АДСКИЕ БОЛЬНИЦЫ: СПАСИБО, ЧТО ЖИВОЙ
Почему в больницах России не хотят лечить?
Те, кто попадал в больницы по ОМС, знают о том, что лишь единицы из врачей по-настоящему хотят работать, не за «чаевые» или «шоколадку», а просто чтобы действительно помочь людям и вылечить их. К сожалению, и детские больницы ничем не отличаются, кажется, что только «скорая» к детям приезжает быстрее, но и то без желания оказать скорую помощь, пытаясь оказать лишь услугу перевозки. В этом материале я поделюсь своей личной историей о том, как я с полуторамесячным ребёнком попала в детскую инфекционную больницу № 6 города Москвы, где встретилась с врачебным безразличием и попустительством, не говоря уже о хамском поведении персонала и антисанитарных условиях. Мы попытаемся разобраться, с чем связано нежелание оказывать качественную медицинскую помощь, и если такой беспредел творится в столице, то что же тогда происходит в регионах?
Нехватка финансов приводит к низкой оплате труда медицинских работников, и, как следствие, их дефициту. Помимо этого, есть существенные различия в уровне оплаты труда врачей и медсестёр между регионами РФ, что приводит к их оттоку из регионов с невысокими зарплатами туда, где платят больше, например, в Москву и Санкт-Петербург.
Особенно тяжёлая ситуация сложилась в сельской местности, в малых и средних городах, а также в целом в первичном звене здравоохранения, где врачей в 1,5 раза меньше необходимого – на 36000 человек; средних медицинских работников – в 1,8 раза меньше, то есть на 66 000 человек, в том числе фельдшеров – в 1,9 раза меньше, или на 20 000 человек.
Дети в России болеют чаще взрослых, а дефицит квалифицированных врачей восполнить не удаётся: такое сочетание – серьёзный риск снижения качества и доступности оказания медицинской помощи детям. Именно такое качественное снижение мне удалось ощутить на себе, когда мой ребёнок заболел пневмонией.
ЛИЧНАЯ ИСТОРИЯ
26 февраля 2024 года около 6 часов вечера, я и моя дочь, которой на тот момент было 1,5 месяца, попали в детскую инфекционную больницу № 6 с диагнозом пневмония. Интересно, что этому способствовали несколько вызовов врачей на дом и даже «скорой» – 25 февраля, врачи «скорой помощи» приехали и сказали, что вызвали их мы зря – в больницу ехать смысла нет, хотя, конечно, для галочки сообщили: «Можно поехать» – и, естественно, дали подписать мне все отказные бумаги. Дальше, к сожалению, состояние ребёнка становилось всё хуже: дочка перестала кушать, а кашель усиливался… Тогда участковый врач, приходивший с утра, сказал по телефону, что нужно ехать в больницу, так как, вообще-то, слышны были хрипы. До сих пор не понимаю, почему об этих хрипах не было сказано раньше, но этот вопрос так и будет витать в воздухе, как и многие последующие…
Бригада «скорой помощи» была не очень добродушной, но, может быть, это входит в их должностные обязанности: один такой «бригадир» долго ворчал на моё предложение надеть бахилы (это предложение тоже возникло не из головы: дело в том, что предыдущие врачи как раз таки посоветовали купить нам их домой – мы люди послушные). Всё бы ничего, но это было вместо того, чтобы оказывать ту самую скорую помощь. Далее он возмущался, когда мы начали кормить ребёнка перед дорогой в больницу, мол, «захлебнётся – потом нам разруливать». Тем не менее, несмотря на очень странные высказывания и поведение – до больницы нас довезли. Опуская тот факт, что в приёмной вели себя так, как будто мы приехали к ним на дачу со своими правилами и вопросами, я продолжаю свой рассказ.
Детская инфекционная больница №6 г. Москвы
Когда мы поднялись на нужный нам этаж, я увидела, что в палатах лежат по двое человек, где каждый со своим больным ребёнком. Более того, эта палата делится на две комнаты – в соседней находятся такие же болеющие детки с мамами. Друг друга было не заметить невозможно – палаты похожи на аквариум. Я узнала, что отдельная палата стоит 5 000 рублей, её преимущество и отличие от бесплатной только одно – туда не подселят ещё кого-то, этим нам пришлось воспользоваться. Забегая вперёд, хочется «похвалить» персонал больницы за ответственность и скорость в вопросе получения от нас денежных средств за платную палату – в отличие от других своих обязанностей, эти они выполняли чётко и пунктуально.
А теперь самое интересное. После того как мы сдали все анализы и нам сделали рентген (чтобы его сделать, нас собрали в команду из шести человек плюс дети и повели в соседнее здание – всей этой недружной «командой» мы ехали в одном лифте, а затем стояли в очереди в маленьком проёме), к нам не пришёл ни один врач проверить здоровье дочери. Посетили нас только на следующий день, 27 февраля, в 10 часов дня. Стоит сказать, что, несмотря на всё своеобразие, врач-педиатр Петровская Наталья Владимировна всё-таки назначила нам лечение, которое началось только в 14:00. Моей дочери были назначены капельницы в 6 часов утра, 2 часа дня и 8 часов вечера.
Палаты для детей и их мам
После поставленной первой капельницы мне пришлось оставить ребёнка одного и бежать за медсёстрами, чтобы её выключили – оказывается, что у них эта обычная практика, так как кнопку вызова они не видят и все мамочки бегают сами, в то время как медсёстры спокойно пьют чай с печеньками в своей коморке. Теперь представим картину целиком: моя дочь лежит одна с трубкой в руке, рядом с ней весьма тяжёлая установка для капельницы. Одно только её движение рукой может эту установку пошевелить и уронить. Это, уже не говоря о том, что каждый раз, уходя, я, возвращаясь, видела ребёнка с истерикой. Другого выхода не было. Заведующая в разговоре пояснила, что для этого здесь и пускают мам, ведь персонала не хватает.
На следующий день мой ребёнок покрылся красными пятнами. Я сбегала за медсестрой, попросив, чтобы она вызвала дежурного врача. Долго осматривая моего ребёнка, делясь своим мнением, она всё-таки его позвала. Придя, врач сказала: «Я, конечно, не думаю, что это аллергия, но на всякий случай выпишу таблетку». Эту таблетку я дала ребёнку – дочка выпила её и ослабла, беспробудно проспав около 10 часов. К сожалению, я сама не перепроверила информацию о лекарстве. Оказывается, что ту таблетку, которую нам дали, можно принимать только с 5 лет и в очень малой дозировке… В результате мой ребёнок, можно сказать, получил «лошадиную» дозу («на всякий случай»!).
В 6 утра следующего дня нам пришли ставить очередную капельницу. Прошёл час. Ничего не происходит. Я сбегала за медсестрой, которая пришла и сказала: «Ой! А тут не включилось…Странно, почему он не запищал… Не до конца вставила этот…» На мой вопрос: «И ребёнку лежать ещё час?», медсестра ответила: «А что делать? Могу струйно ввести». Действительно, «ой». Маленький ребёнок пролежал с открытым катетером час зря. Просто, потому что что-то не включилось. Точнее, потому что она не проверила. И не удосужилась прийти проверить. Как я выяснила позднее, «струйно» – это означает напрямую в вену… антибиотик. Заведующая отделением Антонина Григорьевна Лихачёва, придя к нам, сказала, что в курсе ситуации и в этом нет ничего страшного, мол, приборы барахлят, и это норма.
Заведующая отделением
Смирившись с ситуацией ради выздоровления ребёнка, мы продолжили лечение, а от педиатра мне пришлось выслушать ещё многое: например, что «пока люблю мужа – буду любить и ребёнка», странные рассуждения на личные темы, которых было слишком много… То, чего бы я вовсе не хотела слушать. А 2 марта мы, перекрестившись, выписались… Заплатив за палату около 25 000 рублей. Очень надеюсь, что больше мы никогда не попадём в больницу. Пусть наши дети будут здоровы. А эту чудо-больницу, надеюсь, тщательно проверят.
НИЗКОЕ ФИНАНСИРОВАНИЕ ВЕДЁТ К….
Многие эксперты считают, что корень проблем в здравоохранении – в недофинансировании в целом. В России расходы на него составляют в среднем 3,5% ВВП, тогда как в странах ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития) – не менее 6,5%.
Но позволим себе предположить, что причина кроется ещё и в так называемой реформе, которая была проведена в последние годы. Напомним, что реформировать здравоохранение начали в 2010 году. Реформа предполагала оптимизацию расходов за счёт закрытия неэффективных больниц и использование высокотехнологичных медучреждений. Реформа почему-то не предполагала качество и доступность медицины и, как прямое следствие, здоровье и высокую продолжительность жизни граждан.
Платная палата в детской инфекционной больнице №6 практически ничем не отличается от бесплатной, кроме того, что в ней мама лежит одна с ребёнком
Сегодня, по большому счёту, медицинское обслуживание, медицинские услуги, как часто теперь это стали называть, обычному человеку недоступны.
«Мы можем сколько угодно спорить о триллионных, многотриллионных суммах, которые выделяются на здравоохранение, – отметил обозреватель Юрий Пронько в разговоре с Царьградом. – Но каждый из нас на собственном опыте знает, что даже поход в обычную поликлинику может потребовать определённой суммы денег, чтобы рассчитаться за услуги, которые должны входить в обязательное медицинское страхование».
Надо понимать, что современная система здравоохранения – очень дорогостоящая. Во-первых, врача надо учить не менее 7–8 лет, во-вторых, инновационные лекарства и высокотехнологичное оборудование стоят очень недёшево. А раз так, то любые дополнительные мощности в здравоохранении, которые необходимы для рыночной конкуренции, – это непозволительная роскошь для государства. Никто же не будет строить две больницы, если достаточно одной для того, чтобы обеспечить граждан медицинской помощью, неважно при этом, какой она формы собственности – государственная или частная. В связи с этим конкуренция возможна только тогда, когда речь идёт о медицинской помощи, оплачиваемой из личных денег граждан, по ДМС (добровольное медицинское страхование) в частных медицинских организациях. А когда речь идёт о медицинской помощи по системе ОМС (обязательное медицинское страхование), в которую поступают миллиарды бюджетных рублей, в том числе от налоговых отчислений граждан, то в стране должно быть ровно столько мощностей системы здравоохранения – кадров, стационарных коек, медицинского оборудования, – сколько требуется, чтобы обеспечивать нужный объём медицинской помощи. Это называется бережливым расходованием денег налогоплательщиков. К тому же один из основных вопросов хочется задать тем самым страховым компаниям, которые аккумулируют, в том числе и эти самые бюджетные миллиарды на здравоохранение, а потом расходуют их по довольно сомнительным схемам.
Один из принятых международных критериев оценки результативности системы здравоохранения – показатель ожидаемой продолжительности жизни. Ожидаемая продолжительность жизни в России и до пандемии была ниже на пять лет, чем в «новых» странах ЕС, и на десять лет ниже, чем в «старых» странах ЕС. Конечно, этот показатель зависит не только от системы здравоохранения: на него влияют и образ жизни, и уровень доходов населения. Например, когда с доступностью государственной медицинской помощи есть проблемы, то если у человека есть деньги, он может обратиться в частную клинику, а если денег нет, то он просто остаётся без этой помощи.
РЕАЛЬНАЯ ПОМОЩЬ
К слову, если говорить о реальной помощи, то у многих людей уже сложился стереотип о бесполезности государственных поликлиник. Очереди выстоять может не каждый, приём у нужного врача расписан минимум на две недели вперёд, отношение врачей хамское и невнимательное. В то же время и платный врач не всегда поможет найти выход из ситуации, тем более за один приём. Обычно в частной клинике назначается множество дополнительных платных обследований, анализов на все возможные дефициты и отклонения и только потом начинается лечение, если, конечно, к тому времени у вас остались деньги на повторный визит.
Педиатры – это отдельная тема, которая волнует многих родителей. Зачастую в государственные поликлиники ходят за прививками, на плановые осмотры до года и за различными справками. Также мамам приходится посещать бесплатных участковых врачей для оформления больничных листов по уходу за ребёнком. И почти в каждой семье теперь есть свой платный педиатр с момента рождения ребёнка – если нужна реальная быстрая помощь, звонят сразу ему.
УРОВЕНЬ ЗДРАВООХРАНЕНИЯ В РЕГИОНАХ
Москва по уровню жизни приближается к крупным городам Европы, здесь сконцентрирована большая часть доходов страны. Валовой региональный продукт Москвы примерно в 2,1 раза выше, чем в РФ в среднем. Конечно, здесь на здравоохранение тратят больше – примерно в 1,5–2 раза в пересчёте на душу населения, развита частная медицина, которую люди могут себе позволить. Ещё обеспеченными можно назвать Санкт-Петербург, Ямальский и Ханты-Мансийский автономные округа.
В других регионах также развита система частных клиник, но не всегда уровень дохода граждан даёт возможность заплатить за каждый анализ и приём. Не говоря уже о тяжёлых состояниях, требующих оперативного вмешательства. Достижение высокого уровня дохода волнует всех. Врачи в погоне за прибылью покидают государственные учреждения, переходят в частные клиники. Иногда практикуют ведение приёма одновременно в частных и государственных. Они признаются, что в частных центрах меньше поток людей, нормированный рабочий день, меньше жалоб и проверок, а доход гораздо выше.
Вот, например, одна история произошла в конце марта 2024 года с ребёнком в Севастополе. Четырёхлетняя девочка погибла от перитонита в инфекционной больнице из-за халатности врачей. Накануне её привезли в больничный комплекс, где принимают всех детей, если нужна срочная помощь, с острой болью в животе. Сестра ребёнка рассказала, что девочка долго ждала осмотра. «Маме сразу сказали, что ждать минимум два часа, потому что у педиатра большая очередь. Она начала на эмоциях говорить, что это может быть смертельно опасно, помощь нужна немедленно. На что медсестра ей ответила, что от этого никто не умирал. После сделали анализы, не обнаружили ничего страшного и отпустили домой. Ей сделали укол но-шпы. Врач сказал: «Ацетон на два пункта повышен, надо пить много воды. Также идёт воспалительный процесс, но в госпитализации не нуждается». Рекомендовал в случае ухудшения состояния обращаться в инфекционную больницу. И они вернулись домой», – рассказала девушка.
После укола девочке стало легче, и она немного поспала, но наутро сильная боль вернулась снова. И мама с ребёнком поехали в инфекционную больницу. Девочку положили под капельницу, но это уже не помогло. «Весь день мама просила, чтобы к ней подошёл врач, потому что боль была невыносимая. А в ответ слышали только обещания его позвать. В 4 утра 26 марта она последний раз сделала вдох», – сообщила сестра девочки.
Ребёнок умирал на маминых руках, медсёстры уже помочь не могли, они, по словам родственников, пытались реанимировать уже бездыханное тело.
«Для реанимирования они ничего не могли найти. Мама носилась по всему отделению и кричала: «Что вы ищете? Как это выглядит, давайте я тоже буду помогать искать». Мою сестру лечили от острой вирусной инфекции, когда у неё был аппендицит. Она умерла от перитонита», – добавила родственница.
Эта история, как и многие другие, похожие на неё, была поставлена на контроль руководством города, силовыми ведомствами, другими относящимися к делу структурами. Возможно, на какое-то время что-то изменится. Но «реформа» уже состоялась и стабильно приносит свои плоды: врачи и прочий медицинский персонал не лечат больных, а работают «по скриптам», как поддержка сотовых операторов (выполнил некую установленную последовательность действий – скрипт – выполнил работу, и для исполнителя при этом не очень важно, решена ли проблема «абонента»), хотя человеческая жизнь и здоровье – совсем не звонок по телефону, а профессия врача сильно отличается от всех других по определению, и «эффективных менеджеров» в неё пускать было нельзя ни под каким предлогом!
А сейчас система продолжает работать по заданному сценарию, что, к сожалению, всё чаще ведёт к трагичным последствиям и безысходности для многих людей, невозможности своевременно получать качественную и эффективную медицинскую помощь…