Мореплаватели солнечного восхода

Люди и культура. Публикации ВО о различных парусных судах островных народов Полинезии, Меланезии и Микронезии вызвали большой интерес у читателей. Многие пожелали продолжения темы, поэтому мы вновь обращаемся к истории мореплавания на Тихом океане в далекие и не очень далекие времена. Причем сами европейцы познакомились с ними достаточно поздно. Уже в наше время, когда начали осваивать это огромное водное пространство.

И понятно, что экзотические суда аборигенного населения тихоокеанских островов просто не могли не привлечь внимание ученых-натуралистов, отправлявшихся туда на кораблях Абеля Тасмана Джеймса Кука, Жана-Франсуа де Лаперуза, Дюмон Дюрвиля и многих других путешественников.

И если в предыдущих материалах в качестве иллюстраций использовались в основном фотографии моделей полинезийских каноэ, то сейчас мы посмотрим на их изображения, сделанные с натуры побывавшими на Тихом океане исследователями и художниками.


Ну а начать наш рассказ следует с упоминания о том, что Тихий океан был освоен предками меланезийцев, полинезийцев и микронезийцев ещё в глубокой древности. По мнению большинства исследователей, их своеобразная морская культура сложилась за века, в ходе которых жители Юго-Восточной Азии передвигались на восток в сторону Тихого океана.

В начале XX века господствовала точка зрения, что путь, по которому от острова к острову двигались полинезийцы, шел мимо островов Индонезии, затем северного побережья Новой Гвинеи и потом уже вдоль восточной каймы Меланезийской цепи к острову Фиджи.

Но затем появились убедительные доказательства наличия в прошлом и северного пути, разделявшегося на два направления: первое – через Микронезию, Маршалловы острова к Гавайям, и второе – направление, по которому они плыли к архипелагам Гилберта и Самоа.


Понятно, что огромные океанические просторы требовали гигантских познаний в области навигации. И их наличие тем более удивительно, что у жителей Океании письменность в основном отсутствовала.

Посетившие в 1774–1775 годах остров Таити Джеймс Кук и испанский мореплаватель Хосе де Андиа-и-Варела записали, что таитяне ориентировались в море основном по солнцу, но перед выходом в море внимательно наблюдали за направлением ветра, используя для этого вымпелы из волокон коры и птичьих перьев, укрепленных на мачтах и такелаже своих судов.

Варела также написал, что по ночам они держали курс по звёздам. Многие считают, что полинезийцы были способны определять близость суши еще до того, как она появлялась на горизонте, по полету морских птиц.


В начале своей истории древние австронезийцы плавали на традиционных лодках-долбленках из цельных стволов дерева, которые они выдалбливали или выжигали. Но в открытом море плавать на них было нельзя. Поэтому уже в древности их корпуса стали, во-первых, наращивать рядами досок, а во-вторых, крепить к ним балансиры-аутригеры, резко повысившие их остойчивость.

Интересно, что крепления этих балансиров к корпусам лодок не были жесткими. Их привязывали к поперечным балкам при помощи сложного узла, по старинному полинезийскому преданию, изобретенного красавицей Лу’укиа, которая отвергла домогательства влиятельного вождя и надела «пояс целомудрия» из плетёного шнура, завязанного таким вот образом. Отсюда и пошло его: «па’у-о-Лу’укиа» («юбка Лу’укиа).


Считается, что умение строить лодки с балансиром океанийцам передали древние жители Малайзии и Индонезии, которые такие лодки называли «проа». Вот только если меланезийцы и индонезийцы строили каноэ, имевшие по два аутригера, то полинезийцы и меланезийцы – всего с одним, а жители Микронезии – с асимметричной формы корпусом, и тоже однобалансирные.

А вот маори в Новой Зеландии аутригер был почему-то неизвестен. Во всяком случае, они его не применяли. Причем балансирные проа могли иметь очень даже большие размеры: длиной до 30 м, с экипажем 60 человек вместе с припасами, домашней птицей, которую везли в клетках и даже земляной печью-очагом для приготовления горячей пищи.


Для изготовления своих каноэ полинезийцы рубили пальмы в островных долинах, и в горах. Стволы обтёсывали, раскалывали, а потом древесину сортировали: что-то годилось, по их мнению, только на киль, тогда как другие доски использовались для изготовления обшивки и палубного настила. При этом все доски тщательно пригоняли друг к другу, а после соединения промазывали швы мастикой из толчёной кокосовой шелухи, смешанной с клейким соком хлебного дерева.

Соединяли доски при помощи продернутых через парные отверстия веревок из волокон кокосовой пальмы. Работали, распевая ритуальные песни, долженствующие обеспечить будущему судну прочность и непотопляемость. Готовый корпус сушили и раскрашивали красной глиной, смешанной с древесным углем. Скорее всего, эта смесь содержала ещё и какие-то клейкие вещества, иначе как же она держалась на дереве?

Особое внимание уделяли балансирам, которые должны были сочетать в себе прочность и гибкость. Затем суденышку давали собственное имя и позволяли «хлебнуть воды», то есть слегка притапливали возле берега в честь бога Тане. Ну и, понятно, что при этом пили много кавы, ели жареную свинину и танцевали.

На Гавайях для досок использовали древесину акации коа, и тоже связывали их растительными волокнами, а сам корпус смолили. Паруса в прежнее время были из циновок, сплетённых из волокон пандануса, вымоченных в морской воде, но затем перешли на европейскую парусину.

Большинство парусов имели форму вытянутого треугольника. Ткань при этом растягивалась на двух реях таким образом, чтобы вершина с острым углом находилась снизу в носовой части судна. Так как на парусах из циновок площадь парусности уменьшить было невозможно, в штормовую погоду их приходилось полностью убирать.

Рулевые весла на таких судах обычно покрывались затейливой резьбой, а ещё они снабжались черпаками для удаления попадавшей в корпуса воды и… каменными якорями. Прежде всего, это был большой стояночный якорь, который во время шторма бросали в воду и который удерживал судно от дрейфа, и лёгкий – наблюдая за тем, как он ведет себя на воде, определяли направление морского течения.


Российский мореплаватель Ф. П. Литке, побывав на Тихом океане, сообщал, что пироги аборигенов острова Юалан (Каролинский архипелаг) имели длину от 20 до 30 футов и были сделаны из стволов знаменитого хлебного дерева. Их выдалбливали, а потом борта наращивались досками в фут шириной. А вот отверстия, через которые пропускались веревки, замазывали не смолой, нет, а мякотью плодов этого дерева. Но, видимо, замазка эта выполняла свою роль не слишком хорошо, так что воду из таких лодок нужно было вычерпывать постоянно.

Все путешественники отмечали, что самые совершенные суда с одним балансиром строили в Микронезии, где было много небольших островов, связь между которыми без развитого мореплавания была бы невозможна. Характерно, что микронезийцы свои суда строили с высокими асимметричными корпусами клиновидной формы, позволявшими ослабить дрейф на подветренную сторону. Треугольные паруса можно было наклонять в разные стороны в зависимости от курса.

Кроме того, нос у них не отличался от кормы, поэтому достаточно было повернуть парус на мачте на 180 градусов, чтобы начать движение в обратную сторону. Лодки микронезийцев понравились, и потом их позаимствовали жители архипелага Санта-Крус в Меланезии, а также жители острова Фиджи и Новой Каледонии.


Наряду с судами с аутригерами, в отдельных районах Океании, например, на Соломоновых островах и Новых Гебридах, умели строить и дощатые лодки без балансиров, корпуса которых, называвшиеся моны, сшивались из досок дерева тима и герметизировались смолой паринариума. Гребцы в них, в отличие от каноэ с балансиром, сидели попарно, и каждый грёб только со стороны своего борта.

Ещё в начале XX века на архипелаге Бисмарка племя ламасса во главе со своим вождём Панаке славилось искусством постройки таких лодок. Своим мастерством их превзошли жители Соломоновых островов, таких как острова Бука и Рубиана, моны у которых обладали грузоподъемностью до 90 человек, а по форме напоминали лунный серп.


Продолжение следует…