Габриэле Д'Аннунцио и эстетизация политики в Италии
Габриэле Д’Аннунцио оказал огромное влияние не только на всю итальянскую поэзию ХХ века и был известен не только как литератор, но и как политик и воин, который стал неотъемлемой частью итальянского героического образа времен Первой мировой войны и межвоенного периода. Популярность Д’Аннунцио в Италии была столь огромна, что его, единственного после Данте поэта, именуют с большой буквы и с определенным артиклем – Il Poeta.
Д'Аннунцио посвящено множество работ на разных языках, однако на русском языке была опубликована всего одна биография поэта – книга Елены Шварц «Габриэле Д'Аннунцио. Крылатый циклоп», которая грешит множеством неточностей. Стоит также отметить, что в декабре издательством «Тотенбург» готовится выход перевода достаточно интересной книги Майкла Ледина «Первый Дуче: Д'Аннунцио в Фиуме», в которой подробно рассматривается фиуманский период биографии поэта-воина и его попытка создать из Республики Фиуме «путеводную звезду» для всего мира.
Видение жизни и политики Габриэле Д'Аннунцио, которое его современники считали в значительной степени эстетическим и духовным, продолжает оставаться предметом разнообразных интерпретаций. Республика Фиуме, несомненно, стала его политическим шедевром, однако различные исследователи по-разному оценивают этот период: одни подчеркивают его творческий талант, либертарианский образ жизни, радикальные и даже антифашистские взгляды, другие вникают в темные стороны его личности, воспринимая его как сторонника радикального национализма и империализма, как человека, оказавшего большое влияние на фашизм.
Д'Аннунцио стремился к эстетизации политики, стремился сделать ее искусством – отсюда тексты-символы, произносимые им с балкона, являющиеся своеобразным политическим ритуалом, использование религиозных символов в светском контексте и т.д.
Считается, что политическая деятельность Д'Аннунцио началась после окончания Первой мировой войны, когда он стал ведущим сторонником националистического движения и одной из главных фигур на итальянской политической сцене. Однако недавние исторические исследования не только раскрыли его более ранний политический опыт в довоенный либеральный период, но и подчеркнули идеологический характер его ранних работ. Декадентизм Д'Аннунцио был не просто литературным течением, но скорее средством выражения всего его мировоззрения. Эстетизация политики, тесно связанная с популизмом, является ядром идеологической концепции Д'Аннунцио, а не просто поверхностной и «зрелищной» оберткой [1].
Ранняя декадентская фаза творчества Д'Аннунцио характеризуется аристократической элитарностью, проявляющейся в прославлении военных и выраженном отвращении к массовому обществу. Для Д'Аннунцио главной проблемой было либеральное общество в целом, состоящее из слабой и коррумпированной правящей элиты, неспособной возвысить Италию, и простого народа, преимущественно городского, лишенного моральной стойкости. В некоторых своих ранних работах он превозносил армию как единственное средоточие величия, заявляя, что массы могут быть подчинены только военным институтам [1].
Однако впоследствии его взгляды несколько трансформировались. В начале 1900-х годов его презрение к «плебсу» переросло в отеческую заботу об угнетенных, которых он стал изображать невинными жертвами либеральной элиты. Теперь для Д'Аннунцио «в толпе была скрытая красота», которую только поэт-пророк мог выразить и перевести на политический язык. По его словам, «Слово поэта, обращенное к толпе, — это действие, сродни жесту героя». В этих речах, как выразился литературовед Паппалардо:
Как отмечает итальянский историк Энрико Лонги, новый сплав элитарности и популизма породил новый художественный подход. Д'Аннунцио «открыл» педагогическую и психологическую эффективность театра, его замечательный потенциал воздействия на людей. Таким образом, его литературное творчество эволюционировало, включив в себя драматические и театральные структуры, с повышенным вниманием к персонажам из низших слоев общества [1].
В этот театральный период, характеризующийся тем, что можно охарактеризовать как эстетический популизм, Д'Аннунцио постоянно апеллировал к мифической идее «латинского народа», который больше не был виновен в социальном упадке, а, скорее, был вынужден существовать анонимно в демократическом обществе. В риторике Д'Аннунцио народ стал приобретать более конкретные черты, а крестьянство выделялось как истинно «здоровый род, укрепленный солнечным сиянием и очищенный ветрами».
Энрико Лонги отмечает, что империалистическая природа популизма Д'Аннунцио стала очевидной во время Ливийской войны (Итало-турецкая война 1911-12 гг.). Начало войны с Турцией в 1911 году послужило катализатором для роста всех националистических движений в Италии – даже такие поэты, как Джованни Пасколи, поддерживающие социализм, выступали и писали в защиту интересов Италии [1].
Показательной в этом отношении является произведение Д'Аннунцио «Канцона де Дарданелли» – в песне Италия представлялась оплотом против «турецких варваров», параллельно отстаивающей свои интересы перед европейскими гегемонами, особенно перед Британской империей и Германией. В этом же канцоне появляется новый стилистический приём апелляции к христианству, делаются прямые параллели с крестовыми походами [4].
По сравнению с другими националистами, идеи Д'Аннунцио отличались парадоксальной универсальностью – они получили признание не только в религиозной, но и в эстетической сферах, позиционируя себя как вечные, а не исторически специфичные. Цель поэта состояла не в том, чтобы защитить и расширить традиционные ценности и институты, а в том, чтобы предложить новую и современную священную связь между войной и нацией, которая рассматривалась как средство освобождения людей от их моральных страданий [1].
Д’Аннунцио считал войну единственным способом восстановить величие Италии, именно поэтому активно поддерживал вступление Италии в Первую мировую войну. Военная служба представляла собой лучший способ способствовать духовному возвышению народа, минуя посредническую роль представительных органов и политических партий. В 1914-15 годах Д'Аннунцио стал одной из ключевых фигур интервенционистского движения, которое в конечном счете привело Италию к Первой мировой войне.
Д'Аннунцио не просто делал какие-то призывы и строил политические теории – он был готов служить примером для итальянцев, чтобы вдохновлять их на подвиги. Он принимал активное участие в Первой мировой войне, прославившись участием в опасных и безрассудных воздушных и военно-морских операциях, получив множество ранений и создав миф о героях и мучениках.
Те военные иерархи и политики, которые помогали ему, видя в нем человека, способного героизировать военные действия и противостоять пацифистским тенденциям, недооценили поэта – Д'Аннунцио не собирался ограничиваться моральной поддержкой на внутреннем и международном фронтах, а, скорее, стремился к тому, чтобы в ходе войны сформировался новый мировой порядок.
Однако ничего подобного не произошло, и поэтому итоги войны разочаровали Д'Аннунцио, который мечтал о совсем другой Италии после войны. В статье «Молитва Серналья», написанной 24 октября 1918 года, он высказал весь свой гнев к изуродованной победе, придумав слоган, ставший популярным у ирредентистов:
Яростные нападки на ход мирных переговоров, проходивших в Париже, в ходе которых не были признаны все территориальные претензии Италии, имели не только дипломатические последствия. Они также сопровождались сильной оппозицией демобилизации, которая, по словам Д'Аннунцио, в итоге привела бы к восстановлению довоенного либерального общества.
Для Д'Аннунцио война была средством для возвышения народа, поскольку она проповедовала культ нации и важность предельного самопожертвования. После окончания Великой войны (Первой мировой войны) он стремился переосмыслить войну как неотъемлемую часть гражданского общества, стремясь ниспровергнуть либеральную систему.
5 мая 1919 года во время выступления в Риме Д'Аннунцио подчеркнул необходимость империалистической миссии на восточных границах. Он отведал «хлеба из Фиуме, который был доставлен специально для меня из Триеста и далее в Венецию», и почувствовал, что готов «приумножить этот хлеб, действительно пропитанный потом и кровью!».
Кровь мучеников, пролитая в ходе войны, смешалась со священной почвой родины, породив новый «благородный народ», который должен был стать главным действующим лицом в установлении нового политического порядка. Таким образом, по его мнению, должна была состояться национальная революция, которую сотворили бы участники войны.
Республику Фиуме, получившую название Город Жизни и Республика Красоты, часто рассматривают как произведение искусства. И творцом ее был, разумеется, Д'Аннунцио. 12 сентября 1919 года вместе с 2500 солдатами он въехал в Фиуме на красном «фиате», приветствуемый овациями местного населения. Это триумфальное мирное «взятие» города получило название «Священный вход». Ровно через год Д'Аннунцио объявил Фиуме независимой республикой, «освобожденной» от власти итальянского государства и от иностранной интервенции [2].
Поэт рассматривал Фиуме как символ торжества новых «благородных людей» над старым демократическим миром. Инструменты для поддержки «благородного народа» были разнообразны: прославление легионеров, которые должны были служить прототипом новых итальянцев; восхваление неповиновения, понимаемого как полный отказ от либерально-демократических норм; сатирическое изображение либеральных правящих классов; плебисцитарные отношения с гражданами Фиуме, которое рассматривалось как микромир итальянцев в целом.
Общественные церемонии с участием легионеров постепенно становились всё более частыми, принимая форму патриотических ритуалов, а связь с жителями Фиуме Д'Аннунцио постоянно поддерживал путем публичных выступлений с балкона Губернаторского дворца и многочисленных парадов и перфомансов.
Многие лозунги Д'Аннунцио, сформированные в его художественных текстах и использованные им впоследствии для поддержания духа Республики Фиуме, содержат латинизмы и отсылают к римской культуре: Donec ad metam («Направляться к цели»), Et ventis adversis («Даже против встречных ветров»), Dant vulnera formam («Раны придают форму») и т. д. [2].
Д'Аннунцио также использует яркие визуальные образы: объявив Фиуме «освобожденным городом», Д'Аннунцио поднимает над ним эмблему новой «Республики Красоты» – флаг с изображением созвездия Большой Медведицы на пурпурном фоне, окольцованном уроборосом – змеей, кусающей собственный хвост. Все элементы флага оказываются семантически нагружены: изображение уробороса символизирует бессмертие, восходя к египетской традиции, семь звезд отсылают к образу семи легионеров, которые отказались подчиниться приказу итальянского правительства и остались на стороне Д'Аннунцио под Ронки, поклявшись: «Фиуме или смерть!», а изображенный на флаге девиз Quis contra nos (Кто против нас?) отсылает к изречению святого Павла в послании к римлянам: «Если Бог с нами, кто против нас?»[2].
Речи Д'Аннунцио полны пафоса и отсылок к различным текстам (в том числе религиозным). Манифест «Со мной», произнесенный Д'Аннунцио как речь с балкона здания правительства Фиуме, в котором он предлагает восстать против Лиги Наций, это наглядно подтверждает:
Таким образом, популизм Д'Аннунцио имел отчетливо революционный характер, наглядным доказательством которого является Хартия Карнаро (Конституция Фиуме) – уникальный документ, написанный в соавторстве с Алчесте Де Амбрисом. В основу Хартии Карнаро заложены эстетические идеалы и представления ее создателей о справедливом, гармоничном и народном государственном строе, а также идеи передовых общественно-политических течений начала XX века.
Д'Аннунцио, безусловно, способствовал эстетизации политики в Италии, чем позднее воспользовался Муссолини, переняв многие политические ритуалы, зародившиеся в Фиуме, однако поэт не сумел добиться осуществления той революции, о которой мечтал. Духовный популизм Д'Аннунцио впоследствии был вытеснен более совершенной формой государственной диктатуры, которая была готова использовать его риторику и ритуалы, но уже для создания тоталитарного государства.
Использованная литература
[1]. Enrico Serventi Longhi, «The Triumph of the Noble People: Gabriele D’Annunzio and Populism between literature and politics» in: «QUALESTORIA. Rivista di storia contemporanea. XLVIII, N.ro 2, Dicembre 2020», EUT Edizioni Università di Trieste, Trieste, 2020, pp. 201-213.
[2]. Соколова О.В. Республика Фиуме: между эстетической кампанией и политическим произведением искусства. // Коммуникативные исследования. 2018. № 3. С. 155 – 171.
[3]. F. Pappalardo, Popolo nazione stirpe: la retorica civile di Gabriele d’Annunzio (1888-1915), Pietro Lacaita, Manduria 2016, p. 76.
[4]. Евдокимова Т. В., Гудков М. Ф. Габриеле Д’Аннунцио: поэт-диктатор. Студенческий электронный журнал «СтРИЖ». № 2(43). 13 мая 2022.
[5]. Härmänmaa M. «Io, ultimo figlio degli Elleni». La grecità impura di Gabriele D’Annunzio // Recensioni. 2011. P. 138–140.
Д'Аннунцио посвящено множество работ на разных языках, однако на русском языке была опубликована всего одна биография поэта – книга Елены Шварц «Габриэле Д'Аннунцио. Крылатый циклоп», которая грешит множеством неточностей. Стоит также отметить, что в декабре издательством «Тотенбург» готовится выход перевода достаточно интересной книги Майкла Ледина «Первый Дуче: Д'Аннунцио в Фиуме», в которой подробно рассматривается фиуманский период биографии поэта-воина и его попытка создать из Республики Фиуме «путеводную звезду» для всего мира.
Видение жизни и политики Габриэле Д'Аннунцио, которое его современники считали в значительной степени эстетическим и духовным, продолжает оставаться предметом разнообразных интерпретаций. Республика Фиуме, несомненно, стала его политическим шедевром, однако различные исследователи по-разному оценивают этот период: одни подчеркивают его творческий талант, либертарианский образ жизни, радикальные и даже антифашистские взгляды, другие вникают в темные стороны его личности, воспринимая его как сторонника радикального национализма и империализма, как человека, оказавшего большое влияние на фашизм.
Д'Аннунцио стремился к эстетизации политики, стремился сделать ее искусством – отсюда тексты-символы, произносимые им с балкона, являющиеся своеобразным политическим ритуалом, использование религиозных символов в светском контексте и т.д.
Элиты и массы в раннем творчестве Д'Аннунцио
Считается, что политическая деятельность Д'Аннунцио началась после окончания Первой мировой войны, когда он стал ведущим сторонником националистического движения и одной из главных фигур на итальянской политической сцене. Однако недавние исторические исследования не только раскрыли его более ранний политический опыт в довоенный либеральный период, но и подчеркнули идеологический характер его ранних работ. Декадентизм Д'Аннунцио был не просто литературным течением, но скорее средством выражения всего его мировоззрения. Эстетизация политики, тесно связанная с популизмом, является ядром идеологической концепции Д'Аннунцио, а не просто поверхностной и «зрелищной» оберткой [1].
Ранняя декадентская фаза творчества Д'Аннунцио характеризуется аристократической элитарностью, проявляющейся в прославлении военных и выраженном отвращении к массовому обществу. Для Д'Аннунцио главной проблемой было либеральное общество в целом, состоящее из слабой и коррумпированной правящей элиты, неспособной возвысить Италию, и простого народа, преимущественно городского, лишенного моральной стойкости. В некоторых своих ранних работах он превозносил армию как единственное средоточие величия, заявляя, что массы могут быть подчинены только военным институтам [1].
Однако впоследствии его взгляды несколько трансформировались. В начале 1900-х годов его презрение к «плебсу» переросло в отеческую заботу об угнетенных, которых он стал изображать невинными жертвами либеральной элиты. Теперь для Д'Аннунцио «в толпе была скрытая красота», которую только поэт-пророк мог выразить и перевести на политический язык. По его словам, «Слово поэта, обращенное к толпе, — это действие, сродни жесту героя». В этих речах, как выразился литературовед Паппалардо:
«Популизм Д'Аннунцио проходит свое первое испытание: идеализация низших классов (в которой вновь проявляется его склонность изображать реальность и жизнь как отражение искусства) приведет к новому взгляду на итальянское общество, к возвышению популярного аспекта Рисорджименто и, следовательно, к переосмыслению самой национальной идентичности»[3].
Как отмечает итальянский историк Энрико Лонги, новый сплав элитарности и популизма породил новый художественный подход. Д'Аннунцио «открыл» педагогическую и психологическую эффективность театра, его замечательный потенциал воздействия на людей. Таким образом, его литературное творчество эволюционировало, включив в себя драматические и театральные структуры, с повышенным вниманием к персонажам из низших слоев общества [1].
В этот театральный период, характеризующийся тем, что можно охарактеризовать как эстетический популизм, Д'Аннунцио постоянно апеллировал к мифической идее «латинского народа», который больше не был виновен в социальном упадке, а, скорее, был вынужден существовать анонимно в демократическом обществе. В риторике Д'Аннунцио народ стал приобретать более конкретные черты, а крестьянство выделялось как истинно «здоровый род, укрепленный солнечным сиянием и очищенный ветрами».
Значение Первой мировой войны в мировоззрении Д'Аннунцио
Энрико Лонги отмечает, что империалистическая природа популизма Д'Аннунцио стала очевидной во время Ливийской войны (Итало-турецкая война 1911-12 гг.). Начало войны с Турцией в 1911 году послужило катализатором для роста всех националистических движений в Италии – даже такие поэты, как Джованни Пасколи, поддерживающие социализм, выступали и писали в защиту интересов Италии [1].
Показательной в этом отношении является произведение Д'Аннунцио «Канцона де Дарданелли» – в песне Италия представлялась оплотом против «турецких варваров», параллельно отстаивающей свои интересы перед европейскими гегемонами, особенно перед Британской империей и Германией. В этом же канцоне появляется новый стилистический приём апелляции к христианству, делаются прямые параллели с крестовыми походами [4].
По сравнению с другими националистами, идеи Д'Аннунцио отличались парадоксальной универсальностью – они получили признание не только в религиозной, но и в эстетической сферах, позиционируя себя как вечные, а не исторически специфичные. Цель поэта состояла не в том, чтобы защитить и расширить традиционные ценности и институты, а в том, чтобы предложить новую и современную священную связь между войной и нацией, которая рассматривалась как средство освобождения людей от их моральных страданий [1].
Д’Аннунцио считал войну единственным способом восстановить величие Италии, именно поэтому активно поддерживал вступление Италии в Первую мировую войну. Военная служба представляла собой лучший способ способствовать духовному возвышению народа, минуя посредническую роль представительных органов и политических партий. В 1914-15 годах Д'Аннунцио стал одной из ключевых фигур интервенционистского движения, которое в конечном счете привело Италию к Первой мировой войне.
Д'Аннунцио не просто делал какие-то призывы и строил политические теории – он был готов служить примером для итальянцев, чтобы вдохновлять их на подвиги. Он принимал активное участие в Первой мировой войне, прославившись участием в опасных и безрассудных воздушных и военно-морских операциях, получив множество ранений и создав миф о героях и мучениках.
Те военные иерархи и политики, которые помогали ему, видя в нем человека, способного героизировать военные действия и противостоять пацифистским тенденциям, недооценили поэта – Д'Аннунцио не собирался ограничиваться моральной поддержкой на внутреннем и международном фронтах, а, скорее, стремился к тому, чтобы в ходе войны сформировался новый мировой порядок.
Однако ничего подобного не произошло, и поэтому итоги войны разочаровали Д'Аннунцио, который мечтал о совсем другой Италии после войны. В статье «Молитва Серналья», написанной 24 октября 1918 года, он высказал весь свой гнев к изуродованной победе, придумав слоган, ставший популярным у ирредентистов:
«Наша победа, ты не будешь изувечена! Никто не сломает тебе колена, не отрежет тебе крыла! Куда ступать? Куда идти?»[5].
Яростные нападки на ход мирных переговоров, проходивших в Париже, в ходе которых не были признаны все территориальные претензии Италии, имели не только дипломатические последствия. Они также сопровождались сильной оппозицией демобилизации, которая, по словам Д'Аннунцио, в итоге привела бы к восстановлению довоенного либерального общества.
Для Д'Аннунцио война была средством для возвышения народа, поскольку она проповедовала культ нации и важность предельного самопожертвования. После окончания Великой войны (Первой мировой войны) он стремился переосмыслить войну как неотъемлемую часть гражданского общества, стремясь ниспровергнуть либеральную систему.
5 мая 1919 года во время выступления в Риме Д'Аннунцио подчеркнул необходимость империалистической миссии на восточных границах. Он отведал «хлеба из Фиуме, который был доставлен специально для меня из Триеста и далее в Венецию», и почувствовал, что готов «приумножить этот хлеб, действительно пропитанный потом и кровью!».
Кровь мучеников, пролитая в ходе войны, смешалась со священной почвой родины, породив новый «благородный народ», который должен был стать главным действующим лицом в установлении нового политического порядка. Таким образом, по его мнению, должна была состояться национальная революция, которую сотворили бы участники войны.
Провозглашение Фиуме как попытка революции
Республику Фиуме, получившую название Город Жизни и Республика Красоты, часто рассматривают как произведение искусства. И творцом ее был, разумеется, Д'Аннунцио. 12 сентября 1919 года вместе с 2500 солдатами он въехал в Фиуме на красном «фиате», приветствуемый овациями местного населения. Это триумфальное мирное «взятие» города получило название «Священный вход». Ровно через год Д'Аннунцио объявил Фиуме независимой республикой, «освобожденной» от власти итальянского государства и от иностранной интервенции [2].
Поэт рассматривал Фиуме как символ торжества новых «благородных людей» над старым демократическим миром. Инструменты для поддержки «благородного народа» были разнообразны: прославление легионеров, которые должны были служить прототипом новых итальянцев; восхваление неповиновения, понимаемого как полный отказ от либерально-демократических норм; сатирическое изображение либеральных правящих классов; плебисцитарные отношения с гражданами Фиуме, которое рассматривалось как микромир итальянцев в целом.
Общественные церемонии с участием легионеров постепенно становились всё более частыми, принимая форму патриотических ритуалов, а связь с жителями Фиуме Д'Аннунцио постоянно поддерживал путем публичных выступлений с балкона Губернаторского дворца и многочисленных парадов и перфомансов.
Многие лозунги Д'Аннунцио, сформированные в его художественных текстах и использованные им впоследствии для поддержания духа Республики Фиуме, содержат латинизмы и отсылают к римской культуре: Donec ad metam («Направляться к цели»), Et ventis adversis («Даже против встречных ветров»), Dant vulnera formam («Раны придают форму») и т. д. [2].
Д'Аннунцио также использует яркие визуальные образы: объявив Фиуме «освобожденным городом», Д'Аннунцио поднимает над ним эмблему новой «Республики Красоты» – флаг с изображением созвездия Большой Медведицы на пурпурном фоне, окольцованном уроборосом – змеей, кусающей собственный хвост. Все элементы флага оказываются семантически нагружены: изображение уробороса символизирует бессмертие, восходя к египетской традиции, семь звезд отсылают к образу семи легионеров, которые отказались подчиниться приказу итальянского правительства и остались на стороне Д'Аннунцио под Ронки, поклявшись: «Фиуме или смерть!», а изображенный на флаге девиз Quis contra nos (Кто против нас?) отсылает к изречению святого Павла в послании к римлянам: «Если Бог с нами, кто против нас?»[2].
Речи Д'Аннунцио полны пафоса и отсылок к различным текстам (в том числе религиозным). Манифест «Со мной», произнесенный Д'Аннунцио как речь с балкона здания правительства Фиуме, в котором он предлагает восстать против Лиги Наций, это наглядно подтверждает:
«Наша Лига Фиуме будет противостоять Лиге Наций; наш луч чистой энергии будет противостоять заговору воров и привилегированных мошенников. Это наша вера. Это наше дело... Кто не со мной, тот против меня. Кто не с нами, тот против нас... У нас только одно сердце, одно мужество, один завет, со мной, плечом к плечу, локтем к локтю, так, словно вы соединились в цепь, чтобы вознести ваши ослепляющие песни до самого солнца и до звезд, со мной, товарищи, со мной, товарищ, со мной, до последней цели, до смерти и дальше!»[2].
Таким образом, популизм Д'Аннунцио имел отчетливо революционный характер, наглядным доказательством которого является Хартия Карнаро (Конституция Фиуме) – уникальный документ, написанный в соавторстве с Алчесте Де Амбрисом. В основу Хартии Карнаро заложены эстетические идеалы и представления ее создателей о справедливом, гармоничном и народном государственном строе, а также идеи передовых общественно-политических течений начала XX века.
Д'Аннунцио, безусловно, способствовал эстетизации политики в Италии, чем позднее воспользовался Муссолини, переняв многие политические ритуалы, зародившиеся в Фиуме, однако поэт не сумел добиться осуществления той революции, о которой мечтал. Духовный популизм Д'Аннунцио впоследствии был вытеснен более совершенной формой государственной диктатуры, которая была готова использовать его риторику и ритуалы, но уже для создания тоталитарного государства.
Использованная литература
[1]. Enrico Serventi Longhi, «The Triumph of the Noble People: Gabriele D’Annunzio and Populism between literature and politics» in: «QUALESTORIA. Rivista di storia contemporanea. XLVIII, N.ro 2, Dicembre 2020», EUT Edizioni Università di Trieste, Trieste, 2020, pp. 201-213.
[2]. Соколова О.В. Республика Фиуме: между эстетической кампанией и политическим произведением искусства. // Коммуникативные исследования. 2018. № 3. С. 155 – 171.
[3]. F. Pappalardo, Popolo nazione stirpe: la retorica civile di Gabriele d’Annunzio (1888-1915), Pietro Lacaita, Manduria 2016, p. 76.
[4]. Евдокимова Т. В., Гудков М. Ф. Габриеле Д’Аннунцио: поэт-диктатор. Студенческий электронный журнал «СтРИЖ». № 2(43). 13 мая 2022.
[5]. Härmänmaa M. «Io, ultimo figlio degli Elleni». La grecità impura di Gabriele D’Annunzio // Recensioni. 2011. P. 138–140.