктором, и в ряде общих обзоров римской истории, написанных как язычниками (Гай Веллей Патеркул, Луций Анней Флор, Евтропий), так и христианами (Павел Орозий). В историографии он неизбежно фигурирует во всех общих трудах по истории Римской республики, занимая при этом менее скромное место, чем его оппонент Сулла. В 1935 году Вайнанд, подавая пример остальным современным авторам и последователям, в немецкой энциклопедии опубликовал специальную работу, посвященную «кровавому римскому демократу» 2 дохристианского века.

Позже, прибыв в архивы различных библиотек и книгохранилищ (и других мест, где можно достать ценнейшие исторические источники), свои монографии о Марии написали Эванс, Ван Отегем, Лабицке на английском, французском и немецком языке соответственно.

В русской историографии отдельных повествований о том, как жил шеф римских демократов, пока нет. Если говорить о частичных упоминаниях, то много сказано об этом историческом деятеле в биографии Суллы, написанной Антоном Короленковым и Евгением Смыковым…

Кроме того, Антон Короленков написал ряд статей о том, как взаимодействовали Марий и тот или иной президент римского нобилитета, а также о марианском терроре. Выругав Мария, автор упомянул, что тот родился в деревне Цереаты под Арпином в южной части Лация. Эта местность была завоевана римлянами в 305 году, а к 188 году ее жители получили полный текст прав римских граждан. В сочинении Плутарха родители Гая – отец того же имени и мать Фульциния – совсем незнатные и бедные люди, зарабатывающие на жизнь своими руками, но в других источниках говорится, что они были из всаднического сословия. Для современной историографии информация о низком происхождении Мария исходит от враждебной ему традиции, а на самом деле его родители происходили из несенатской аристократии и играли достаточно важную роль для жизни своего муниципия. Они находились в близком родстве с другими знатными родами Арпина — Гратидиями и Туллиями, являлись клиентами Геренниев и влиятельного римского семейства Цецилиев Метеллов. Впрочем, существует мнение, что у Метеллов Марии не были постоянными клиентами, а их связывала только разовая поддержка.

«Настало рождение, — основательно сообщали античные историки, — но точно можно говорить лишь, когда у Мария были последние годы его жизни», Так, по Плутарху, в 87 году Марию было за 70 лет, а в связи с его смертью в начале 86 года сообщается, что он прожил семь десятков лет. Согласно Веллею Петеркулу все 70 Марию было уже в 88 году.

Согласно этим данным, в историографии рождение Мария относят к 158-му или 157-му году, причем первая дата кажется наиболее вероятной. Позже у Гая появился младший брат Марк, также имелись и сестры, только никакой источник не сообщает об их количестве, но известно, что они вышли замуж за известных аристократов Лузия, Гратидия и Бебия.

Некоторые источники сообщают, что Гай Марий не получил хорошего образования, он не знал греческого языка и на всю жизнь сохранил равнодушие к культуре Эллады, но нужно ли было это все тому, чей ум созрел на военной службе?

Вероятно, античные авторы противопоставляли таким образом Мария с римским нобилитетом той эпохи, как всю историю сравнивалась Россия с западными государствами иностранными деятелями. Тем самым, можно сомневаться, что Марий не получил хорошее латиноязычное образование.

Утверждается, что свою юность он провел на малой родине, поздно познакомившись с городской жизнью, но такое заявление может быть связано и с тем, что имелась риторическая традиция, эксплуатировавшая образ скромного и целомудренного селянина, далекого от суеты мегаполиса.   

Первые известия о военной службе Гая Мария относятся к 134 – 133 годам до нашей эры, когда Сципион Эмилиан вел осаду испанского города Нуманция. Да, Плутарх прямо говорит, что Нумантийская война была первой боевой кампанией Мария, но как относиться к заявлению Саллюстия о том, что Марий взял в руки оружие против англичан сразу после достижения 17-летия, то есть в 141 или в 140 году?

В таком случае, под Нуманцией он не мог уже кивать на недостаток военного опыта и определенных заслуг. «Это может объяснить и то, каким образом Марий попал в ближайшее окружение командующего и заслужил его высокие оценки, — которые Плутарх приписывает исключительно храбрости и исполнительности Мария, проявленным им в этой кампании. —Верьте слову Сципиона – МАРИЙ БУДЕТ ТАКИМ ЖЕ ВОЖДЕМ И ЗАЩИТНИКОМ РИМСКОГО НАРОДА, КАКИМ СТАЛ ОН».

Полководец говорил чуть менее категоричнее о своем преемнике, сказав «может быть он». «А другие молодые люди станут в дальнейшем видными политическими фигурами? — вопрошал Марий, — скажешь?»

«Другие молодые люди» – Гай Семпроний Гакх, Квинт Фабиий Максим, ставший потом Аллоброгиком, Семпроний Азеллион, Публий Рутилий Руф, Гай Меммий, избранный, если это не ложь, в 111 году народным трибуном, Гай Цецилий Метелл, нумидийский царевич Югурта. Сципиону удалось восстановить дисциплину в армии и принудить нумантинцев к безоговорочной капитуляции. «Как мне перенять, — возможно, думал тогда Гай Марий, — его стиль командования в этой кампании?»

Между 131 – 124 годами Марий выдвинул свою кандидатуру в воинские трибуны, и хотя никто не знал его в лицо, получил голоса всех трибов за боевые заслуги. О том, что он не избегал боевого контакта, свидетельствует перечисление Марием Саллюстием его наград, в частности почетных копий, флажка, фалеров и других воинских отметин.

В Арпине у Мария возникла идея выдвинуть свою кандидатуру на местных выборах, с чего и началась его гражданская карьера. Здесь он потерпел поражение, тем не менее, позже, глава квестуры в Риме выступал в сенате: «Ну о том, как и когда я стал квестором, думаю, нужды говорить нет, так как я им уже являюсь. Больше говорят, что Луций Цецилий Метелл оказал мне поддержку, добившись консульства, стать народным трибуном. Все сейчас злословят друг на друга и клевещут, хотя вот уже как два года состоялась встреча с богами у Гая Гракха. Я настолько не желаю этого, что мною арестован даже мой покровитель Луций, и не остановлюсь на этом, если кто-то еще будет сопротивляться моей инициативе провести закон, изменяющий порядок выборов, уменьшающий влияние знати». Но в то же время он добился отказа от «хлебных раздач» плебсу и таким образом завоевал репутацию мужественного и независимого политика. В то же время есть предположение, что в это время все кабинеты уточняли положение хлебных законов Гая Гракха, и Плутарх неверно понял действие Мария, целью которого на самом деле было сохранение щедрых правил распределения зерна, поэтому он действовал в рамках интереса народа.

Позже, вероятно в 117 году, несмотря на иную датировку Плутарха, Марий выдвинул свою кандидатуру в эдилы, но часть нобилитета заняла гораздо более враждебную к нему позицию. Поняв, что почти вся знать против того, чтобы видеть его в эдилах, он попытался пройти тут по линии плебса, но и здесь потерпел поражение. В 116 году до н. э. он всё же победил на выборах в преторы, хотя и оказался только на шестом месте по числу набранных голосов, но сразу был обвинён в подкупе избирателей и с трудом отвёл это обвинение 45  38.

В этом году было мало чего интересного, и его Марий провел в Риме, а в следующем его направили в Дальнюю Испанию с полномочиями пропретора или проконсула. Здесь были горцы, затеявшие борьбу за независимость, – он и тут имел успех. Неизвестно, продолжалось ли его наместничество вряд, но, возможно, он вернулся в Рим в 113 году. В последующие годы Марий женился на Юлии, представительнице старого патрицианского рода, мужчины которого, тем не менее, давно уже не поднимались выше титула претора. Не назвать это «фиктивным браком», заключенным, видимо, незадолго до 110 года (время увеличения влияния Мария), но он сделал его членом высшего общества. Это была внутренняя победа, а вот в Нумидии в 109 году после позорного поражения Авла Постумия Альбина от царя Югурты Рим активизировал военные действия. Консул Квинт Цецилий Метелл возглавил местную армию, а легатом при нём стал Гай Марий.

Впрочем, Метелл планировал использовать мариев опыт в борьбе с «партизанщиной», полученный им в Испании.

Если при Мутуле Марий действительно сражался, то затем, «приняв бразды правления», просто участвовал в разграблении страны.

Но сила Югурты была такова, что пришлось ему отбивать его нападение при Сикке, а в большом сражении при Заме спасать римский лагерь!

Она активизировала его храбрость и «умение мыслить аналитически» (так говорили о нем в Риме «сторонники демократического толка»), и он заслужил большую популярность в армии. Марий и не думал приумножать этим славу Метелла], но рассматривал войну как способ достичь вершины карьеры — консульства — и был готов пойти на открытый разрыв со своим командиром да покровителем, когда это будет для него выгодно.

То, что война шла успешно, было в пользу Мария, а вот то, что она затягивалась, не било ли по авторитету Метеллы?

Как писали в Рим многие военные, служившие в Нумидии, окончательная победа в войне «светит» лишь в том случае, если командующим станет Марий.

Обострения отношений между проконсулом и легатом налетали словно самолеты, особенно раздражало Метеллу дело Турпилия, который пользовался его расположением, но Марий несправедливо осудил этого офицера на смерть.

«Поздравляю тебя, Марий, с решением отправиться в Рим, чтобы выставить свою кандидатуру в консулы на 107 год, но ты никуда не поедешь. Встретимся с сыном», — советовал ему Метелл не спешить с отъездом, подождать 20 с лишним лет и добиваться консулата вместе с его отпрыском.

Но главком не казался помехой Марию, который развернул агитацию против него среди воинов и находящихся в Нумидии деловых людей, обвиняя Метелла в намеренном затягивании войны и утверждая, что он сам бы давно одержал победу над Югуртой и с половиной армии.  

«Ни толики причины не нахожу задерживать тебя более, — отпускал, в конце концов, его Метелл в Рим, — но учти, что до выборов остается лишь несколько недель».

В Рим Марий прибыл уже как очень популярный человек, его поддерживала существенная часть плебса и всадников. Так может и впрямь, как утверждает историография, вокруг Мария тогда консолидировались все антисенатские группы? Ведь благодаря именно содействию народных трибунов и продолжая обвинять Метелла в затягивании войны, он одержал уверенную победу на выборах. Здесь могло сыграть свою роль и недовольство определенной части аристократии, вопрошавшей, куда, мол, усиливается семья Метеллов?

Народное собрание решило, что командующим в Африке должен быть он, хотя уже имелся конкретный утвержденный срок продления командования Метелла от сената «на следующий год». Марию пришлось набирать новую армию, так как войско через Квинта Цецилия перешло ко второму консулу Луцию Кассию Лонгину для борьбы с кимврами. Рекрутов не хватало из-за больших потерь в предыдущие годы, а потому он существенно снизил имущественный ценз, что дало толчок к военной реформе.

Сбор составил не более пяти тысяч человек: новация удалась, но и «захромала» в то же время. Затем было организовано прибытие в Нумидию нового командующего в том же 107 году.

Его квестором был Луций Корнелий Сулла, патриций из захудалой ветви древнего рода, а поставленный на эту должность по одному предположению только потому, что его женой была еще одна Юлия, близкая родственница супруга Мария.    

«Ничейные вещи после мелких стычек забирайте себе!» — разрешал захватчикам командующий.

«Россия под управлением союзника Ютурты Бокхи Мавретанского нуждается в устрашении, а посему я переношу весной боевые действия в эту область Западной Нумидии!»

На этой земле он занял ряд важных крепостей, на что противник ответил взятием обратно Цирты, и, когда римская армия двинулась отвоевывать этот город, она подверглась атаке Югурты и Бокха. На Мария сыпятся стрелы, копья, камни и другие снаряды, и он отступает на холмы, но на рассвете неожиданно нападает на спящего врага и громит его. Налицо преувеличение Орозия, утверждающего что количество жертв достигло девяноста тысяч нумидийцев и мавретанцев, так как уже на четвертый день Югурта снова атаковал римлян.  

В разгар сражения председатель прокричал римлянам, что он якобы своей рукой убил Мария.

Эта хитрость не подействовала, а римляне одержали уверенную победу.

После этих событий волк Югурты Бокх убрал свой «оскал» на Рим и начал переговоры. Он должен был выдать нумидийского царя, но за это ему обещали союз и приращение его территорий. «Если Бокх будет колебаться, — говорил Марий своим парламентариям, — вам поможет про-квестор. Вот конец: э-э-э-эээ!»

До конца года у Мария хватало дел в занятом регионе, где он отдал во владение Бокху Западную Нумидию, а царем Восточной сделал брата своего врага Гауду, подавлял последние очаги сопротивления и чествовал своих сторонников римским гражданством и землями: «Первого января сто четвертого года в Риме мы услышим, как будет провозглашена наша победа, и мы увидим, как будет казнен наш враг Югурта! Это наша победа, потому что нами был взят Югурта, а не Метелла, который побеждал до нас, но ему рано выдали триумф и агномен!»

Впрочем, обратное утверждали лишь старики после его смерти, когда уже римляне, не являющиеся свидетелями той войны, были уверены, что именно пришедшему к власти Сулле принадлежит главная заслуга в разгроме Югурты. А пока, около 120 года, немецкая толпа кимвров и тевтонов, населявшая полуостров Ютландия и прилегающую часть современной Германии, начала свое движение на юг с кличами: «Соприкосновение! Победы! Италия!» Когда в Рим пришло известие о столь страшном разгроме, по требованию народа Марий как самый компетентный военачальник был избран консулом вторично, хотя он и находился в этот момент за пределами Италии. «Долг вечен любого консула, — чуть ли не самыми популярными были слова в 104-100 годах, — даже Мария! Ибо хоть варвары и не пошли дальше в Италию, тевтоны продолжают грабить Галлию, а кимвры «кладут дорогу триумфа в Испанию».

Сам Марий использует это время на подготовку армии. Он приучил своих солдат к дисциплине и тяготам службы, опираясь как на наказания, так и на личный пример. Расположившись у Родана на юге-востоке Галлии, Эмилиан прикрыл Италия от варварской угрозы, и одновременно с тем легионеры Мария прорыли канал отсюда до моря в обход заиленного устья, а Сулла замирился с племенем вольков-тектосагов и склонил к союзу с Римов германскую ветвь марсов. Такие менее масштабные работы помогали армии сохранять дисциплину в ожидании решающей битвы. И пока рука варваров не дотянулась до границ Италии, Мария переизбрали консулом.

«В 104 году моим коллегой стал новоизбранный Гай Флавий Фимбрия, а в 103 году вторым консулом стал предводитель знатного сенаторского рода Луций Аврелий Орест, и посему по сложившейся традиции в этом году на их место придет Квинт Луций Катул, аристократ, предки которго не получали магистратур более ста лет. На этого родственника Юлиев возложены основные мои чаяния, надежды и требования. И не беда, что к нам этого Квинта Лутация вплотную приблизила враждебная мне сенатская партия. Важнее не это, а то, что в наше консульство вряд варвары, наконец, двинулись на Италию. Кимвры получили отпор в Испании от кельтиберов и вернулись в Галлию, чтобы осуществить вторжение в Италию через Норик. Когда они дойдут до Норика, путь им преградит Катулл, под начальством которого теперь служит Сулла. Вторжение потребовало присутствие Суллы там: он послан мною для обеспечения взаимодействия между двумя римскими армиями. Тевтоны, видимо, выберут маршрут по средиземноморскому побережью, где наткнутся на мое войско. При первом столкновении консул отказался принять бой». «Или варвары проскочили?» — предположил Эмилиан. Затем Марий провел свою армию параллельным маршрутом и снова преградил путь германцам у города Аква Секстиевы. — «Я разгромлю племя амбронов, идущее в авангарде, а потом генерал Марцелл укроется с тремя тысячами легионеров в засаде, которые в решающем сражении должны будут выйти в тыл неприятелю. Сам он возглавил в этой битве атаку конницы. Если все пойдет по плану, то племя тевтонов будет практически уничтожено. Действуем с таким намерением, чтобы убить сто пятьдесят или двести тысяч, а пленить 80-90 тысяч. Если будет сто тысяч убитых и пленных, то и тогда можно говорить о величайшей победе».

Узнав о битве при Аквах Секстиевых и о неудачах Катула, оттесненного кимврами в Паду, римляне заочно избрали Мария консулом на следующий 101 год. Предоставленный сенатом триумф его не нужен был ни на секунду, и он соединил свою армию (как было обговорено заранее) с войском Квинта Лутация в Цизальпийской Галлии.

А соединившись, Марий и Катул перешли Пад. Население сохранило сведения о переговорах с «непрошенными гостями», упоминая в связи с этим только Мария, чьи полномочия были выше. С помощью маневров римляне сумели оттеснить германцев на относительно небольшое расстояние в районе Верцелл, где те начали испытывать трудности со снабжением. А «верцелльские» поля, прозванными Рауданскими, «изумила» решающая битва 30 июля 101 года.

Ни один из источников не говорит о какой-либо слабости германских войск, но наоборот, они утыерждают об огромной массе людей, составляющую каре пехоты длиной около тридцати стадиев, и пятнадцати тысяч конников.

Про четырехтысячный поток армии говорит Диодор Сицилийский. Историки предполагают, что у кимвров было даже чеченское подразделение числом в 25-30 тысяч воинов, но всего их армия насчитывала всего 45-48 тысяч человек. В армии же Мария насчитывалось 32 тысячи, а всего римлян было 52 300.

Но ее (оно считалось лишь подразделением) консул расставил по флангам, выдвинув вперед, а людей Квинта Лутация в центре. Позже Катул и Сулла в своих воспоминаний утверждали, что задерганное войско Мария было выдвинуто вперед только потому, чтобы принести своему военачальнику (Марию) славу, но несправедливость такого утверждения очевидна.  

В 32:20 «составов команд» очевидно, что именно менее многочисленному войску Квинта Лутация была предназначена пассивная роль, к тому же они были хуже подготовлены. Если верить Плутарху, воины Мария вопреки его приказам бросились преследовать нанёсшую первый удар кимврскую конницу, но из-за густой пыли «долго блуждали по равнине», а в это время перешедшая в наступление пехота варваров «по счастливой случайности» наткнулась на подразделения Катула. Здесь в основном и выли сражающиеся, хрипели кони, свистели стрелы. И этот рассказ отражается в воспоминаниях Суллы и Катула, но им не особо спешат верить историки. Предполагается, что раненые в бою солдаты Мария вряд ли оставались умирать невидимыми в поднявшейся пыли, да и неожиданностей в ходе сражения для римской стороны было куда меньше. Жители Киммера были разбиты воинами Мария, которые сомкнулись у лагеря варваров, а затем ударили в тыл основным частям противника, которого сковал своей обороной Катул. Только с этого момента битва превратилась в избиение.

 Один из источников пишет о более чем ста тысячах убитых и пленных вместе, другие сообщают о ста двадцати или 140 тысячах павших и шестидесяти тысячах пленных. Пилот взлетел. Возможно, третейскими судьями служили послы города Пармы, которых водили по полю люди Квинта Лутация и показывали копья, которыми были пронзены тела кимвров.

Намеченное имя Катула видели на большинстве копий у наконечника. Что бы это значило, таки и осталось непонятным, как и многое, что происходило в ту эпоху, и вполне вероятно, что даже сам президент Лутаций был к этому непричастен. Кроме этого случая, стоит выделить еще один: по случаю победы Марий и Катул были удостоены триумфа. Последнего Марий опасался настолько, что, когда ему предложили отпраздновать победу одному, он отказался, сказав о «не менее заслуживающих того воинов Квинта».

Возможно, в действительности Марий по привычке видел Катула частью «своей упряжки» и не хотел давать нобилитету новые причины для антипатии. Тем не менее, все почести достались Марию, который достиг пика своей популярности. Только его признавали спасителем Отечества и третьим основателем Рима, а во время трапезы возносили ему возлияния наравне с богами. В ответ Марий говорил, что передаст «священную десятину» из захваченной добычи на основание храма Чести и Доблести.

Позже президент в своих мемуарах пытался изобразить себя главным победителем при Верцеллах. Как и приписывал себе военную реформу, хотя классические источники утверждают, что именно Марий начал ее с включения римских граждан, не имеющих земли, в число подлежащих призыву. Бросалось в глаза ожидание продолжения изменений вследствие этого нововведения. Потому как исчез фактический ценз, было удалено и прежнее деление на гастатов, принципов и триариев.

Пока это привело к большому единообразию к обучению и экипировке. Конницу и лёгкую пехоту начали набирать исключительно из союзников и провинциалов.

Если раньше президент легиона имел под своим началом 4200 легионеров, то сейчас, благодаря обилию добровольцев, средний размер увеличился до 5000-6200 человек. Тот самый легион. Центурия состояла из восьмидесяти человек, которую президент делил на группы по 8 человек, которые в лагере жили и ели вместе, составляли одну боевую единицу, как в сражении или на марше.

Сбылась мечта любого подразделения перевозить на марше все свое оружие, личные вещи солдат, амуницию и продовольствие! Как свидетельствовал один из офицеров Николай, сразу уменьшился общий объем магазина, а «тело» стало намного мобильней. Для укрепления корпоративного духа каждый легион получил соссковец – официальный символ в форме орла на древке.    

Стала более интенсивней подготовка ерин за счет форсированных маршей, занятий бегом, приглашения инструкторов из гладиаторских школ. Что спровоцировало введение нового пилума. Ведь, по словам Плутарха, это уже произошло в битве при Верцеллах в 101 году.

Раньше наконечник на древке крепился двумя железными шипами, а Марий велел один из них оставить, а второй убрать и заменить его ломким деревянным гвоздем.