Священник и кавалер ордена Трудового Красного Знамени

Сергей Николаевич Дурылин, археолог, литературный критик, театровед, писатель и поэт, учитель Пастернака, приведший его в литературу, современник Гумилева и Блока – человек необыкновенно интересный. Его судьба готовый сюжет для приключенческого сериала. Две ссылки – и кафедра в ГИТИСе, а потом орден Трудового Красного Знамени и другие награды. Каким он был, как складывалась его судьба в Серебряный век русской культуры и в железный век русской государственности?

Об этом рассказывает Заведующий отделом «Мемориальный Дом-музей С. Н. Дурылина» музейного объединения г. Королёв – Александр Калашников:

– Это был уникальный человек. Историк, археолог, археограф, литературный и театральный критик, религиозный философ, педагог, путешественник, православный священник.

Его юность пришлась на царские времена, умер он в 1954 году, то есть почти одновременно со Сталиным. Но для него, как ни странно, годы правления «вождя народов» оказались спокойными. В его судьбе наступило затишье в 1936 году, когда он поселился в Болшево, в доме, где сейчас дом-музей Дурылина. На эти 18 лет пришелся самый спокойный и самый плодотворный период жизни Сергея Николаевича.

Но это, конечно, не отменяет того факта, что он и раньше очень плодотворно работал. Дурылин оказал огромное влияние на культурную ситуацию в нашей стране. На театр, литературу, многие междисциплинарные исследования.

При этом он с самой юности подвергался гонениям. И при царе, в начале XX века, когда он был причастен к революционным кружкам. И при советской власти – за веру. Эти обстоятельства, видимо, и предопределили его нежелание, выражаясь современным языком, «пиариться». Специалисты хорошо его знают, широкой публике он малоизвестен.

– Его желание не быть на виду очень понятно. Он был не только литературным и театральным критиком, но и священником. И, насколько я понимаю, так им и остался. И когда он получил кафедру в ГИТИСе, и когда его наградили орденом Трудового Красного Знамени.

Вернувшись в Москву после ссылки, он – священник! – начал заниматься театром. Для человека церкви это удивительный жизненный путь.

– Сергей Николаевич Дурылин был таким разносторонним человеком, что если каждый угол нашего Дома-музея посвятить какой-то его деятельности, то и углов-то не хватит.

Театром он увлекался с самой юности. У них в гимназии был преподаватель литературы, который одновременно являлся актером московского театра. Это был артист Артемьев с псевдонимом «Артём».

– Артем был из первого призыва Художественного театра, когда Станиславский с Немировичем-Данченко начинали новое дело.

– Именно так. И он оказал огромное влияние на формирование мировоззрения Дурылина. А его мама была знакома с Марией Николаевной Ермоловой. Рассказы мамы о великой артистке и о театре, также повлияли на его интерес к сцене.

Параллельно интересу к театру у него развивался интерес и к религии. Семейное городское владение богатых купцов Дурылиных в Плетешковском переулке, в Москве, посещал священник, богослов и философ Иоанн Кронштадтский. Общение с религиозным деятелям такой величины пробуждало интерес к православию. В период своих революционных увлечений он отошел от религии, но потом к ней вернулся.

Он был рукоположен, сан не снимал, и до конца своих дней оставался священником.

– И, насколько я знаю, он проводил в Болшево тайные службы?

– Да. У него был антиминс, это религиозный предмет, который участвует в богослужении, и одновременно даёт священнику право служить. Не только в церкви, а где угодно. Он проводил службы дома.

– Почему же он занялся театром и литературой?

– Это было безопаснее. Литература сопровождала его всю жизнь, он начал публиковаться еще в гимназии, и всю жизнь этим занимался. Он не писал критику о современниках. Вернее, писал, конечно, но весьма дозированно – творчество современников его не очень вдохновляло. В одном из писем к В. К. Звягинцевой Сергей Николаевич называет многих современных ему поэтов «делателями стихов» и даже «ремесленниками фейерверков». То ли дело старые мастера и междисциплинарные исследования! У него есть целая серия работ, посвященных театральной жизни литераторов. «Пушкин на сцене», «Драматургия оперы в Николаевскую эпоху», «Горький на сцене», «Гоголь и театр», «Островский на сцене Малого театра», работы и о литературе, и о театре. Есть целая серия работ о творчестве Лермонтова. Несмотря на все своеобразие раннесоветского периода сложно было представить, что кто-то будет запрещать исследования творчества Лермонтова.

Именно отсутствие интереса к творчеству многих (подчеркну – многих, е всех, конечно) современников, возможно, его и спасло. Тогда он заработал бы еще одну ссылку, а может, и в живых бы не остался. Литература и театр были безопасными нишами, и он ушел в них, чтобы не попасть, как сейчас говорят, под раздачу.

– За что же он получил две ссылки?

– С друзьями по гимназии у них был революционный кружок, а потом были кружки, посвященные религиозной тематике. Знаменитое Московское религиозно-философское общество памяти Владимира Соловьева, в этой организации он даже был бессменным секретарем. Кроме того, был Новоселовский «Кружок ищущих христианского просвещения в духе православной христовой церкви». Он был близок к издательству «Мусагет», издававшему, наряду с творчеством поэтов-символистов и критику философского и религиозно-мистического профиля.

Оба раза его ссылали по религиозным мотивам. Первый раз – из-за анонимки, где говорилось, что, проповедуя, он осуждал советскую власть. И это, конечно, была неправда. Человеком он был очень спокойным и рассудительным, и хорошо понимал, что можно говорить вслух, а что нельзя. Его вина перед советской властью заключалась в сопротивлении изъятию церковных ценностей.

– В чём же выражалось это сопротивление?

– Это было целое движение. На заре советской власти стране нужны были деньги. И где же, как не в церкви, их взять? Тем более это очень согласовалось с зарождающейся идеологией атеизма! Изъять церковные ценности, переплавить, распродать и наполнить бюджет. Этому сопротивлялись, и людей сажали и расстреливали. Кроме него забрали многих священников, и их всех запихнули в одну камеру во Владимирский Централ – это знаменитый «Процесс 54-х», названный так по количеству обвиняемых. И конечно, этот процесс не был единственным. Но у Дурылина все ограничилось ссылкой…

Анонимка была от деятелей ныне не существующей обновленческой церкви, раскольнического движения в Русской Православной Церкви.

Вторая ссылка также была связана с религией, но это было чисто сфабрикованное дело. Обвинение звучало так: «распространение антисемитских и контрреволюционных взглядов Василия Розанова среди духовенства Сергиева Посада».

– Но оба раза он довольно быстро вернулся из ссылки. Кто его поддерживал? Горький?

– Он отбыл оба срока полностью. Поддерживал его нарком просвещения Луначарский.

– Луначарский, очевидно, его лично знал?

– Да, безусловно, иначе как ещё объяснить, что Анатолий Васильевич стал помогать? Поэтому первая ссылка прошла достаточно гладко. «В форме командировки», как мы обычно говорим на экскурсиях. У него были рекомендательные письма от Луначарского, и когда он был сослан в Челябинск, то поступил на работу в исторический музей и даже создал там отдел археологии.

– В своём труде «Религия и социализм» Луначарский развивал теорию богостроительства, возможно, дело еще и в этом.

– У Сергея Николаевича Дурылина было огромное количество духовных детей, коллег, корреспондентов по переписке, друзей. И все они пытались влиять на его освобождение, когда он попадал в ссылки, как-то его поддерживали.

Есть мнение, что участок в Болшево, где сейчас находится дом-музей, ему помог получить Владимир Бонч-Бруевич, в прошлом секретарь Ленина и первый управляющий делами Совета народных комиссаров. В то время создатель и первый директор Государственного литературного музея в Москве. А в будущем -- директор Музея истории религии и атеизма АН СССР в Ленинграде.

Со многими деятелями культуры Сергей Николаевич познакомился, работая в издательстве «Посредник». Это первое официальное место работы Дурылина. Он был там редактором. Так же в «Мусагете» и издательстве «Путь». К этим издательствам имели отношение очень многие представители интеллигенции: и религиозной интеллигенции, и светской, и советской. Вообще надо отметить, что с самой юности Сергей Николаевич вращался в кругах интеллигенции. Огромное количество духовных детей, корреспонденты по переписке, коллеги, друзья – ничего удивительного, что в этом кругу оказались и Луначарский, и целая плеяда философов, и Крупская (она ведь тоже – педагог), и семейство Цветаевых. Поэтому он имел дружеские отношения с очень многими известными людьми, включая, вероятно, первый эшелон советского руководства.

– Вторая ссылка Дурылина прошла тяжелее?

– Да, потому что тогда ему запретили трудоустройство. Он был сослан в Томск, и его спасла девушка, которая потом станет его женой, Ирина Алексеевна Комиссарова. Они познакомились в православной общине у Алексея Мечева, где Дурылин начал служить. Получив сан, он попал к нему на сослужение. Алексей Мечев, святой праведный Алексий Московский, известный московский протоиерей начала XX века, настоятель храма святителя Николая в Клённиках, прославлен в лике святых Русской православной церкви в 2000 году. Он руководил православной общиной, по его благословению Ирина оба раза сопровождала Сергея Николаевича в ссылке. В первой ссылке ему разрешили работать, её задачей было только организовать его быт. А во второй ссылке она его в полном смысле слова спасала. Работать ему было нельзя, всё их выживание было на ней. В Москве плеяда его друзей, знакомых, корреспондентов по переписке и коллег договорилась посылать ему пять рублей почтовым переводом раз в месяц. На имя Ирины, потому что Сергей был под следствием. Даже Волошин из Крыма свои акварельные работы присылал, чтобы можно было продать их на базаре. Дурылин умудрялся продавать эти картины и посылать деньги Волошину, которого тогда фактически выгнали из собственного дома.

– А кем работала его будущая жена в ссылке?

– Ирина не имела как таковой профессии. Она была простой крестьянской девушкой, умевшей всё, что требуется для обычной жизни. Поэтому, будучи с Сергеем Николаевичем в ссылке, она охотно бралась за любую доступную работу. Оба раза его осудили на три года ссылки. То есть трехлетние циклы ссылки. Вторая ссылка имела продолжение в виде трехлетнего поселения в городе Киржач. После Киржача наказание считалось исчерпанным.

– И Дурылин приезжает из Киржача в Москву, живет вместе с Ириной у ее сестры в коммуналке, в тяжелых бытовых условиях. Потом он получает участок в Болшево и строит дом. Как изгнанный отовсюду человек, отверженный, в недавнем прошлом сосланный, без малого враг государства, смог его построить? Откуда взялись деньги?

– В Москве поначалу они действительно жили в коммуналке, на Маросейке, в восьмиэтажном доме. Еще будучи священником, он вытащил сестру Ирины из глухой смоленской деревни в Москву. Она была ему благодарна, и поэтому согласилась приютить их у себя. Поэтому они были вынуждены оформить брак перед лицом государства, в ЗАГСе. Чужие друг другу люди по советским законам не могли быть прописаны вместе. Формально Сергей Николаевич не нарушил обет безбрачия, который он хранил до конца его дней. Они были невенчаны.

– Если у него был обет безбрачия, значит, он был монахом?

– Он был в сане иерея, но с целибатом – видимо, его собственный выбор.

– Очевидно, его отношения с женой были сугубо платоническими?

– Свечку, конечно же, никто не держал и мы очень аккуратно рассуждаем на эту тему. Мы видим их переписку и можем оценить нежность чувств, которые они питали друг к другу. Но, скорее всего, – да, платоническими. У них были разные комнаты, разные односпальные кровати. И даже есть воспоминания, где сказано, что Ирина, его жена, завещала похоронить себя по монашескому обряду.

– Как же он, все-таки, построил дом?

– Одна из самых недешёвых тем в постройке дома — всё, что касается окон и стёкол. Им была выкуплена часть стройматериалов, которые остались от разрушенных построек Страстного монастыря. В этом доме все окна из монастыря и все двери, и весь фундамент сложен из монастырского кирпича. Им только дерево нужно было купить.

– В те времена дерево и кровельный материал были недешевы, достать их было трудно. Да и строителям надо было платить.

– Как литератору, театральному критику, и театральному деятелю Дурылину заказали инсценировку «Анны Карениной». Заказ поступил от Ивановского драмтеатра и театра имени Волкова в Ярославле.

Инсценировки «Анны Карениной» шли на советской сцене и раньше, но это было нечто безразмерное, непонятное рабоче-крестьянскому зрителю и совершенно для него невыносимое. Дурылин должен был максимально подсократить текст и подстроить его под технические возможности сцены. Не каждый театр может себе позволить показать паровоз или ипподром.

Сергей Николаевич провёл огромную, ювелирную работу. Он оставил главную сюжетную линию, убрал всё лишнее. Его инсценировка была очень востребована в советское время. Она шла на сценах Кирова, Нижнего Новгорода, Костромы, Ярославля, Иванова, даже во МХАТе.

– Гонорары и отчисления за спектакли… Он стал обеспеченным человеком.

– Этот дом построен на гонорары от инсценировки «Анны Карениной». Сотрудники дома-музея часто шутят, повторяя слова хозяина, что Анна Каренина его и построила.

– В конце тридцатых-сороковые годы у Дурылина начинается советская карьера. Заведующий кафедрой русского театра в ГИТИСе это высокое положение в театральном мире, высокий социальный статус. Он получает орден Трудового Красного Знамени, это советский знак избранности. При этом он остается действующим священником, и об этом наверняка знали. Как такое могло быть?

– Действующим священником он перестал быть после первой ссылки. Он остался при сане, но официально больше не служил – только дома, в тайне. Кроме того, в войну, как мы знаем, было целое движение по поддержке людей культуры и искусства. И именно в годы войны, в 1944-м году, он получил степень доктора наук и звание профессора.

– А за что он получил докторскую степень? За какую работу?

– По совокупности трудов. Это очень редкая форма защиты, которая в настоящее время практически не применяется из-за злоупотреблений. По совокупности трудов он получил и профессорское звание. Он не был кандидатом наук, и никакую диссертацию не писал и не защищал.

– Его признание советской властью произошло в унисон со случившейся в годы войны частичной реабилитацией церкви.

– Да. Докторская степень позволила ему возглавить кафедру в ГИТИСе. Он получил и медаль «За оборону Москвы», и – в 1954 году -- премию Академии наук СССР за исследование о жизни и творчестве Марии Николаевны Ермоловой, опубликованное к столетию артистки, годом ранее. Власть повернулась к нему лицом или во всяком случае – не трогала.

– Как Дурылины жили в своем доме? Печки, холодная вода, ледник во дворе… Это же тяжело для немолодых людей.

– Бытовые дела усадьбы были на Ирине. Сергей Николаевич был выдающимся человеком, но к быту он был приспособлен весьма условно. Им помогали родственники Ирины, ее младшая сестра ее муж, их отец, средняя сестра. Все эти люди, так или иначе, присутствовали в Болшево.

Ирина вела секретарскую работу, перепечатывала на машинке его рукописи. Ей помогала подруга семьи, частая гостья этого дома, Татьяна Львовна Щепкина-Куперник, известная поэтесса и переводчица Шекспира. У нее была дача неподалеку.

Две печки, вода из колодца, городская баня… Они и в войну здесь жили, никуда не эвакуировались. И не ныли. Просто относились к этим обстоятельствам, как к данности.

– Обстоятельства на советском фоне тридцатых-пятидесятых годов были прекрасными.

– Конечно. Собственный дом в эпоху коммуналок – уникальный случай.

– Труды Дурылина переиздаются?

– Сейчас издательское дело поставлено на коммерческие рельсы. Издательствам, к сожалению, зачастую выгоднее издавать какие-то бульварные произведения. Но его, тем не менее, издают «Никея» и «Проспект». В свое время «Молодая гвардия» напечатала книгу о Дурылине в серии «ЖЗЛ», ее автор прекрасный исследователь и друг нашего музея Виктория Николаевна Торопова.

Конечно же, мы приглашаем всех читателей посетить наш замечательный музей – расскажем ещё много интересного!

Алексей Филиппов

Фото: Википедия